— В продаже пряностей нет ничего опасного, а целители должны уметь способствовать росту.
— А ты хотел бы заняться и выращиванием, и продажей?
— Как получится.
— Дело в девушке... а, парнишка?
— Так или иначе, мне нужны деньги, — Доррин старается отвечать уклончиво.
— Поверь старой Рилле, целительство — не то ремесло, какое поможет пустить пыль в глаза девчонке. Да и кузнечное дело тоже.
— И все же... — бормочет Доррин, уставясь в пол.
— У меня есть семена пряностей, зимних сортов. Я даже не пробовала их выращивать. Думаешь, ты мог бы попробовать?
Доррин медленно кивает.
— Если они еще живы... думаю, да.
— Сдается мне, ты один из изгнанников.
Он поднимает брови.
— Паренек, может, я не ахти какая целительница, но все-таки малость соображаю.
— Так ты меня возьмешь?
— Почему бы и нет? Мне всегда хотелось получить зимние пряности. А твой хозяин, он не против того, чтобы ты проводил время у меня? — прищурясь уточняет целительница.
— Я с ним договорился. Буду приходить сюда по утрам.
— А что ты рассчитываешь получить от меня?
— Землю.
— Надо же... но по крайней мере честно. Зачем тебе земля?
— Мне хотелось бы получить участок возле пруда, чтобы кое-что строить. Я могу заплатить.
— Хм... Все это интересно, но ты пока ничем не доказал, что вообще способен к целительству.
Доррин встает и кладет посох ей на колени.
— Тьма! — восклицает женщина, пробежав пальцами по темному дереву. — Тебе не нужны никакие наставницы! Это ты вылечил ногу Квиллера? И спас Гонсарова мальчонку?
Доррин кивает.
— И при этом ты просишь меня об одолжении? Растолкуй-ка старой дуре, почему? — допытывается она, погладив тяжелое дерево и вернув ему посох.
— У чужаков порой возникают трудности, которых не бывает у местных.
— Ха! А ты смекалистый малый. Как тебя зовут?
— Доррин.
— Потом, небось, пойдешь в подмастерья еще и на лесопилку, чтобы выучиться на лесопильщика?
— Нет, зачем... — острая вспышка боли тут же заставляет его исправиться. — Дело в том, что я хочу строить машины. Для этого нужно работать и с железом, и с деревом, но главное — нужны деньги. А мне хотелось бы обзавестись собственной мастерской и своим домом.
— Но ты не хочешь, чтобы люди думали, будто от тебя исходит угроза?
— Да какая от меня угроза!
— Паренек, — тихонько смеется Рилла, — хоть ты такой скромный и такой вежливый, мне за всю мою долгую жизнь не случалось встретить более опасного человека.
Доррин непроизвольно поднимает брови.
— Но это не имеет значения. Я старая дура, и ты мне нравишься.
Закрыв дверь сарая, Доррин смотрит, как поднимающийся над дымоходом кузницы горячий воздух из горна тает в сером холоде ранней зимы. Потом с легкой усмешкой он глядит на потрепанную обложку книги, которую держит в руках. Книга озаглавлена «Целитель». По правде сказать, юноша вообще не ожидал, что Рилла окажется грамотной, а уж тем паче не чаял найти у нее какие бы то ни было книги. А людей недооценивать не стоит — ведь помимо книги старая целительница одарила его и кое-какими полезными советами.
Заслышав на улице грохот колес, Доррин спешит в свою комнату, где оставляет книгу и посох. К тому времени, когда он, переодевшись в рабочее платье, подходит к дверям кузницы, фургон, влекомый двумя тяжеловозами, уже вкатывает во двор. На его стенке красуется эмблема дома «Фукс и сыновья». Возница подгоняет фургон к боковой двери кузницы, где уже собрались Яррл, Доррин и Ваос.
— Он доставляет железо корабелам в гавань, — тихонько говорит Ваос.
— От моря досюда конец неблизкий, да еще вверх по склону, — отзывается Яррл и кашляет, когда переменившийся ветер сдувает едкий дым из трубы в сторону двора. — Тем паче с грузом железных чушек в пятьдесят стоунов. Надо думать, мы у них на сегодня последние.
Возница в овчинной куртке поверх заляпанной коричневой рубахи неторопливо слезает с козел.
— Привет, Яррл. Нынешняя партия тянет на ползолотого.
— Это на серебреник дороже обычного.
— Тут уж ничего не поделаешь. Совет вовсю закупает железо, так что и Фукс, само собой, повысил цену. Будешь брать?
— Разгружай. Я сейчас вернусь, принесу еще серебреник. Сунув кошель за пояс, кузнец направляется к крыльцу.
— Эй! Сначала деньги, потом разгрузка.
— Да брось ты... — Яррл сплевывает в угол между крыльцом и кузницей. — Я тебя когда-нибудь надувал?
— Ну, тебя я, положим, знаю... — бормочет возница.
— Берись за мелкие железяки, вон с того краю, — говорит Доррин, глядя на Ваоса.
— Что я, хиляк что ли?
Доррин переглядывается с возницей.
— Ладно, малый. Держи, — говорит тот, подавая Ваосу плоский брус.
Его вес оказывается для паренька неподъемным. Ноги его подгибаются, так что Доррин едва успевает подхватить железяку.
— Не стоит надрываться, Ваос. Железо — оно тяжелое.
— А ты крепкий. Хоть с виду и не скажешь, — замечает возница, глядя на Доррина.
— Это что! Видел бы ты, как он с посохом управляется, — похваляется товарищем Ваос.
— А... ты из этих. Тогда понятно, почему ты к Яррлу прибился. То-то я гадал, как это кузнец свалил самого Нисо какой-то палкой.
Доррин несет в кузницу железный брус, Ваос плетется за ним с охапкой тонких железных прутьев.
— Что потолще — сюда, что потоньше — вот туда, — распоряжается Доррин, распределяя железо по полкам.
— Да, мастер.
— Я еще не мастер.
— Почти что мастер.
К тому времени, когда они возвращаются к фургону, Яррл, ворча про «грабеж среди бела дня», уже расплачивается за товар.
Возница спрыгивает с фургона и тащит в кузницу еще пару брусков. Сделав несколько ходок, все вместе разгружают фургон, после чего малый в овчине закрывает заднюю дверь и задвигает засов.
— Послушай, — обращается к нему Доррин, — сколько может стоить железный лист той же толщины, что эти тонкие прутья, и размером четыре на четыре локтя?
— Точно не скажу, но в Битии листы пять на пять идут по серебренику. А зачем тебе такой здоровенный лист? Он ведь тяжелый.
— Думаю, потянет стоунов на пятнадцать, а то и на все двадцать.
— Вот-вот. Тут потребуется упряжка из шести лошадей, да три здоровенных мужика для погрузки. Короче, такое дело надо обговорить с Фуксом. Ну, до встречи, кузнец, — добавляет он, повернувшись к Яррлу.
— Надеюсь, к следующему разу вы не взвинтите цены еще выше, — ворчит Яррл.
— Времена нынче тяжелые, — отзывается возчик, пожав плечами. — Говорят, Белые вытесняют аналерианцев в южный Спидлар. Грязные пастухи! — он сплевывает на пожухлую, мерзлую траву. — Проклятые чародеи! Они друг друга стоят.
