Броненосец стал содрогаться всем корпусом – Ашер перешел на полные залпы двумя башнями. Свою посильную роль играли и вспомогательные 15-см пушки, изрыгая снаряд за снарядом. Вот только без своей СУО вряд ли они могли серьезно повредить вражеские крейсера. В лучшем случае можно было рассчитывать на несколько шальных или удачных попаданий, число которых напрямую зависело от профессионального мастерства припавших к прицелам наводчиков, что ловили в отличную цейсовскую оптику вражеские корабли.
Но и британцы не зря господствовали на всех морях и океанах несколько долгих веков. Попавший под обстрел английский флагман умело маневрировал, не снижая хода, рыскал по курсу, сбивая броненосцу пристрелку. Но все же немцы попотчевали его парочкой своих тяжелых снарядов – у барбета возвышенной кормовой башни всем стала заметной вспышка разрыва, и целый столб пламени потом полыхнул на юте. Но эти попадания отнюдь не охладили пылкости британца. А вот рейдеру изобильно досталось «гостинцев» от второго крейсера. Тот, находясь в тепличных условиях необстреливаемого корабля, с энтузиазмом достойным выдающихся стахановских передовиков, садил из всех своих восьми орудий по рейдеру.
«Да уж! Похоже на ту безобразную драку на пляже, которую я видел прошлым летом. Пьяненький мужичок, довольно крепкого сложения сцепился с тремя впавшими в бешенство тетками, что, дыша перегаром, выплевывая выбитые зубы и размазывая кровь по лицам, вот так, как эти крейсера, лезли в бой. С одного удара мужик валил любую женщину на песок. Но вот добить ему жертву не давали подруги, которые тут же наседали с двух сторон с дикими криками, пуская в ход чисто женское оружие. Страшновато, когда ногтями и песочком по глазам, и хватают цепкими пальцами за, пардон, яйца, желая оторвать последние напрочь!
Нет, добить, конечно, мужик мог одну бабенку, но ему было больше жаль собственные глаза и детородные органы. И он переключался на новых обидчиков, спасая свои «драгоценности». И получал столь подлый же прием сзади, в виде укуса задницы от поднявшейся на ноги тетки. Борьба закончилась бегством представителя сильного пола – он то переживал за свое здоровье, а вот его противницы абсолютно нет, впав в беспредельную ярость, а потому победили и с позором изгнали супостата. До боли напоминает этот сюжет нынешняя морская баталия!»
– Влево десять, – Лангсдорф решил сманеврировать и уйти от обстрела, который становился все точнее и приносил новые повреждения, могущими стать неустранимыми. – Ашер! Немедленно перенесите огонь по мателоту, он же стреляет по нам безнаказанно!
«Надо же, а говорят, что немцы субординацию соблюдали жестко, их самый знаменитый орднунг. Но какие слова знает старший артиллерист, причем кроет ими не командира, а свою злосчастную судьбу! И кричит так, будто его кастрируют тупыми овечьими ножницами. Теперь то он знает, что есть такая птица по имени обломинго! Хотя я бы на его месте вообще бы в пене бился как тот параноик – не дали добить «Эксетер», теперь не дают вдосталь пострелять по «Аяксу», когда пошли попадание за попаданием! Впору впасть в ярость или черную депрессию. Но Лангсдорф поступает правильно – как инструктор по рукопашке говорил, что, если напали трое, атакуй их попеременно, увлечешься добиванием – получишь нож в спину!
Однако сейчас любое правильное решение приведет к поражению в будущем, но позволит сохранить корабль в настоящем. Опять дилемма – что лучше – победить, имея возможность быть убитым, или не проиграть, но умереть попозже. Вот только Лангсдорф этого не ведает, а потому воюет правильно. Ситуацию может спасти какой-то нестандартный, может быть дикий на первый взгляд ход, но откуда мне его знать?! Я море до этого дня только на курорте в Анапе видел, да на Курилах, когда студентом на рыбозаводе подрабатывал. Но должен же быть выход из ситуации?!»
– Торпеды по правому борту, курс 10, майн герр!
– Влево тридцать, начать маневр уклонения! Поставить дымовую завесу! Торпедный аппарат правого борта подготовить к стрельбе! Залп по готовности! Еще влево десять! Полный ход – мы уйдем от торпед!
«Адмирал граф Шпее» встал на курс, уводящий его от «Эксетера» в противоположном направлении. Еще полчаса, и британский корабль скроется за горизонтом. Догнать и добить его станет невозможным делом. К тому же на поле боя, если так можно назвать синюю гладь океана, остались два противника, продолжающие осыпать рейдер градом снарядов.
Командир соединения «G»
легкий крейсер «Аякс»
командор Харвуд
– Все же мы лишили его возможности безнаказанно добить «Эксетер», – с нескрываемым удовлетворением в голосе произнес Харвуд. Он был удовлетворен ходом боя – английские снаряды, наконец, серьезно достали броненосец. И хотя на том пожары занимались лишь спорадически, но снаряды главного калибра стали сыпаться по обоим британским крейсерам – а это шло как нельзя лучшему.
Разделив огонь по двум целям, рейдер не мог его больше концентрировать во всей убийственной мощи. И еще одним следствием лихой атаки стало то, что «Адмирал граф Шпее» начал активно маневрировать, стремясь сбить по себе пристрелку – а значит огонь «героев» нанес противнику существенные повреждения. Пусть не фатальные для немцев, но довольно явственно ощутимые. Последствием было и то, что точность стрельбы броненосца значительно упала – активное маневрирование, и постоянные переносы огня по двум целям сбивают уже собственную пристрелку.
Вот только плата за такие результаты оказалась неожиданно большой. «Аякс» получил три «кирпича». Первый нанес несущественные для боеспособности крейсера повреждения, если не считать, что сшиб радиоантенну и лишил корабль связи. Второй прошел вдоль крейсера, нырнув под верхнюю палубу и с грохотом взорвавшись. Еще парочка метров, и разрушил трубу, а, значит, скорость крейсера бы упала, и он превратился в жертву броненосца. Повезло! Всевышний на их стороне оказался!
Третий снаряд наделал много нехороших вещей, вскользь ударил по одной кормовой башне и рикошетом прошелся по барбету второй, полностью их заклинив. Одним попаданием сразу половина артиллерии крейсера вышла из строя. А это плохо, очень плохо, ибо сейчас важен каждый ствол. Настала минута, которая решит исход битвы!
– Сэр! Снаряд попал в вашу каюту и полностью разрушил ее, снеся десять голов!
– Десять голов? Каких именно?
Харвуд удивился, не понимая, о чем ему докладывают. Но вестовой тут же разъяснил, достав из-за спины изуродованную клюшку для гольфа, которыми он гонял мячики на великолепных изумрудных площадках Монтевидео еще позавчера. Но как давно это было – так показалось командору в первую секунду, и он, пожав плечами, лишь усмехнулся:
– Не спортивно.
Стоявший на мостике капитан 1-го ранга Вудхаус распекал старшего артиллериста, не стесняясь применять запрещенные в парламенте выражения, но обычные на флоте Его Величества.
– Что вы мне жалуетесь на потерю башен Х и Y, будто в бою не бывает повреждений?! У вас осталось две башни, вот и стреляйте! Радоваться должны, что мы так легко отделались. К тому же это и во благо идет, если, с другой стороны, посмотреть. Мы уже две трети выстрелов израсходовали, так что организуйте своих канониров и морских пехотинцев на перетаскивание снарядов и картузов из кормовых погребов в носовые. Но после того, как эта каракатица Гитлера начнет уносить винты! Понятно?
– Да, сэр! Разрешите выполнять!
– Действуйте! И постарайтесь, коммандер-лейтенант, чтобы каждый наш выстрел воткнулся в толстую задницу этих гуннов!
Харвуд улыбнулся – если чувство юмора у кэптена не потеряно, то значит, дела идут не так плохо. По крайней мере, сейчас, а вот дальше загадывать не стоит, иначе можно сглазить.
– Сэр! С «Ахиллеса» просигналили – торпеда противника за кормой в трех кабельтовых.
– Немудрено, что мимо. И мы господа тоже промахнулись своими торпедами, слишком велика дистанция и немцы начали активно маневрировать, – Харвуд говорил спокойным голосом, хотя от грохота орудийных башен закладывало уши. Бой продолжался, еще ничего не было решено окончательно, и гонг не прозвучал.
