В этот момент раздался стук в дверь. Потом чья-то неуверенная рука нажала на звонок, который с вопросительной интонацией произнёс: «И-и-и — и?»
— Мне кажется, что Бойцы нашли наш отель, — резко поднимаясь с места, сказал Дмитрий Олегович. — Я открываю дверь, а ты — окно. Пока они будут меня убивать, ты успеешь спуститься вниз. Тут широкий карниз, доберёшься до окна лестничной площадки. Там кто-то с утра выбил стекло, думаю, новое ещё не вставили. Ну а дальше ты знаешь, что делать. Убегать. Ты хорошо это умеешь…
— Я угадала — ты стремишься в смерть! — перебила Анна-Лиза, вскакивая с места вслед за ним.
Звонок повторился. Затем раздался тихий скрежет, словно нетерпеливый гость решил воспользоваться отмычкой — а может быть, просто дёргал за ручку.
Шемоборы, отталкивая друг друга, поспешили в прихожую. Дмитрий Олегович на всякий случай ощупал цепочку с охранным амулетом. Пока она при нём, Бойцы могут хоть из пушки по нему стрелять — только сами от этого пострадают. Глупая старшая сестрёнка! Бежала бы ты прочь, чем кидаться на мунговские ножи!
Звонок в дверь повторился опять, теперь он был настойчивым, как будто звонивший уже потерял терпение.
Анна-Лиза первой достигла прихожей и поглядела в глазок.
— Кто там? — спросил Дмитрий Олегович.
— Гады, откройте лифт!
— Это не лифт, это квартира! — хором крикнули шемоборы.
Анна-Лиза уже распахивала дверь. На пороге, покачиваясь, стоял помятый субъект. В руках он держал нечто цилиндрическое, завёрнутое в газету, вероятно, бутылку. Горлышко другой бутылки торчало из кармана его куртки.
— Мне на первый! — сообщил субъект и попытался втереться в помещение.
— Видите — лестница? — аккуратно развернул его лицом к выходу Дмитрий Олегович. — По ней вы медленно, с остановками, с привалами, топ-топ — дойдёте до первого этажа. А это — не лифт. Это — квартира.
— Понастроили квартир, а лифта нет нифига! — скорбно произнёс субъект и удалился.
— Боец! — насмешливо сказала Анна-Лиза, закрывая дверь.
— А хороша бы ты была на карнизе, по пути к разбитому окну лестничной площадки! И тут возвращается Джордж! — вообразил Дмитрий Олегович.
И тут в самом деле вернулся Джордж.
— Представляете, подхожу к парадной, а там стоит какой-то типус, нажимает на все кнопки домофона и твердит: «Я земля, вызываю лифт». Я его спрашиваю: «Мил человек, какой вам лифт?» А он: «Мне сказали — спустись по лестнице, и будет тебе лифт. А мне надо на лифте на первый этаж, чтоб идти домой!» Еле убедил его, что он уже на первом этаже и домой можно идти, не дожидаясь попутного лифта.
— Он уже искал лифт среди нас! Но Димсу заострил его лыжи на выход! — сообщила Анна-Лиза.
Джордж посмотрел на неё с восхищением, словно она только что высказала невероятно мудрую мысль. Потом перевёл взгляд на друга и нахмурился.
— Я пойду на кухню и буду пить там чай, — деликатно сказал шемобор. — Я так люблю сидеть на кухне и пить чай в одиночестве, и чтоб мне никто не мешал! А если у кого-то из вас есть плеер с наушниками, я буду пить чай и слушать музыку. И даже не смейте туда ко мне заходить!
Судя по выражениям лиц его собеседников, у них были другие планы на вечер.
Дмитрий Олегович кое-как приладил к ушам крошечные таблетки наушников. Для верности обмотал голову кухонным полотенцем, чтоб эти шайбочки не выпали, когда он, наслаждаясь музыкой, начнёт встряхивать головою в такт.
Нет, с Невой ничего не получается — слишком громоздкое вышло уравнение. И даже не уравнение, а попытка подогнать условие задачи под очередной абсурдный ответ. А ответ должен быть простым и изящным, как вспышка молнии.
Шемобор посмотрел в окно. Капли на окне, освещённые фонарём, задрожали и сложились в силуэт Эйфелевой башни, потом — новогодней ёлки, потом — Спасской башни Кремля.
Ещё в Москве, в прошлой жизни, когда он был студентом-психологом, Дмитрий Маркин подрабатывал в женском журнале — давал читательницам советы от имени доктора Эвелины. За эту работу платили какие-то невероятные по тем временам (и по его скромным запросам) деньги, так что он держался за это место. Вопросы от номера к номеру повторялись, и вскоре, чтоб как-то оживить свою страницу, будущий шемобор начал выдумывать их сам. Он доезжал до Белорусского вокзала, выходил на Тверскую и шагал в сторону Кремля, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Нужные вопросы обязательно находились, а ответы у него были наготове всегда. Может быть, завтра он просто выйдет на Невский и будет внимательно слушать то, что говорят люди? Люди так много говорят, что иногда, сами того не ожидая, произносят вполне разумные вещи.
Капли на окне дрогнули и покатились вниз. Вдалеке загорелся ещё один фонарь. Картина на стекле поменялась и теперь напомнила стразы на платье одной аппетитной джазовой певицы.
Дождь усилился, и стразы поползли вниз — певица снимает платье? А может быть, он очутился в Матрице и это никакие не капли, а знаки-символы, бегущие по экрану. Их надо понять, расшифровать и выйти вон. А чтобы выйти из Матрицы, надо проснуться. Или очнуться для начала.
Дмитрий Олегович очнулся. Всё это время он стоял возле окна в тёмной кухне и слушал одну и ту же мелодию. Он размотал полотенце, вытащил наушники, выключил плеер. В доме все спали. Где-то в соседнем дворе, усиленный эхом, раздался последний вопль утопающего: «Да где же этот чёртов лифт?»
Потом всё стихло. И только знаки-символы катились по окну, барабанили по карнизу, скатывались на асфальт.
С утра на Санкт-Петербург решило поглядеть солнце. Поглядело — и ужаснулось. Там, где летом грелись и нежились на сухом сером асфальте ленивые коты, теперь зияли глубокие лужи. Вместо газонов — комья грязи вперемешку с гниющими листьями. Разноцветные люди стали чёрно-серыми. Только деревья принарядились, но их несвоевременные боа из рыжих и красных перьев, редеющие с каждым порывом ветра, выглядели особенно сиротливо посреди всего этого запустения. Солнце попыталось было прогреть землю, прожарить крыши, припечь непокрытые головы, но налетел ветер, припустил дождь, и лета не получилось.
Несмотря на капризы погоды, работа в Тринадцатой редакции кипела и пенилась. Хитроумный Константин Петрович решил сэкономить на уборке лестницы, а заодно и на очередном плакате. Сцапал студента, который пришел устраиваться на практику, поставил его на крыльцо и велел всех входящих приветствовать фразой: «Вытирайте ноги, оставляйте зонты внизу!»
«Понимаешь, дружок, это очень ответственная работа! — доверительно шепнул Цианид на ухо юноше. — Там, наверху, ценнейшие книги. Если хоть одна капля влаги попадёт на них — ты понимаешь, какая это будет трагедия? Вам ведь это на лекциях рассказывали?» — «Да, конечно, я понимаю», — закивал практикант, покрываясь красными пятнами: от сознания ответственности возложенной на него миссии и от стыда за то, что он не услышал на лекциях самого главного.
