Немедленно последовал приказ всем вооружится и выступать.
С приездом подкрепления в замке ощущалось радостное возбуждение, народ, долгие месяцы пребывая в унынии от несчастий, наконец, увидел проблески на небосклоне переселенческой судьбы.
Пятьдесят четыре молодых мужчины с энтузиазмом включились в жизнь колонии. Их крепкие руки оказались как нельзя кстати, работы в крепости было непочатый край. В это утро удалось даже передвинуть две огромные плиты гранита с подъемного устройства на положенное место в кладке, что до сих пор по разным причинам не удавалось. Молодые агеронцы с легкостью справились с задачей, освободив подъемник для других глыб.
С установкой этих камней придавался ход строительству всего второго этажа башни, а значит более легких и подъемных простенков.
Энолы появились вблизи крепости, когда солнце стояло уже высоко. Двадцать лучников несли с собой большие ростовые щиты, что говорило о серьезности намерений. Дистанцию выбрали предельную, на которой обстрел со стороны защитников становился бесполезен. Трое отделились, подошли к воротам. Ярослав вышел навстречу.
Предводительствовал незнакомый энол в темно–зеленой форменной куртке с серебряными листиками вместо пуговиц. Он небрежно кивнул:
— Листе Одоальд Дхоу Наватаро!
— Сакора Мирано листе Одоальд, — спокойно ответил Ярослав, склонив голов в ответ, - чем могу быть полезен?
— Нур–ниса–инаят Клодоальд приказывает Вам, Дхоу людей, выдать Нир–нису–инаят Миериэль и украденный крайншен. В противном случае, начнут петь наши стрелы.
Ярослав был удивлен неожиданно резкому повороту событий, но посчитал его результатом внутренней борьбы среди врагов и поэтому ответил отказом:
— Передайте Нур–ниса Клодоальду, что мы уже обсуждали условия передачи крайншена и заложников. Уступки с нашей стороны возможны, но в пределах разумной безопасности. Обмен заложников - свершившийся факт, но может иметь обратное действие. Крайншен вернем только при условии принесения полноценной клятвы, ну а песни петь мы и сами любим.
На этом расстались, за спиной Ярослава с грохотом захлопнулась тяжелые створки ворот, его окружили воины с надеждой и ожиданием, глядя на своего командира, ожидая, что он скажет. Чувствуя немой вопрос, он подозвал командиров:
— Пусть все разберут большие щиты, у кого нет, укроются от стрел в помещениях. Вероятно, сейчас будет обстрел. Шестопер, Станислав, оседлайте и приготовьте десяток лошадей, пусть на них оденут попоны, все, какие есть. Энолов немного, думаю, мы сможем прогнать!
Народ возликовал, раздались возгласы одобрения. Особенно усердствовали вновь прибывшие. Еще не поняв всей сложности обстановки, рвались в бой, обвиняя сторожил в трусости. Впрочем, желание кого‑нибудь побить давно горело в сердцах переселенцев, чему способствовало двусмысленное положение по отношению к энолам и войо. Люди чувствовали свою силу и ее искусственное сдерживание командирами.
Ярослав отвел Жигана в сторону:
— Мы сейчас хорошо знаем, где стоит корабль энолов, а погода сегодня сухая, гелеи подсохли со вчерашнего дождя. Поэтому, используя своих людей и вуоксов Уира, вы подожжете лес в районе стоянки. Сейчас энолы по большей части находятся ближе к крепости, корабль охраняется, но не сильно. Пустите пал по ветру на корабль, но зря не рискуйте, будьте осторожны. Сигнал для начала мы подадим со сторожевой башни, а пока, используя лодки, проберитесь в восточную часть города.
Не успели они как следует обсудить средства обороны, как начали падать стрелы. В первые минуты появилось много раненных, но люди быстро опомнились и попрятались. Затем энолы перенесли огонь со стен на саму крепость, искусно находя места, где может толпиться народ.
Движение внутри прекратилось, все боялись высунуть нос из укрытий и домов, лишь самые смелые перебегали от одной двери к другой, прикрыв голову щитами. Вскоре обстрел прекратился, но затем начинал вспыхивать вновь, обманывая легкомысленных и зазевавшихся.
В результате двадцать пять человек оказались ранены, из них половина женщины и дети, что вызвало яростное озлобление среди защитников. Их стрелы долетали до позиции энолов на излете и не могли принести вреда. От Ярослава требовали принести арбалеты, но он не решался на столь радикальный шаг. Он приказал всем укрыться и не отвечать на обстрел. Люди, скрепя сердце, подчинились, и вскоре он стал неэффективен. Заметили это и энолы, перестав попусту метать стрелы, теперь выискивая и выжидая неосторожных защитников.
* * *Отказ людей выдать принцессу вызвал среди воинов энолов бурю эмоций. Чем дальше затягивалось дело освобождения крайншена, тем больше оно становилось безнадежным, и тем сильнее росло раздражение и недовольство. Наиболее влиятельные воины все громче высказывали мнение о неспособности принца Клодоальда покончить с людьми.
Принц Трисано убеждал воинов:
— Наша честь не может более терпеть сложившееся унизительное положение. Известно, всякий энол по воинской доблести и умению превосходит десять–пятнадцать людей. Достаточно только проявить мужество, и победа в наших руках.
Предлагаю: двадцать лучников расстреливают тех, кто осмелится поднять голову, десять под их прикрытием с помощью лестниц поднимутся на стену, остальные останутся в резерве на случай, если войо попытаются ударить нам в спину.
Принц Клодоальд мрачно смотрел на боевой подъем своих воинов:
— Среди людей есть хорошо вооруженные, чьи доспехи наши стрелы могут не пробить!
На что Трисанто ехидно заметил:
— Как бы сильно не был защищен человек, всегда найдутся открытые места, - это глаза, руки, другие сочленения. Опытный лучник энол всегда поразит человека, особенно с близкого расстояния.
— Да, поразит, - согласился Клодоальд, — если это обычные люди!
Несмотря на всеобщий воинский подъем, у принца еще оставались союзники, один из воинов, лично ему преданный, сделал отчаянную попытку склонить собрание старших воинов на свою сторону:
— Листе Одоальд нам сообщил, что человек согласен отпустить Нур–нису Миериэль в обмен на любых воинов. Наша честь в этом случае меньше пострадает… Пусть неудачники возвращаются обратно, они сами виноваты, что попались. Тем более, Нур–ниса совершила обмен без нашего разрешения и разрешения Нур–ниса Клодоальда. Мы вернем крайншен, а в сухой сезон вернемся и отомстим…
Листе Таболио не дал договорить, его брат вернулся из плена, и он вовсе не хотел обратного обмена, раздраженно и нетерпеливо высказался:
— Возможно, в таком случае придется мстить не за поругание чести, а лишение жизни!
