На миг стало страшно — до холода в позвоночнике; но затем страх сгинул, сменившись полной растерянностью. Даже не растерянностью — ступором.
Чудес не бывает.
Таких, как я, не выпускают живыми. И убивать меня уже поздно, за эти часы предатель мог бы наворотить такое!
Значит?
Значит, еще одна белая обезьяна. «Коропоки», как выразился шаман Молитвин.
Я выключила компьютер и осторожно прошла в гостиную. Игорь спал. Плед опять лежал на полу. Я подняла его, вновь укрыла Мага. Игорь улыбнулся во сне…
Какого цвета была машина, подвозившая меня в прошлый раз, я не помнила. И город рассмотреть не получилось — не до того было. Разве что солнце запомнила, солнце и лужи, плескавшие из-под колес.
На этот раз машина была белой, с номерами городской администрации. Вместо знакомого сержанта-"сагайдачника" за рулем оказался некто штатский. Разглядывать его я не собиралась. Город! Вот что по-настоящему интересно! За эти дни он действительно изменился, и дело оказалось не только в неожиданно ранней весне…
Машину прислали в девять утра с короткой запиской Бажанова. Я даже не успела напоить Игоря кофе. Господин Бажанов, исполняющий обязанности мэра и председатель Временного Комитета Обороны, торопил.
Вначале я заметила репродукторы — черные, похожие на огромные тюльпаны. Такие я видела только в кино, и то в самом детстве, когда по «ящику» крутили фильмы про войну. Про давнюю забытую, войну, когда с колоколенок лупили пулеметы и «Фриц» означало не просто сокращение от «Фридрих». Так и казалось, что репродукторы вот-вот оживут и по улицам разнесется:
«Граждане! Воздушная тревога! Граждане!..»
Репродукторы молчали. Присмотревшись, я сообразила, что говорить им еще рано — нигде не было проводов. Ни проводов, ни антенн. Просто странные черные цветы, прикрепленные болтами где к кирпичной стене, где прямо к рекламному щиту фирмы «Пепси». Я удивилась — и тут же увидела кентавров.
Как я поняла из вчерашнего рассказа Игоря, с кентами заключено нечто вроде перемирия. Бажанов встретился с их вожаками и даже подписал какой-то протокол. Это было понятно, особенно после указа, но те двое, что катили нам навстречу… Я глазам своим не поверила: красные повязки, большие нагрудные знаки, знакомая надпись «Патруль».
Патруль?! Кенты патрулируют улицы?! Может, и вправду конец света?
Площадь Свободы, обычно пустая и скучная, тоже стала другой. Напротив входа в городскую администрацию (во времена далекие, для нас почти былинные — обком) суетились рабочие, устанавливая нелепые бетонные плиты. Рядом свесил свой оранжевый нос новенький японский кран. Среди серых курток мелькнул знакомый зеленый ватник. Тех-ник! И не один! Да какого черта, новую очередь метро они рыть собрались, что ли?
По самому верху здания, скрывая окна пятого этажа, тянулось широкое кумачовое полотнище. Белые буквы складывались в слова:
НАМ ЗДЕСЬ ЖИТЬ!
Я покачала головой. Верно. Нам здесь жить. Лозунг на городских воротах Содома. Или на борту «Титаника».
Автомобиль подрулил ближе, шофер открыл дверцу — и я поняла. То, что сооружалось здесь, когда-то называлось баррикадой. Саша строил такие — и в августе 91-го, и в октябре 93-го. От августа у него остались фотографии, от октября — шрам на плече…
Возле дверей я оглянулась, посмотрела на глубокое, яркое небо — и вздрогнула. Синий океан пересекали белые тонкие полосы — одна, другая, третья. Самолеты — высоко, где-то на границе стратосферы. Кажется, это называется «инверсионный след». Гражданские не летают тройками, значит…
Началось!
У входа потребовали пропуск. Такового у меня не оказалось, и курсант-"сагайдачник" долго звонил по телефону. Простому, не радио, с треснутым диском. Проводов у телефона не было. Я уже не удивлялась.
Бажанов был в форме, но не в камуфляже без погон, а в новеньком мундире. Генеральские звезды тускло отсвечивали среди золотых зигзагов. На груди — тоже звезда, но поменьше, на трехцветной колодке. В петлицах — ажурные крылышки. Вот уж никогда не думала, что этакий громила влезет в самолет!
— Садись, Гизело!
Голос звучал устало, веки набрякли. Не иначе как ночь не спал. Однако выбрит, наодеколонен. Генерал!
О некоторых говорят: лицо — хоть сейчас на медаль. Этот до медали слегка не дотягивает, но хорош! Слуга царю, отец солдатам! А сейчас, при полной форме — так вообще орел! И голос хорош — хрипловатый, уверенный, каждое слово чеканит. Лапищи здоровенные — крысу с одного раза ладонью прихлопнет. А вот волосы, кажется, все-таки подкрашенные. Чуть-чуть — на висках.
А еще ему интересно, кто меня трахает.
Вот он какой, генерал Бажанов...
— Значит, так, Гизело! Тебя куда — в храм-лечебницу или работать будешь?
Оставалось пожать плечами. Выходит меня не уволили? Ну, если не уволили… .
— Вот и хорошо. Назначаешься прокурором города. Вопросы?
Остолбенеть я не сумела исключительно по той причине, что столбы в креслах не сидят. Однако Бажанов явно истолковал мое молчание по-своему.
— Если все ясно, можешь идти. Заседание Комитета Обороны через пятнадцать минут. Все!
Все?!
Обезьяны, революция, репродукторы, баррикады, кенты в патруле. Все ясно?
— Вы, господин Бажанов, давно Конституцию не перечитывали?
Кажется, он растерялся. Ненадолго всего на миг. Но вот растерянность исчезла, густые брови сошлись к переносице:
— Намекаешь, значит, Гизело?
— Не намекаю, — вздохнула я. — Согласно Конституции, прокурора города назначает…
Договорить не успела — широкая ладонь с грохотом опустилась на стол.
— Что, и ты саботажник? Крысы вы все, вот что я тебе скажу! И Ревенко твой, и Никанор! Сбежали, сволочи, город бросили! Под суд бы вас!
Снова вспомнилось старое кино. «Ти есть рю-сише саботажник! Ми, немецкий зольдатен, будем тебя немножечко вешайт!»
— Я не саботажник, господин Бажанов! И даже не саботажница. Местная администрация может назначить исполняющего обязанности прокурора, вплоть до утверждения. А ваш, извините, Комитет Обороны, вообще незаконен…
— Угу…
Я ждала, что он взорвется — как авиабомба. Пятисоткилограммовая авиабомба в генеральском мундире с «геройской» звездой. Но взрыв не прозвучал. Бажанов хмыкнул, покачал головой:
— И говорили же мне: на черта нам сейчас прокурор? Эх ты, законник! Ну, будем считать, что я тебя назначил исполняющей обязанности, а Комитет Обороны — это общественная организация. Все равно решения подписываю я — как мэр. То есть временно исполняющий. Довольна?
