— Э-э, видела б ты тех, кого называют троллями, — Принцесса пренебрежительно поморщила нос. — Тоже крепкие, и больше похожие на плохо бритую обезьяну.
В переулок, где располагался Орки-клуб, Женька не стала даже и сворачивать — отсюда был виден здоровенный амбарный замок на дверях. А тёть-Марина на углу, торгующая уже в такую рань семечками и сигаретами поштучно, сообщила, что и вчерась никого не было.
У эльфов в их красиво увитом зеленью бывшем складе оказалось почти пусто. Томка шила себе новый балахон волшебницы, а мающийся после вчерашнего похмельем Слав лечился пивом и косился на прибывших красными не по-эльфийски глазами. От зрелища замаскированной в бесформенное бледно-зелёное нечто Яринки он и сам чуть не позеленел — но вовремя сообразил перевести взгляд на куда более приглядную сейчас Женьку.
— Не, ничё такого не слыхали, — злейшие враги на поле боя, за пределами они поддерживали вполне нормальные отношения.
Ехать на другой конец города Женьке не улыбалось. И дёрнул же Дьюрин этих гномов свой клуб устроить на территории бывшей шахты! Но всё же, она вырулила постепенно на прямой как стрела бульвар Артёма, разрезавший пополам почти весь областной Донецк, и весело погнала по крайней левой полосе. Гаишников Принцесса отвадит если не своей силой, то внешним видочком точно!
А спровоцировать орков… лучше сейчас, когда они ещё не готовы к войне, чем через год-два. Кристалл тот действительно они с Тимкой нашли, сейчас в сейфе валяется — но что оно такое, выяснить так и не удалось.
— Вроде бы всё, — Принцесса мрачно закурила, и сизый дымок её тонкой сигареты улетал за ветровое стекло.
Только сейчас Женька вспомнила, что не позавтракала — и привыкший как щедро расходовать, так и бодро потреблять калории организм тут же начал ворчливо требовать своё. Оказалось, что и Принцесса тоже не против откушать пару-тройку блюд. Пришлось уклониться в сторону от маршрута, и почтить своим присутствием уличное кафе.
— О, точно, — задумчиво пробормотала Женька, ковыряясь ложечкой в горшочке с пельменями. — Я именно пельмени ела перед тем, как тащиться по той раскисшей дороге…
Глаза оторвавшейся от своего мороженого Принцессы как-то загадочно блистали. Настолько, что всё окружающее казалось каким-то тёмным, тусклым и совершенно неважным.
— Ну же, вспоминай. Ты всегда была умницей… леди Джейн.
Женька едва не поперхнулась от необычности такого прозвища. Настолько, что против воли заглянула в бездонную изумрудную пропасть этого взгляда. Он звал, манил чем-то полузабытым, что вот-вот, вроде вертелось на самой грани понимания. Дразнилось, приплясывало там — а всё же никак не давало себя осознать. Ну же, ещё чуть!
Если прислушаться в любое время дня и ночи, да не просто ушами или насторожившимся в ожидании не замедлящих тотчас же появиться непоняток естеством, то есть ещё один звук — настолько привычный, что многие его просто не осознают. То неслышный, но могучий, пронизывающий всё ток крови. Неостановимый, почти беззвучный прибой упрямого, горячего и ревнивого человеческого сердца.
Но пока ты его слышишь, дотоле и можешь с полным на то правом осознавать себя живым. Во всяком случае, надеяться на то…
— Интересно, зомби и прочие скелеты потому настолько злющие, что вспоминают о нём и попросту завидуют? — Женька на время оставила свои попытки и остановилась передохнуть — во вспотевшие от усердия виски бухала глухая волна, а в глазах уже начало смеркаться.
И то сказать — попытка протиснуться в мохнатящуюся по краям дверцу на донышке души на этот раз не удалась. Не потому, что так уж трудно было… да вот только, упрямая как хоть бы и сам чёрт девица вознамерилась проломиться туда не мысленно, а в самом что ни на есть буквальном смысле. Правда, напоминало это попытку медведя залезть в собачью будку. Вроде и неудачно, да ведь нос-то уже вроде протиснулся!
Женька огляделась. На опушке осеннего леса вроде бы всё было так же, как и несколько минут назад. Сырой и сумрачный сосновый бор впереди. А позади… умирающая где-то под ногами тропинка, по которой сюда ходили грибники-ягодники и прочие контрабандисты. И много чего ещё там, позади — да вот только не хочется во всё то вглядываться.
Да уж, накуролесила так, что жители славного града Иммельхорна и полкоролевства впридачу при одном лишь упоминании леди Джейн застывали с вытянутыми физиономиями и в тягостном недоумении. То ли величайшая из воительниц, то ли стерва настолько неописуемая, что прости-господи! А чем там закончилась мышиная возня вокруг трона, думать даже и не хотелось. Небось, Принцесса и её голубоглазая маменька будут здорово удивлены, когда потеряв корону и лишившись всего, в одиночестве не останутся. Вовка, небось, так просто на седьмом небе от счастья будет — уж братец-то нисколько не станет сожалеть и своих подруг не бросит.
Маменька со своим доном тоже не пропадут, так что стоило признать — особо ничего её здесь и не держало. Разве что… Женька отчего-то опять вспомнила его взор и его прикосновения, и чуть не взвыла во весь голос — да сколько ж можно? И так всё время в голову лезет этот смазливый принц!
Нет, нафиг всё это!
Стоило признать, что более пристальный взгляд замечал в окружающем пейзаже некоторые непонятки. Пожухлая осенняя трава как-то интересно наклонилась во все стороны от стоящей на опушке девицы, словно от её ног дул неощущаемый, но причесавший как надо травинки ветер. Да и стылая вечерняя сырость, уже клубящаяся меж печально потемневших стволов сосен, упрямо держалась подальше…
У ноги завозилось мохнатое тепло. Одна ты, киса, презрела сытое тепло кормушки и рванула за Женькой — она наклонилась и с натугой подняла рысь. Ох и тушка стала! Однако, положив утробно рыкнувшую кису на плечо и почёсывая ей на брюшке такой замечательно мягкий пушок, столь разительно отличающийся от более грубоё шерсти, хозяйка внезапно осознала, что и её четвероногая подруга тоже где-то загуляла по своей неискоренимой кошачьей блудливости. И теперь вынашивает целую ораву таких же стервозно-царапучих котят, как и маменька.
— Тоже будешь мамой? — рысь в ответ мимолётно одарила непонятным и диковатым взглядом, и с шумом принюхалась куда-то под ухом хозяйки. Да нет, киса, духами мы не пользуемся, а от дезика за неделю шастания по всяким диким местам разве что пара-тройка молекул осталась.
Ладно, хватит цацкаться! Женька обнажила клинок. Зачем она так настойчиво протискивалась внутрь самой себя, она так объяснить и не могла бы. Возвращаться было некуда, собственно, да и незачем. А лес впереди… ну как-то не манил он её сырой осенней неизвестностью — не то место, где можно бы провести уже недалёкую зиму.
