Вот что значит – насыщенный событиями день, проведённый на свежем воздухе.
Проснулся я от какого-то неприятного ощущения. Сразу так и не понять – то ли кожу всю стянуло, то ли кости крутит. Ещё и голова такая тяжёлая, будто выпил вчера не меньше бутылки не самой лучшей водки.
Полузабытые обрывки жутковатых сновидений нехотя растворялись в ещё более неприглядной реальности, и сначала никак не удавалось сообразить: зверски зудевшая кожа – это ещё сон или уже явь? К сожалению, скорее всё же – второе...
Чёрт! Чего ж так чешется всё? Клопы здесь, что ли? Или это меня отходняком от вколотой вчера Напалмом микстуры накрывать начало? Как бы так не окочуриться, пока до Салавата дойду.
Сунув руку под свёрнутую фуфайку, которая заменяла подушку, я нашарил рукоять спрятанного от греха подальше ножа и немного успокоился. Всё, пора подрываться, будить хозяев и валить до Торгового угла. Впрочем – будить, похоже, никого не придётся. Чего-то мне это звяканье напоминает... Неужели не ложились ещё?
Усевшись на лежаке, я почесал зудевшую щёку – насколько сильно, интересно, обнесло уже? – и с интересом уставился на взъерошенного Маньяка, который ползал по полу и что-то искал.
– Пустая, блин, – пробормотал нашаривший в темноте бутылку парень и с раздражением отшвырнул её в угол. – Всё выжрали, сволочи...
– Болеешь? – с сочувствием поинтересовался я у начавшего хлебать воду прямо из носика закопчённого чайника Маньяка.
– Сдохну сейчас, – отдышался тот. – Слушай, Лёд, как у тебя с лавэ? Выручишь?
– На нулях, – встряхнув, я расправил фуфайку и вытащил из-под лежака обрез. Так, нож, обрез, пистолет – вроде ничего не забыл. – Вы на опохмелку совсем ничего не оставили, что ли?
– Да у нас тоже с наличкой задница полная, – пожаловался Мэн и легонько пнул мертвецким сном спавшего Кузьму. – Этот вот умник на той неделе все деньги на тотализаторе спустил.
– А чего так? – начал застегивать фуфайку я.
– Да на Железного всё поставил, а Арабов его как котёнка в первом раунде уделал.
– Кто ж против действующего чёмпиона ставит? – усмехнулся я. – Пошли, закроешь за мной.
– Да ты Железного не видел! Это просто монстра какой-то, – вышел в коридор альбинос. – До этого – одни нокауты. Он Магометова за два раунда сделал!
– Не повезло, значит. – Я вышел из подвала и понюхал заметно посвежевший за ночь воздух. – Бывайте.
– Заходи, если что...
А на улице действительно похолодало. Холодный воздух сразу обжёг ноздри, а мороз попытался забраться под фуфайку. Ещё и ветрюга – мама дорогая! Шапку вязаную, на что тёплую, насквозь продувает. Как бы так себе не обморозить чего.
Укрыв нижнюю половину лица шарфом, я опустил шапочку по самые брови и дворами направился к северной окраине. Чего ж так холодно сегодня? Аж всего проморозило. Не приболел ли я? Вот уж некстати. И на улице не сказать чтобы темно – за ночь успело проясниться, – но как-то больно пакостно. Вроде и солнце небосвод на востоке подсвечивает, а сумерки, как поздним вечером.
Оба-на! Присмотревшись, я заметил, что небо на севере куда темнее, чем ему полагается быть в это время суток. И тени на верхних этажах оставшейся за спиной девятиэтажки слишком черны даже для самого раннего утра. К тому же начало казаться, будто они живут своей жизнью и нисколько не боятся лучей всходившего на востоке светила.
Осторожно выглянув из-за угла дома, я тут же зажмурился и спрятался обратно. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну это ж надо! Луч уколовшего глаза лазурного солнца, едва выглядывавшего из-за крыш, пронзил меня насквозь и обдал стужей. Блин, аж поплохело! Ещё и от висевшего в чехле на поясе ритуального ножа по всему телу начала медленно растекаться стылая ломота.
Ну уж нет! Мы так не договаривались! Я попытался вновь взять под контроль обжигавший холодом даже сквозь одежду клинок. Давать слабину сейчас никак нельзя – теперь-то прекрасно известно, какую цену придётся заплатить за подобную беспечность. Тот, самый первый владелец ножа, тоже, поди, думал, что Бога за бороду держит, что самый умный, раз так замечательно всех обдурил. И как оно в итоге для него обернулось? Нашелся ещё более хитрожопый товарищ, да и нож в итоге вовсе не безвольной железякой себя проявил. А мне очень уж неохота от стылой лихоманки снова загибаться.
Собрав всю свою волю в кулак, я несколько раз глубоко вздохнул и принялся отсекать протянувшиеся от ножа щупальца стужи. Внутренняя энергия наотрез отказывалась повиноваться, но кое-как всё же удалось добиться более-менее приемлемого результата, заблокировав выползавшие из ритуального клинка силовые нити.
Понимаю, что тебе тоже холодно, но давай за мой счёт свои проблемы решать не будем, лады?
Лучше кого-нибудь зарежем.
Нет, не первого встречного. Кто-нибудь обязательно сам нарвётся.
Со мной не соскучишься, ты уж поверь на слово.
Кое-как успокоив сбившееся дыхание, я откашлялся и, уставившись себе под ноги, вышел из-за угля прямо под лучи лазурного солнца. То-то смотрю – на улице никого. Ну какой дурак в здравом уме в такой день из дома выползет? Если уж совсем выбора нет. А вот, кстати, дружинники-то люди подневольные. И злые сегодня как черти...
Перебежав на другую сторону улицы – тут от лазурного солнца меня ещё прикрывали стены домов, – я заспешил к Торговому углу. Чую, надолго сил не хватит. Вот-вот скопычусь. А ведь ещё до общаги как-то возвращаться. Ну, будем надеяться, супермагистр своё дело сделает. Главное, чтобы Салават на месте оказался...
Пытаясь не смотреть на освещённую лазурным солнцем дорогу – а там было куда темней, чем в самых глухих подворотнях, – я шёл по тротуару у стен домов и отводил взгляд от пятачков, где лучи нашего родного жёлтого карлика встречались с лучами холодного пришельца из чужого мира. Не могу сказать, будто там творилось нечто невообразимое, но опасавшимся за свой рассудок людям подобное зрелище вряд ли пришлось бы по душе. Слишком уж вольготно вели себя такие незыблемые, казалось бы, понятия как длина, высота и прочие расстояния. Про цвета вовсе молчу. То дорога шириной в километр покажется, то фонарный столб мало того что серебром засветится, так ещё и на манер кобры изогнётся. Да уж – человеку со слабыми нервами сегодня из дому носа лучше не высовывать.
Перебегая через перекрёсток, я сощурился и слишком поздно заметил загнанный в тень трёхэтажного особняка с вывеской «Навь, явь и компания» уазик, дверцы которого при моём появлении тут же распахнулись. Выскочивший из машины дружинник пронзительно засвистел, а от дома на тротуар шагнул толстый мужик в «дутой» болоньевой куртке. И режьте меня заживо, если это не гимназист.
