Ближайшее находилось в паре дневных переходов от нас у самой реки. Соответственно и называлось оно Излучина Асдоры. Я еще помнил о найденном в пещере шурде со стрелой в шее. Вполне может быть, что приплыл он именно оттуда. А значит, шанс наткнуться на живых людей резко повышается. Чем черт не шутит — может, удастся разжиться скотом или хотя бы пятком куриц. Да и Тиксе этот маршрут понравится — пологие холмы, перемежающиеся редким лесом. Решено. Продолжаем двигаться на северо-запад.
Кивнув в такт своим мыслям, я свернул карту и спрятал ее обратно в сумку. Туда же отправилась книга с заметками. На мои ноги упала чья-то тень, и, вскинув глаза, я наткнулся взглядом на четырех ниргалов. Ну да. Лагерь они уже разбили и теперь вернулись к выполнению своей главной задачи — охрана моей драгоценной тушки.
— Знаете, вы начинаете меня раздражать, — зло буркнул я, снизу вверх глядя на нависающие надо мной фигуры. — Вам что, больше заняться нечем?
Как и следовало ожидать, ответа не последовало. Ниргалы даже не шелохнулись.
— Займитесь собой, — велел я. — Покушайте там, отдохните. В карты сыграйте наконец! Ну и про охрану лагеря не забывайте. Все, можете идти.
Двойка ниргалов развернулась и тяжело зашагала к лошадям, несущим седельные сумки с запасом серой каши и воды. Еще один направился к краю поляны, где и занял позицию для охраны. А последний остался на месте, в шаге от меня.
— Та-а-ак, — процедил я. — А вот это уже перебор. Ниргал! Согни правую ногу в колене!
Ниргал немедленно повиновался.
— Хорошо… Подними обе руки вверх.
Закованный в металл охранник выполнил и этот приказ, застыв в нелепой позе со вздернутыми руками и поднятой ногой.
— Молодец! А теперь приказываю уйти к костру и заняться собой!
Ниргал с лязгом опустил руки и, развернувшись на месте, зашагал прочь. Удовлетворенно поглядев ему вслед, я хмыкнул и повернулся к сумке… рядом с которой стоял незаметно подошедший ниргал! Тот самый, который пару минут назад встал на стражу. Только что отправленный мною прочь ниргал медленно опускался на землю рядом с костром, в то время как еще один уже шагал на окраину поляны, заменяя ушедшего часового.
— Что?! — уже в не себя заорал я, вскакивая на ноги и ожигая невозмутимого охранника бешеным взглядом. — Да вы что, мать вашу, издеваетесь?!
— Господин, что случилось?! — подлетел с земли Лени.
— Ничего, — буркнул я, не сводя разъяренного взгляда с ниргала. — Не отвлекайся от стряпни.
Сделав несколько глубоких вдохов, я постарался успокоиться. Удалось лишь отчасти, но этого хватило, чтобы начать трезво рассуждать. Заложив руки за спину, я сделал круг вокруг ниргала и, остановившись перед ним, задумчиво произнес, обращаясь больше к себе:
— Охраняете, значит, меня. Дело хорошее, не спорю. Вот только одно непонятно — это ваша собственная инициатива или приказал кто? Хотя, что это я… Выбор-то невелик. Либо Квинтес подсуетиться успел, либо сам лорд Ван Ферсис. И самое главное — когда вы превратитесь из старательных охранников в моих не менее старательных тюремщиков? А? Пусть отправить Вестник вы не в состоянии, но получить-то ведь можете?
Не дождавшись ответа, я зло сплюнул и зашагал к костру, откуда уже доносился манящий запах жарящегося мяса. Поведение ниргалов не стало для меня новостью. Понятно, что эти мощные защитники оставлены не просто так. Вопрос в другом — как скоро они получат приказ схватить меня и как именно они его получат, чтобы успеть переиграть их.
Один способ сильно расстроить Повелителя у меня уже имелся. На ходу я осторожно нащупал прикрепленные к предплечью ножны с острым узким ножом. Под слоем меховой одежды оружие абсолютно неразличимо взглядом, а чтобы достать нож и вонзить его себе в сердце, мне хватит и пары секунд. Главное, чтобы удар был смертельным и… чтобы у меня достало решимости сделать это.
Ну а пока мы с каждым днем все больше удаляемся от поселения, выводя его из-под возможного удара. Через пару дней я отправлю лорду Вестник с парой язвительных слов — важно, чтобы он точно знал, что мы не в поселении. А дальше видно будет.
* * *
Укрытый толстым снежным одеялом лес был тих и безмолвен. Лишь кое-где в снегу виднелись следы звериных лап, указывая на то, что жизнь шла своим чередом. Вытянувшись в линию, наш небольшой отряд медленно продвигался вперед, выискивая дорогу между плотно стоявшими деревьями и стараясь не приближаться к разлапистым елям. Стоило прикоснуться к еловой лапе, и сверху падал целый сугроб пористого снега, погребая неудачника под собой. После второго такого купания я полностью осознал опасность и объезжал коварные ели стороной. Тикса не понял ничего и теперь был похож на бородатого снеговика со здоровенным обледенелым молотком в руках. Встретишь такое страшилище на ночь глядя, и на всю жизнь заикой останешься.
Кстати именно из-за непоседливого гнома я отказался от мысли передвигаться скрытно. Сопровождающий наше передвижение стук молотка, периодическое бульканье фляги с настойкой и напевание под нос боевых песен мало способствовали этой самой скрытности. Нет, сначала я попытался объяснить коротышке на пальцах, как важно не привлекать чужого внимания к нашим персонам, и Тикса меня понял. После чего он тем же способом, но в гора-а-аздо более красочных и емких выражениях пояснил, что если он не будет стучать, то руды тоже не будет. А если не будет пить и петь, то не найдет места, где постучать молотком. Связи между поиском рудного месторождения и песнями на пьяную голову я не понял, но оставил гнома в покое, единственно вытребовав запасную флягу с настойкой, чтобы успокоить расшатавшиеся после перепалки нервы. Со скорбью в глазах и зубовным скрежетом Тикса флягу все же отдал и вновь исчез среди деревьев, откуда тут же донесся шум обрушившегося с ветвей сугроба.
Мягкое покачивание в седле и пара глотков настойки из фляги Тиксы сделали свое черное дело, и я сонно заклевал носом. Только этим объясняется то, что я не заметил, насколько сильно изменилась окружающая нас местность. Очнулся я, лишь когда услышал изумленный полувздох, полувсхлип моего рыжего кашевара. Вздернув голову, я взглянул на разохавшегося Лени и обнаружил, что он застывшим взглядом смотрит прямо перед собой. Посмотрев в том же направлении, я почувствовал, как у меня на загривке зашевелились волосы.
Прямо перед нами начиналась мощенная камнем дорога, упирающаяся в самую настоящую деревню. Крытые золотистой соломой дома венчали кирпичные трубы, из которых вырывались струйки дыма. Чуть поодаль виднелась маковка церкви, увенчанная ярко блестевшим на солнце медным цветком Раймены. По улице в нашу сторону бежала стайка босоногих ребятишек, улыбающихся и тычущих в нас пальцами. Во дворе ближайшего дома мужик в белой холщовой рубахе оторвался от колки дров и, приложив мозолистую ладонь ко лбу, спокойно вглядывался в приближающихся незнакомцев. И там не было зимы… снег заканчивался в десятке шагов от нас, переходя в покрытую луговыми цветами землю.
