Тамареск Патанда во всю, что назывется колдовал. В ванной (во второй) была вода, а под ванной горел импровизиврованный костер. При ближайшем рассмотрении механизм оказался тот же, что и в духовке газовой плиты.
— А вы не боитесь, что может быть пожар? — спросила я.
Тамареск вздрогнул.
— Простите, не ожидал, что кто-то придет. Нет, не боюсь. У всех в ваннах есть такие. Удобнее подогревать воду прямо в ванне. Потрогайте, как вам вода?
— Я опустила руку в воду:
— То, что надо.
— Прекрасно. Пока вы моетесь, мы пойдем в магазин, купим вам одежду вместо старой испорченной.
— Но может не быть моего размера, и не стоит так беспокоиться, — от неожиданности я спутала преоритеты вежливости.
— Постойте, — сказал мне Тамареск и позвал: — Михас.
Михас явился тут же.
— Он у нас специалист по размерам женской одежды. По молодости он любил рвать платья на женах чужих мужей, потом шел в магазин и покупал подобное или такое же, точно так, как надо было. Вы бы видели, какими куколками ходят его жена и дочки, — разрекламировал Михаса Тамареск.
Я была в недоумении.
— Я все понял, — сказал Михас, едва посмотрев на меня.
Слава богу, обошлось без рукоприкладства, не люблю когда меня щупают.
— Прошу прощения, — замялась я, — вы потом покажете, как это все одевать. Не факт, что это тоже самое, что и у меня на родине.
— Мы пришлем к вам специалистов, — переглянувшись с другом скуазал Тамареск.
Они вышли. Я залезла в ваную. Вокруг стояло множество баночек и тюбиков. Я стала их рассматривать. В основном, это были шампуни бля волос на голове и для бороды. Были какие-то лосьоны, гели. Мыла я так и не нашла, поэтому вымыла голову и вымылась шампунной пеной, чего делать не люблю, но пришлось.
Полотенец в ванной не было. Помывшись, я встала перед проблемой: вода была уже грязная, я была еще чистая, но полотенца, чтобы вытереться и завернуться у меня не было. Судя по тому, что Тамареск не спросил меня о полотенце, то он был либо не гостиприимен (либо смущен и сбит с толку происходящим), либо на Тау банных полотенец не было. Это тоже что-то новенькое, потому что я банные полотенца люблю и ими не пренебрегаю. Это хорошо, потому что, если бы все было так, как я задумывала, было бы скучно. А так все интересно, каждые пятнадцать минут что-то новенькое.
Время шло, мои спаситеи не появлялись. Мне стало скучно в ванной и я решила выйти и пойти поискать что-нибудь вроде пледа, ибо холодно мне мокрой.
Я вышла из ванной, как и давеча, но пошла не направо — на кухню, а налево — в неизведанное. Передо мною были две двери: на одной ручка аж блестела, а на другой ручку похоже даже не трогали. Странный это Тамареск Патанда: живет всего в одной комнате, хотя мог бы раскинуться на большую площадь.
Я здраво рассудила, что стоит пойти в ту дверь, в которую не входят, чтобы не нарушать личное пространство хозяина и нажала на ручку. Ручка предательски отвалилась, а дверь сама собой открылась. Значит, он пользуется обеими комнатами. То место куда я попала, проще было назвать сараем, но это была лаборатория, а еще точнее, некая творческая мастерская, но все было в грязи, в какой-то земле. Ах, ну да, он же у нас земляной маг. Я помялась на пороге, но входить не стала. Все равно ничего не пойму, только испачкаюсь опять, а откуда брать воду не знаю.
Я вышла, закрыла дверь и кое-как приладила ручку — меня здесь не было.
Во второй комнате шалман был тот еще. Женщиной здесь не пахло, обычное жилище достаточно молодого холостяка. Не удивительно, что он не пользуется успехом у женщин. Мы женщины, как кошки: домовых и леших не любим, нечисть на дух не выносим.
На столе валялись книги, бумага и карандаши. Они пишут примерно тем же чем и я; почему-то это было мне очень важно.
Ничего похожего на плед я не нашла, а посему закуталась в свитер, какой был почище, и села на краешек кровати. Оперлась руками на стол, взяла какой-то клочок бумаги и стала черкать на нем карандашом. Получилось изображение какой-то насекомой твари, с лапами, как у льва, хоботом слона и крыльями бабочки. Рисую я, конечно, отвратительно, но, что еще хуже, насекомое отряхнулось, махнуло крыльями и потопало по бумаге куда-то по своим делам.
— Чего? Ты куда? — выкрикнула я и попыталась пальцем прижать тварь на бумаге. Поразительно она ходила, как бы внутри листа бумаги. И остановить мне ее не удалось: она лишь пощекотала мои пальцы и пошлепала дальше.
— Тебе ходить не положено! — воскликнула я.
Насекомое обернулось и посмотрело на меня своими кривыми маленькими глазками, и выражение было в них следующее: "Ну, и дура ты! Тебе может и нельзя, но я то хожу!"
— Да, стой ты! Дай я тебе хотя бы ноги получше нарисую!
Насекомое подумало и вернулось в исходную позицию. На столе нашлось местное подобие ластика. Я стерла лапы у насекомого (это ему было неприятно) и стала рисовать новые. На этот раз я очень старалась. Насекомое ушло от меня вполне довольное. На краю листа оно взмахнуло крыльями и исчезло. Появилось оно на другом листе и увлеченно всасывало в хобот буквы.
Я была, мягко говоря, в шоке.
"Плед" написала я на листочке. Буквы мгновенно исчезли.
В коридоре послышалось шуршание, пришли мои спасители. Как же не вовремя! Свитер Тамареска слегка прикрывал то, что у людей ниже спины. Я была в панике.
— Святослава? — кто-то меня звал.
— Госпожа, где вы? — взволнованный голос Тамареска у самой двери.
Ручка повернулась, дверь приоткрылась и хозяин дома заглянул внутрь. Что он увидел я не знаю, не видела его лица. На меня сверху свалился плед, укрыв с ног до головы.
— Я тут, под пледом, — быстро сказала я. Ловко стянула плед с головы и замоталась в него, — Прошу прощения, я ваш свитер взяла. Полотенец не было, а я замерзла.
— Что такое полотенце? — спросил Тамареск.
Все ясно.
— Ну, это тряпочка, которой вытираются, — как могла объяснила я. — Я ваш свитер взяла, ничего?
Тамареск соображал что-то, видно думал о скрытом смысле чудого для него слова "полотенце".
— Я сниму, если вы против, — отчего-то сказала я.
Тамареск был недвижим и в мою сторону не смотрел, словно завис.
Я начала снимать свитер, параллельно заматываясь в плед целиком.
Тамареск бросился ко мне. Я хотела дать отпор, но он, проигнорировав меня, схватил листок, где мирно паслось мое буквоедливое насекомое.
— Это что?! — спросил он. Судя по всему он был в гневе.
— Это… я еще не придумала ему имя, — нарочито легкомысленно ответила я, — это Буквоежка.
— Откуда он взялся? — Тамареск посмотрел на меня. О, если бы взгляды могли убивать.
