А я и мои матросы возвратимся к своим повседневным делам, вернувшись из экспедиций с пустыми руками и с выбритой женщинами-пантерами полосой на головах. Да и вернемся-то лишь потому, что от продажи в рабство нас спас Марленус, этот достойнейший из у баров, убар у баров! Мы вернемся ходячими мишенями для насмешек, в то время как он, Марленус, снова окажется победителем. Что ждет нас по возвращении? В лучшем случае скрытые насмешливые взгляды. А его? Слава! Даже позор Талены не уронит тень на его плечи, поскольку он отказался от нее, отрезал от себя дочь. Однако по благородству своему он не бросит бывшую гражданку Ара на произвол судьбы, а по праву убара ее родного города вызволит девушку из рабских оков и в память о былых родственных узах позволит ей жить в комнатах его дворца.
Благородный, достойнейший убар!
Да и кто вспомнит о позоре Талены, завидев Марленуса, триумфально въезжающего в город верхом на могучем тарларионе, а следом за ним – бесчисленные трофеи, добытые в северных лесах, главной достопримечательностью среди которых, безусловно, будет Вьерна и ее разбойницы, грозные женщины-пантеры, ставшие теперь обычными рабынями?
Марленус, неужели ты действительно не знаешь поражений? Неужели удача никогда не отворачивается от тебя? Величественнейший, достойнейший из людей! Каким же жалким и ничтожным я выглядел в сравнении с ним! Я начинал просто ненавидеть Марленуса, солнцеподобного в своем величии убара. Однако это мало что могло изменить. Теперь мне оставалось только вернуться в Порт-Кар. «Терсефора» уже должна быть где-то рядом.
Удача улыбается Марленусу так часто, что кажется, будто он никогда не ошибается в расчетах. Не ошибся он и в отношении Вьерны и ее разбойниц, для каждой из которых у него нашлось по ошейнику. Кто осмелится назвать себя врагом такого человека? Кого ему бояться? Может ли найтись где-нибудь существо достаточно могущественное, чтобы представлять собой реальную угрозу для такого воина, для такого убара? Кто мог бы стать препятствием у него на пути, с которым он вынужден был бы считаться? Едва ли такой найдется. Удача, очевидно, никогда не изменяет великому убару.
В этом мы с ним серьезно отличаемся. И прочувствовать на себе это отличие мне придется, как только я ступлю на борт «Терсефоры». Я, конечно, позволю какое-то время полюбоваться на свою новую прическу и позубоскалить насчет выбритой на голове полосы. Без этого не обойтись, удержать людей будет невозможно. Но после того, как их первая реакция начнет утихать, я снова сумею восстановить свой авторитет. Если же кто-то захочет оспорить мою капитанскую власть, ну что ж: эту возможность мы обсудим с мечом в руках. Впрочем, думаю, до этого дело не дойдет. Я хорошо знаю свою команду. Это люди надежные, проверенные.
Мне захотелось поскорее увидеть женщин, находившихся на борту «Терсефоры»: проворную маленькую Тину, Кару, приятную, неизменно радующую глаз рабыню Римма, и в особенности бывшую лесную разбойницу, темноволосую, сладкотелую девушку, такую мягкую и послушную в моих руках, – Ширу.
Мне не терпелось встретиться с Турноком и Риммом, вернувшимися на «Терсефору», с Гренной, занимавшей, как оказалось, высокое положение в банде Хуры и пойманной мною в лесу. На «Терсефоре» на нее должны были надеть ошейник с моими инициалами и поставить клеймо. После этого наверняка занялись осмотром раны бывшей разбойницы, залечив ее, как обычно лечат раны рабов – быстро, грубо и эффективно. Ноги у девицы хорошие, короткая туника очень ей пойдет. Возможно, я отдам ее Арну, когда он послезавтра вернется со своими людьми и пятью моими матросами в лагерь на берегу Лаурии.
Здесь мы не задержимся. Больше в северных лесах нам делать нечего. Спустим «Терсефору» на воду, дойдем вниз по течению до Лидиуса, там я дам матросам пару дней отдохнуть – и после этого вернемся в Порт-Кар.
Настроение у меня несколько улучшилось. Вспомнилось, что в лагере должны находиться четыре пага-рабыни, которых Римм нанял в Лаурисе. Он мне тогда рассказывал о своем разговоре с хозяином таверны, с Церкитусом. Девушек я еще не видел, но Римм говорил, что они очень хорошенькие. Хотелось бы на них посмотреть.
Я ускорил шаг. Теперь даже длинный лук на плече и меч на поясе уже не казались мне такими тяжелыми, как минуту назад. Я поправил колчан со стрелами и плотнее заткнул за пояс охотничий нож.
Рабыни в пага-тавернах обычно действительно красивые. Мне вспомнилась Тана, рабыня, которую я встретил в Лидиусе, прекрасный образчик прислуживающей в таверне рабыни.
Странно, что Церкитус не попросил залог до возвращения нанятых нами девушек. Эта мысль впервые пришла мне в голову. Со стороны владельца таверны это выглядело необычным: он не мог нас знать. К тому же, обдумывая ход событий, я вспомнил, что мне показалась странной низкая цена, запрошенная за столь красивых девушек, какими их описывал Римм. Конечно, в Лаурисе вообще могли быть невысокие расценки на нанимаемых рабынь; этому я мог бы поверить. Вопрос в другом: неужели они могли стоить так немного?
Рука моя сама потянулась к луку. Я остановился, вытащил из колчана стрелу и приложил ее к тетиве. У меня мороз пробежал по коже, я был вне себя от бешенства. Какие мы глупцы! Мой мозг пронзила безжалостная мысль, быстрая и неожиданная, как гром среди ясного неба: мне вспомнилось, что этот Церкитус, владелец пага-таверны в Лаурисе, по собственной инициативе пообещал прислать в мой лагерь вместе с девушками и несколько бутылок вина!
Я застонал от ярости. Это люди Тироса! А я, как последний глупец, бросился на выручку Талены, совершенно слепой ко всему, что меня окружает.
Я приближался к своему лагерю с величайшей осторожностью – всего лишь одна из многочисленных теней, скользящих между деревьями.
Частокол, воздвигнутый вокруг лагеря, был сломан и валялся на земле. Повсюду виднелись остатки мусора и обгоревшие головешки от костров. Во многих местах песок носил на себе следы борьбы. Глубокий отпечаток киля «Терсефоры» на песке вел к воде.
Лагерь был пуст. Мои люди, рабы и сама «Терсефора» исчезли.
Я невольно сжал кулаки и со стоном прижался лбом к стволу ближайшего дерева.
Я разжал кулаки и оторвал голову от дерева. Все происшедшее мне крайне не нравилось. Где-то поблизости, несомненно, должны находиться люди Тироса, поджидающие каждого, кто мог бы вернуться в лагерь. Мне бы очень хотелось с ними встретиться. Но при этом не стоять к ним спиной. Я спрятался в густой листве и стал ждать.
Поздно вечером я увидел их – одиннадцать человек, двигающихся по направлению к лагерю со стороны Лауриса. Они держались довольно нагло. Глупцы.
