Необходимо было сделать запасы. Неизвестно, сколько времени мне придется торчать в убежище. Поэтому продуктовая лавка на той стороне дороги оказалась очень кстати. Перебежав по мощеной камнем дороге прямо перед чьей-то богато украшенной каретой, я ненароком угодил в собачью кучу в двух метрах от входа в лавку. Ругая на чем свет стоит ту собаку, что оставила этот сюрприз, и посылая проклятия на ее задницу, я попытался очистить сапог и тут заметил пристроившуюся мне в «хвост» паскуду. В двадцати метрах от меня, возле лавки с разномастными сувенирами и псевдоамулетами стоял давешний бледный господин из библиотеки. Всякие сомнения развеялись, когда он бросил на меня быстрый взгляд и снова с повышенным вниманием уставился на побрякушки, впрочем, не обращая внимания на треп распинающегося продавца.
Показывать, что заметил слежку, было глупо. Сначала нужно определиться, как быть дальше. Поэтому, временно отказавшись от пополнения запасов продуктов, я купил свиную колбаску и, с аппетитом жуя, вышел обратно на улицу. Шпик, как и предполагалось, никуда не делся. Надо сказать, особым талантом в слежке он не блистал, иначе давно купил бы что-нибудь, просто чтобы успокоить уже несколько приунывшего продавца.
Направившись дальше по улице, я лихорадочно размышлял, кто же это мог быть? Точно не городская стража. Максимум, на что они способны, — это разгонять пьяные кабацкие драки, а, услышав словосочетание «наружное наблюдение», могут упрятать тебя за решетку, посчитав, что ты произнес какое-то проклятие. Остается Академия Пламени Великого и тайная служба Его Величества. И те, и другие умеют действовать осторожно. Но какие вопросы у них могли ко мне возникнуть? Нет, я не говорю, что чист и невинен, как белая овечка. Дайкин не может быть таковым по определению. Только вот мастер на то и мастер, чтобы не оставлять следов. Поэтому плетущегося за мной шпика ждет не самый приятный в жизни разговор. Оторваться от «хвоста» я всегда успею.
Сменив направление, я пошел на запад, в сторону Голубиного района. Там проживали далеко не самые обеспеченные и успешные граждане, так что место для разговора обязательно найдется. Так и случилось. Зайдя в темную подворотню, зажатую с трех сторон одноэтажными бараками, я взвился в воздух, перемахнул через высокий плотный забор и побежал, огибая барак, чтобы зайти шпику в тыл.
Когда я снова показался со стороны входа в подворотню, бледный субъект растерянно озирался по сторонам, силясь понять, куда я делся.
— Кого-то потерял, дружище? — участливо поинтересовался я.
Надо отдать ему должное, он не стал ломать комедию и врать, что потерялся и вообще просто мимо проходил. Тут же метнулся к забору, через который я перелез минуту назад. Но в скорости он мне явно проигрывал. В два прыжка подскочив к нему, я ударил сзади по ногам, отчего он кубарем покатился по земле. Тут же вскочил, доставая из заспинных ножен кинжал и в выпаде ткнул меня в живот. Точнее, ткнул воздух там, где я только что стоял. Ухватив его за запястье, я поднырнул под руку с оружием, крутанул. Шпик совершил неизящный кувырок и со всей дури грохнулся на землю. Развернувшись вокруг своей оси, я вывернул попавшую в мой захват руку, заставив его выгнуться всем телом. Теперь одно мое или его неловкое движение — и запястье будет сломано. Погасив последний очаг сопротивления несильным пинком по ребрам, я довольно вежливо спросил:
— Кто тебя послал, падла?
В ответ раздалось что-то про мои половые предпочтения, в которых почему-то фигурировали лесные тролли и мертвяки, и я в них был отнюдь не в активной роли. Пришлось немного провернуть руку. Он подавился очередной тирадой и вскрикнул.
— Парень, у тебя даже запястье пока цело, но очень и очень скоро оно сломается. Впрочем, начну я с пальцев. Их у тебя пять на этой руке и пять на другой. Если же ты и после этого продолжишь упорствовать — вот тогда я возьмусь за запястья. Правда, мой нынешний рекорд — четыре пальца. На пятом сдавались даже самые непроходимые упрямцы.
В подтверждение своих слов я сломал ему мизинец. Человек заорал, по его лицу непрерывно катились слезы.
— Итак, я повторю вопрос, в первый раз ты, кажется, не услышал. Кто тебя послал? — и схватил безымянный палец.
— Хватит! Не надо! Я скажу!
— Ну вот и молодец. Ты явно умнее многих, раз хватило одного мизинца. Внимательно тебя слушаю.
— Я осведомитель церкви Пламени Великого! Говорят, верховный жрец поручил следить за всем, что происходит в городе, особенно в теневой жизни. Особое внимание уделить дайкинам. Двое из вас куда-то пропали, это очень странно, поэтому за дайкинами установили слежку.
— С чего вдруг такие странные поручения? Зачем святошам понадобилось быть в курсе дел городского дна?
— Этого я не знаю. Нет! Постой! — завопил он, когда я покрепче перехватил его безымянный палец. — Я слышал, что это личное распоряжение Великого Магистра. У них что-то случилось, что-то из ряда вон выходящее, но что именно — никто не знает. Это все, клянусь!
Оставив его приходить в себя на холодной земле, я быстрым шагом направился в южную часть города. Вопреки мнению многих наемные убийцы не оставляют за собой горы трупов. Я получил ответы, жизнь шпика мне совершенно ни к чему.
В уравнении появились новые действующие лица. Да такие, что впору задуматься о смене имени и страны проживания. Академия Пламени Великого никогда не занималась мирскими делами и выходила на арену только тогда, когда в деле была замешана темная магия. Зачем им понадобились дайкины? Надо послушать учителя…
Резкий толчок в спину отбросил меня далеко вперед. Удар об землю выбил воздух из легких, но опомниться мне не дали. Ко мне подскочила тень, схватила за шею, рывком оторвав от земли и впечатала в ближайшую стену, да так, что затрещали ребра. Меня обдало Тьмой, я снова почувствовал тот же неутолимый голод, как и в ту ночь, в замке барона ди Ортано.
— Какая интересная у тебя кровь, — прошипел напавший на меня. — Ты необычный человечишка, не зря Повелитель велел обратить на тебя внимание.
Все дайкины видят в темноте. Это последствия ритуала, который проводят над нами в раннем детстве. Но теперь ночное зрение обострилось сверх всякой меры и мир окрасился тысячей оттенков серого. Терзаемый непонятным голодом, я увидел, что меня держит за глотку явно не человек. Горящие ярко-желтым светом глаза с вертикальными зрачками неотрывно смотрели на меня.
Действуя на одних инстинктах, я шевельнул кистью, и пружинный клинок, спрятанный в рукаве, вонзился ему под ребра, в попытке добраться до сердца. Напавшего это несколько обескуражило, и он отпустил меня, скорее удивленный, чем смертельно раненый.
— Кто же ты такой? — спросил он, пока я пытался вспомнить, каково это — дышать.
Достав парные кинжалы, я ответил, следя за каждым его движением:
— Тот, кто не дастся тебе просто так.
— Гипноз на тебя не действует. Перед тем, как умереть, ты расскажешь мне все. Повелителю будет интересно узнать.
Он не посчитал нужным использовать какое-либо оружие, просто прыгнул, вытянув ко мне руки с неестественно длинными ногтями. Или когтями. Я отскочил, и он тут же бросился в атаку. Когти просвистели в паре сантиметров от моих глаз, я попытался рубануть его по руке, но лишь рассек воздух. Угадав направление удара, воткнул кинжал в летящую в меня слева руку и получил справа под дых. Согнувшись, я смотрел, как существо вытаскивает из раненой руки мое оружие и безразлично отбрасывает в сторону. Впрочем, удивляться было нечему, учитывая, что минуту назад я вогнал ему в район сердца двадцать сантиметров отличной стали, а тварь даже не почесалась.
Следующую атаку я прозевал. Он снова атаковал меня в голову, я пригнулся, пропуская руку над собой, ударил сам, метя в глаза, но он ушел с траектории, переместившись вбок, и ловкой подсечкой сбил меня с ног. Навалившись сверху, коленом зажал мою правую руку, неповрежденной рукой заблокировал левую, а той, из которой несколько мгновений назад торчал кинжал, схватил за волосы и откинул голову, обнажая шею. Из раны на его предплечье мне на лицо стекла струйка ледяной темно-бордовой, почти черной крови, попадая в рот. Он начал медленно приближаться ко мне… И тут мир перестал быть серым, окрасившись во все оттенки красного. Заметив, как расширяются его зрачки от удивления, я рывком освободил левую руку и растопыренными пальцами ударил в желтые глаза. Это его проняло, он ослабил хватку и я сбросил его с себя. Не теряя времени, подхватил валявшийся кинжал, подскочил сзади и полоснул по горлу. Тварь забулькала, но, не успокоившись на этом, я ударил еще дважды, поочередно в оба глаза, и только потом бросился бежать, заметив метрах в двадцати потрясенно наблюдавшего из кустов за всем этим непотребством шпика.
