– Лёд? – удивился прищурившийся альбинос. – Ну ты и отъел будку!
– Привет, – повернулся я к подошедшему сзади Жуку – худощавому парнишке в не по погоде лёгком кашемировом пальто и облезшей собачьей шапке. – Чё стоим, кого ждём?
– Отлить зашли, – вышел из подворотни на ходу застегивавший ширинку Кузьма, который в этой шайке-лейке был за главного. Оно и неудивительно: он и здоровьем обижен не был – только самую чуточку похлипче Маньяка, – и соображаловка работала – будь здоров. Хоть и любил тупым быком иной раз прикинуться. – Ты чего не спишь ещё?
– Дела, – я пожал протянутую руку. – Да и спать особо негде пока.
– Пошли к нам в камору, – без задней мысли предложил Мэн, но сразу же уставился на компаньонов. – Или мы пока гуляем?
– Тут, Лёд, такое дело... – замялся Кузьма. – Мы в поиске наличности. Как лазурное солнце взойдёт, чтобы из норы уже не высовываться...
– Это правильно, – кивнул я и зашарил по карманам. Хрен с ним, с Салаватом. Если что – сторгуюсь как-нибудь. Да и не должен он дорого за один укол зарядить. – У меня пятёрка.
– Пошли, – сграбастав монету, Кузьма выудил из кармана пачку смятых стодолларовых банкнот и передал все деньги Маньяку. – Мэн, беги до лавки, затарься.
– Жук, пошли, – зашагал к выходу из проулка альбинос.
– А чего я? Сам сходи, – отказался парень.
– Пошли, донести поможешь, – остановился Маньяк.
– Иди, – распорядился Кузьма, и насупившийся парень поплёлся вслед за приятелем.
– Где камора у вас? – поинтересовался я, когда мы нырнули в подворотню и прошли напрямик через заметённый снегом и давно не чищенный двор.
– Да тут неподалёку, – указал на едва проглядывавший в снежной пелене тёмный силуэт соседней девятиэтажки Кузьма. – Клоповник помнишь? Хозяин умер...
– В курсе, – кивнул я.
– Ну вот, теперь мы там обитаем. – Подняв воротник дублёнки, Кузьма замолчал и только когда по заснеженной лестнице спустился в подвал и достал ключи, ухмыльнулся. – Не боись, ещё лучше, чем было...
– Да мне лишь бы тепло, – честно признался я, пытаясь разглядеть терявшееся в темноте помещение. А с другой стороны – что тут рассматривать? Подвал, он и в Африке подвал. Длинный, узкий, потолок ощутимо на макушку давит, везде водопроводные трубы тянутся и обрывки кабелей свисают.
– Печка есть. – Несколько раз щелкнув колёсиком бензиновой зажигалки, Кузьма всё же запалил оставленную у самого входа лампаду, и по стенам забегали причудливые тени. – Да ты проходи, мы там дальше устроились...
В задней комнатке, в которой раньше располагалась кухня, и в самом деле оказалось очень даже неплохо. Пол застелен каким-то шкурами, на лежаках одеяла. Посреди на жестяном листе буржуйка. Стены вагонкой обшиты.
Разувшись, я уселся на один из лежаков и посмотрел на трубу, уходившую от буржуйки в стену.
– Не дымит?
– Обижаешь! – Кузьма закрыл дверь, скинул дублёнку прямо на пол и поставил лампаду на полку. – Мы трубу прямо в вентиляционную шахту вывели. Тяга – будь здоров.
Парень опустился на корточки и начал закидывать в буржуйку сложенные рядом с ней в небольшую поленницу дрова.
Я расстегнул фуфайку – в подвале оказалось неожиданно жарко.
– Ну и как оно?
– Да всё потихоньку, помаленьку, – раздул угли Кузьма. – Сам как?
– Примерно так же.
Хлопнула входная дверь, послышались голоса громко споривших Маньяка и Жука. Вскоре разгорёченные парни зашли в комнату и передали Кузьме два туго набитых пластиковых пакета.
– Ты представляешь, этот выхухоль, – ткнул пальцем в Жука альбинос, – горилку взял, а она в полтора раза водки дороже!
– Ты видел, какая там водка? – запальчиво замахал руками худощавый парнишка. – Да её на промзоне из спирта технического разливают!
– Да какая разница? Из спирта же! – заорал в ответ Маньяк. – На ноль-пять больше выходило!
– Засохните. – Кузьма свернул с вытащенной из пакета бутылки пробку. – Тащите стаканы, надо встречу отметить.
– Подожди, хоть закусь построгаю, – Маньяк начал выкладывать на покосившийся столик на колёсиках припасы.
– Сыграем? – Жук свернул кашемировое пальто и зашвырнул в угол, потом запалил ещё одну лампаду и достал колоду карт.
– Обожди. – Кузьма сунул ему стакан с горилкой и протянул мне железную кружку. – Лёд, хватай закуску.
– За встречу! – произнес Мэн и, выпив, сразу же зажевал горбушкой чёрного хлеба. – Хорошо пошла.
– Да уж получше твоей палёной водки, – сморщился после горилки Жук и начал раздавать карты. – Кузьма, ты чё, краёв не видишь? Давай поменьше наливай.
– Сам тогда разливай, – буркнул жевавший полоску копчёного мяса парень. – Опять в «штуку»?
– А почему нет? – Жук достал из-под лежака помятую школьную тетрадь и огрызок карандаша.
– Может, в «мавра»? – предложил Маньяк. – Или в «очко»?
– Хватай карты, раздал уже, – осадил его Жук и повернулся ко мне: – Лёд, чего горилку греешь?
– Задумался чего-то. – В один глоток я выпил горилку и закусил кусочком порядком высохшего сыра. И в самом деле – хорошо пошла. Только как бы она так же хорошо обратно не попросилась.
– Думать вредно, – просветил меня Мэн. – Думать в игре будешь.
– Между первой и второй, – традиционно заметил даже не посмотревший в карты Кузьма и потянулся за бутылкой.
– Не, мне хватит, – отказался я. – Хреново себя чувствую что-то...
– Как знаешь, – не стал настаивать разливавший горилку парень. – А мы вмажем...
Ну, они и вмазали. А потом ещё. И ещё. Вот только никаких преимуществ в игре это мне не дало. Они, похоже, и на автомате играют ничуть не хуже, чем в здравом уме и твёрдой памяти. Да не очень-то и хотелось выиграть на самом деле. Зато посидели – потрепались. Общим знакомым косточки перемыли, политическую ситуацию обсудили. Я ещё и пузо в кои-то веки набил...
– Ладно, продолжайте без меня, – третий раз за партию слетев с «бочки», бросил я карты на пол. – Спать пойду.
– Вон, лежак занимай, – указал в дальний угол дымивший папиросой Кузьма.
– Убери ты эту гадость, – возмутился Жук. – Дышать невозможно...
– Иди на улицу – освежись, – заржал доставший пачку сигарет Маньяк.
– Пошёл ты!
– Сам иди!
– Наливайте уже.
– Новую распечатать?
– А что, смотреть на неё, что ли?
– Колбасы порежь...
– Да не дыми ты на меня!
– Ха!
– Урод!
– Сам урод!
Несмотря на эту перебранку, уснул я моментально.
Вот что значит – насыщенный событиями день, проведённый на свежем воздухе.
