— Как она?
— Кто? — спрашиваю я.
— Твоя подружка, придурок! Это того стоило? Стоило ради драгоценной маленькой Сары оставлять меня одну сражаться против могадорцев, чтобы отбить твой Ларец? Стоило ради нее оказаться под арестом? Ты достаточно нацеловался, чтобы стерпеть, что твоя физиономия теперь снова мелькает во всех новостях?
— Нет, — мямлю я. — Думаю, что это Сара нас выдала.
— И я так думаю, — говорит Сэм.
— А ты! — Шестая резко поворачивается к Сэму и тычет в него пальцем. — Ты был с ним заодно! Я думала, что ты умнее, Сэм. Ты считаешься вроде как гением, а согласился пойти в то единственное место в мире, где полиция наверняка устроит засаду!
— Я никогда не считал себя гением, — говорит Сэм, поднимая упавший планшет и вытирая с него грязь. Шестая снова начинает идти. — К тому же, Шестая, у меня не было выбора. Серьезно. Я как мог уговаривал Джона вернуться и помочь тебе.
— Так и было, — бормочу я, вставая. — Не вини Сэма.
— Так вот, Джон, пока вы, голубки, целовались и миловались, я пыталась оказать тебе услугу, и меня чуть не угробили. Я бы погибла, если бы не Берни Косар, который обратился в огромную помесь слона с медведем и выручил меня. Твой Ларец у них. И я уверена, что сейчас он стоит рядом с моим в той самой пещере в Западной Вирджинии.
— Значит, туда я и поеду, — говорю я.
— Нет. Мы едем в Испанию. Сегодня же.
— Нет, не едем! — кричу я, отряхивая рукава. — Не едем, пока я не верну свой Ларец.
— Ну, а я еду в Испанию, — говорит она.
— Почему сейчас? — спрашивает Сэм.
Впереди показывается наш джип.
— Я совсем недавно заходила в Интернет. Все очень серьезно. Час назад кто-то выжег огромный знак на горном склоне над Санта-Терезой. Он в точности копирует шрамы на наших лодыжках. Кому-то нужна наша помощь. И я еду туда.
Мы запрыгиваем в машину, и Шестая медленно едет по дороге. Мы с Сэмом прячемся на полу перед задним сиденьем. Берни Косар гавкает на пассажирском сиденье впереди, радуясь, что для разнообразия можно прокатиться рядом с водителем.
Мы с Сэмом двигаем лэптоп взад-вперед, по два, по три раза перечитывая статью о Санта-Терезе. Выжженный на горе знак, безусловно, лорикский.
— Что, если это ловушка? — спрашиваю я. — Сейчас мой Ларец важнее.
Может, это и эгоистично, но прежде чем покинуть американский континент, я хочу получить свое Наследство. Меня одинаково тревожит и то, что могадорцы могут открыть мой Ларец, и то, что происходит в Испании.
— Расскажи, как попасть в пещеру, — говорю я.
— Джон! Давай серьезно. Ты что, в самом деле не хочешь ехать со мной в Испанию? — спрашивает Шестая. — Ты все это прочитал и все равно собираешься отпустить нас с Сэмом одних?
— Послушайте-ка. Тоже из Санта-Терезы. Одна женщина необъяснимым образом излечилась от неизлечимой болезни позвоночника. Санта-Тереза становится прямо эпицентром событий. Бьюсь об заклад, что сейчас туда направляются все Гвардейцы, — говорит Сэм.
— Если так, — говорю я, — то я точно не еду. Мне надо вернуть Ларец.
— Это безумие, — говорит Шестая.
Я протискиваюсь над передним пассажирским сиденьем и открываю бардачок. Я нащупываю пальцами камень, который ищу, бросаю его Шестой на колени и снова прячусь на пол.
Она поднимает бледно-желтый камень над рулем, крутит под солнечными лучами и смеется.
— Так ты вынул ситарис?
— Я подумал, что он сможет понадобиться, — говорю я.
— Не забывай, он действует недолго, — говорит она.
— Сколько?
— Час, может, чуть больше.
Это не вдохновляет, но все равно камень даст мне необходимое преимущество.
— Не могла бы ты его зарядить?
Когда Шестая поднимает сиратис к виску, я уже знаю, что она согласна, чтобы я ехал за Ларцом, а она поедет в Испанию.
Я даже не думаю, что делаю. В тот момент, когда мужчина у дыры на крыше показывает на меня, я телекинезом швыряю в него два металлических остова кроватей. Один из них попадает точно в цель. Он валится вперед и падает в спальню. Ударившись о каменный пол, он, к моему изумлению, обращается в какую-то кучу — то ли грязи, то ли пепла.
— Бежим! — кричит Аделина.
Мы бросаемся в коридор и проталкиваемся через других девушек и сестер, которые бегут укрыться в южном крыле. Я беру Аделину за руку и тащу ее в церковный неф и потом вперед по его центральному проходу.
— Куда мы идем? — кричит она.
— Надо забрать Ларец!
Приют сотрясается от нового взрыва, и я ударяюсь ногой о скамью.
— Я сейчас, — шепчу я, отпуская ее руку и взлетая к лазу.
* * *
Шестая говорит, что мы недалеко от Вашингтона, округ Колумбия. Пожалуй, так оно и есть. Я считаюсь опасным вооруженным террористом. Неудивительно, что меня привезли для дознания в столицу.
— Меньше чем через час есть рейс из международного аэропорта Даллес, — говорит Шестая, крутя баранку. — Я полечу на нем. Сэм, ты со мной или с Джоном?
Сэм кладет голову на заднее сиденье и закрывает глаза.
— Сэм? — спрашивает Шестая.
— Я думаю, я думаю, — говорит он. Через минуту он поднимает голову и смотрит мне в глаза. — Я поеду с Джоном.
Я шевелю губами: «Спасибо».
— Да мне одной будет и проще туда добраться, — говорит Шестая, но в ее голосе слышится обида.
— Ты будешь сражаться вместе с более опытными Гвардейцами, — подбадриваю я ее. — К тому же, чтобы добыть наши Ларцы, могут понадобиться двое.
На переднем сиденье гавкает Берни Косар.
— Конечно, приятель, — говорю я. — Ты тоже в нашей команде.
* * *
Ларца нет. Я в такой панике, что все тело покрывается потом. Меня чуть не рвет. Неужели могадорцы все время знали, что он здесь? Тогда почему не устроили мне западню, когда была такая возможность? Я медленно слетаю обратно на пол.
— Его нет, Аделина, — шепчу я.
— Ларца?
— Он исчез. — Я обнимаю ее и утыкаюсь лицом ей в плечо. Она что-то стягивает через голову. Это бледно-голубой, почти прозрачный амулет на бежевом шнурке. Она осторожно заводит шнурок по моим волосам, пока амулет не касается шеи. Он одновременно и греет, и холодит кожу, а потом начинает ярко светиться. У меня перехватывает дыхание.
— Что это? — спрашиваю я, прикрывая свет ладонями.
— Лоралит, самый могущественный драгоценный камень на Лориен, его можно найти только в ядре планеты, — шепчет она. — Я прятала его все эти годы. Он твой, и прятать его больше нет нужды. Они знают, кто ты — с амулетом или без. Я никогда себе не прощу, что не тренировала тебя должным образом. Никогда. Прости меня, Марина.
