— Гарри, ты создаешь сквозняк. Или иди спать, или зайди и прикрой дверь.
Секунду он колебался. Ведь он уже выяснил, что она здесь. Но потом всё-таки зашел, тихо щелкнув за собой дверной ручкой.
— Так в чем дело?
— Мне кажется… я снова чувствую себя нехорошо. Как тогда. Страх…
Как же здорово, что с ней можно было поговорить об этом. Признаться… Он бы никому не посмел сказать. Даже жене.
— Понятно. Сейчас…
Она высунула руку из-под простыни, старательно удерживая другой рукой ее край, и полезла в сумочку. Он догадался, что на ней под простыней снова ничего нет, но на этот раз не было и тени возбуждения. Сейчас она была взрослой, а он — ребенком, и не более того.
— Вот! — она вытащила пузырек и протянула его, держа в правой руке. — Возьми.
Он помялся, потом подошел ближе, забирая пузырек из ее руки. Она тут же спрятала руку обратно под одеяло.
— Одного глотка достаточно.
— Знаешь… я не уверен, что дело в этом…
— Пей.
— Нет, правда, я не уверен… просто…
— Я кому говорю! Выпей это, после скажешь, в чем ты не уверен.
Она думала… Впрочем, ладно. Он сделал глоток, фыркнул, замотал головой.
— Отлично. Поставь флакон на тумбочку и иди спать.
— Я…
Он замялся, не зная, как продолжить. Уходить не хотелось, несмотря на выпитое средство.
— Гарри, если тебе не спится, лучше иди и подумай, что мы завтра будем делать с Руквудом. Составь план.
— Гермиона, планы… это не по моей части. Я привык действовать импрови…за…ционно. Мне надо на месте увидеть, что и как, тогда всё сразу получается само собой.
Она вздохнула.
— Или не получается. Ну ладно, нет так нет, тогда мне нужно подумать. Иди спать.
— Гермиона, я… хотел спросить…
— Что такое?
— Твои родители, — вдруг сказал он.
— Что… мои родители? — медленно проговорила она.
— Ты же должна ужасно переживать… из-за них… и вообще…
— Гарри, в чем дело?
— И я хотел сказать, что, наверное, тебе их не хватает, ну… и я подумал… возможно, нам всем вместе съездить в «Нору», ну… всем четверым, и… тебе бы могло стать легче…
— Гарри! — она схватила его за запястье и потянула вниз. — Присядь. Что с тобой?
Он послушно присел на самый краешек матраса, который оказался на удивление мягким.
— На самом деле, наверное, я должен сказать… должен признаться, что-о… Мне страшно! Это не связано с… той дрянью. Просто… страшно.
Она снова высунула руку из-под простыни и, немного привстав, приложила ее к его лбу. Потом пощупала пульс. Вынула из-под подушки палочку и прочла какое-то заклинание.
— Так. Гарри, дай мне халат.
Она указала направление. Он послушно дотянулся и протянул ей.
— Отвернись.
Он встал, отвернулся и даже зажмурил глаза на всякий случай. И вовремя, потому что она зажгла ночник.
— Всё, пойдем, — она взяла его под руку и повела в гостиную.
— Посиди, пока я приготовлю чай.
Он уселся на диван, а она зажгла самый слабый свет, принялась ставить чайник и расставлять чашки.
— Скажи, тебе снова снились эти сны?
— Нет, сегодня нет. Прошлой ночью.
— И что это было?
— Какой-то голос, который повторял всякую ерунду. Наподобие молитвы неизвестно кому. Помню только что-то вроде «молись, но не называй его имени вслух».
— Хм, интересно, а что ты видел?
— Ничего не видел, просто темноту вокруг себя.
— Как ни странно, это может быть даже хорошим знаком, — сказала она загадочно, но не стала расшифровывать.
— А ты? Ты говорила, что тоже видела кошмары вчера. Тебе тоже снится что-то подобное?
— Мм… нет. Ничего такого. Хотя, пару дней назад…
Она прервалась, и несколько минут он сидел в тишине, ожидая, когда она приготовит и разольет чай. Потом она села напротив него, тесно сдвинув коленки, держа чашку в обеих ладошках и смешно морщась, когда наклонялась носом к горячему чаю. Он тоже взял чай, почувствовав, как кожу ладони приятно обжигает нагретый фарфор, и сразу стало как-то легко. Отлегло. Он словно оказался дома после визита куда-то в жуткий край, хотя, вроде бы, никуда и не уходил.
— Гарри! — сказала Гермиона, глядя на него очень внимательно. — То, что мы преследуем… за чем мы идем… это очень серьезно! Это такие ужасные вещи!.. Ты просто должен понять это. Понять по-настоящему, без всяких шуток. Это настолько ужасно, что никто не станет связываться с такими вещами, никто! Даже такой, как Волдеморт! Ты понимаешь? Это полное безумие, чистое, незамутненное безумие. И мы должны остановить это.
— Гермиона, почему ты мне это говоришь? Я всё понимаю. Иначе, зачем я здесь?
— Нет, подожди. Ты должен понять, что надо это остановить, во что бы то ни стало. Любой ценой! Понимаешь? Любой. Ценой.
— Я понимаю…
— Гарри, я не просто так говорю тебе это. Я говорю это на случай, если у нас так и не будет плана. Если так, то мы должны будем… должны будем… просто… устранить источник, — она выразительно посмотрела на него, — понимаешь? Убить этого человека. Не пытаться поймать или задержать… Убить! Прямо на месте. Ты должен быть готов к этому, Гарри, ты слышишь меня? И тут не должно быть никаких колебаний.
Он помолчал, проводя пальцами по губам. Вот теперь она не была похожа на девочку. Совершенно. Теперь он видел в ней того самого, кем она была по профессии. Невыразимца.
— Долохов… — медленно начал он.
— Что, Долохов?
— Когда я уже уходил, он сказал мне, чтобы я с ним не разговаривал.
— С кем?
— С Руквудом. Он сказал: «и вот еще что, Поттер, не дай ему заговорить с тобой. Если дашь ему заговорить, или сам начнешь разговор — ты покойник. Бей сразу наповал, как только увидишь». Вот такие дела. Я сначала не хотел тебе рассказывать, а теперь…
— Хорошо, — кивнула она, — надеюсь, ты последуешь этому совету.
Какое-то время они пили чай в полной тишине. Потом она встала и отправилась в свою комнату.
— Знаешь, Гермиона? — он поймал ее за руку.
— Что?
— То, что я говорил… по поводу твоих родителей… и «Норы»… Это было наваждение, но, я и правда так думаю.
Она мягко улыбнулась.
— Я понимаю, Гарри, не оправдывайся. Я пойду уже. Пора спать.
— И еще одно, — он помедлил. — Ты очень… очень…
— Ну что, Гарри? — она наморщила переносицу, глядя на его лицо.
— Нет, ничего. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Гарри.
Этот ночной чай странным образом совершенно успокоил его, позволил расслабить разгулявшиеся нервы, хотя, может быть, всему причиной был и тот самый глоток особого средства из флакона. Он почти сразу заснул, на что раньше даже и надеялся, считая, что придется проворочаться без сна до самого утра. И его настроение с утра было далеко от вчерашнего. Сегодня он, наконец, перестал чувствовать себя словно в отпуске, появилось какое-то ощущение собранности и целеустремленности, впервые с того момента, как они отправились на свои поиски через камин. Возможно, оттого что Гермиона, наконец, перестала быть просто подружкой и на короткий момент показала свое настоящее лицо.
