Наконец маг заговорил. Его низкий голос звучал спокойно и в то же время насмешливо.
— Итак, — произнес он, не обращая внимания на тот факт, что судьба Кхадгара полыхает в его руке, — итак, я вижу, наш молодой шпион все же прибыл.
— Что-то не так? — вскинул брови Медивх, и Кхадгар вновь ощутил на себе пристальный взгляд мага. Снова он почувствовал себя жуком, но на этот раз жуком, который имел неосторожность заползти прямо на рабочий стол энтомолога. Языки пламени уже почти поглотили рекомендательное письмо; восковая печать таяла, роняя капли на каменные плиты пола обсерватории.
Юноша вдруг осознал, что стоит с выпученными глазами и широко раскрытым ртом. В его лице не было ни кровинки. Он попытался заговорить, но издал лишь какое-то полузадушенное сипение. Густые черные брови мага озабоченно сошлись к переносице.
— Ты болен? Мороуз, этот парень болен?
— Должно быть, запыхался, — невозмутимо проговорил Мороуз. — Долгий подъем.
Наконец Кхадгару удалось в достаточной мере овладеть своими чувствами, чтобы выговорить:
— Письмо!
— Ах да! — воскликнул Медивх. — Благодарю. Я чуть не забыл. — Подойдя к жаровне, он кинул пылающий пергамент на угли. Над жаровней поднялся эффектный шар голубого огня, вырос до уровня их плеч, а затем вновь съежился до вполне обычного на вид пламени, наполнившего комнату уютным красноватым светом. От рекомендательного письма и малиновой печати с выдавленным на ней символом Кирин Тора не осталось и следа.
— Но вы же не прочли его! — в отчаянии воскликнул Кхадгар и тут же осекся: — То есть я хочу сказать, господин, со всем моим уважением…
Довольно рассмеявшись, маг уселся в широкое резное кресло темного дерева. Отсвет пламени упал на его лицо, обрисовав возникшие от улыбки глубокие морщины. Но, несмотря на то, что маг улыбался, Кхадгар оставался в оцепенении.
Медивх, сидя в кресле, наклонился вперед и процитировал:
— «О великий и высокочтимый Медивх, маг-повелитель Карахана, тебе шлет привет Кирин Тор, наиболее высокоученая и влиятельная из магических академий, гильдий и обществ — советники королей, наставники мудрецов, открыватели секретов…» И дальше в том же духе, каждая следующая фраза самодовольнее и напыщеннее предыдущей. Ну как, пока что у меня получается?
— Не могу сказать, — пробормотал Кхадгар. — Мне было велено…
— …Не открывать письмо, — подхватил Медивх. — Но, тем не менее, ты открыл его.
Маг поднял глаза, устремив взгляд на юношу, и у Кхадгара перехватило дыхание. В глазах Медивха плясали огоньки, и юноша испугался, не обладает ли маг достаточным могуществом, чтобы втайне налагать на людей заклятия.
Кхадгар нервно сглотнул, собираясь с духом. Медивх громко расхохотался:
— И когда же?
— На… на пути из Лордаэрона в Кал Тирас, — выдавил Кхадгар, не уверенный в том, позабавят или рассердят эти слова, его потенциального наставника. — Мы попали в двухдневный штиль, и…
— И любопытство взяло верх, — вновь закончил за него Медивх. Из-под седеющей бороды ослепительно сверкнула улыбка. — Я, скорее всего, открыл бы его сразу, как только оказался за поворотом.
Глубоко вздохнув, Кхадгар осмелел:
— Я тоже хотел, но я боялся, что они могли какое-то время наблюдать за мной при помощи магии.
— И, разумеется, ты хотел оказаться подальше от любых заклятий или посланий, которые могли бы призвать тебя к ответу за то, что ты вскрыл письмо. К тому же ты запечатал его достаточно хорошо, чтобы это не бросалось в глаза, уверенный, что я сразу сломаю печать, ничего не заметив.
Медивх вновь усмехнулся, но его лицо тут же посерьезнело, приняв сосредоточенное выражение.
— Как я сделал это? — внезапно спросил он.
Кхадгар моргнул:
— Сделали что, господин?
— Узнал, что было в твоем письме. — Уголки рта Медивха поползли вниз. — В письме, которое я только что сжег, было сказано, что юноша по имени Кхадгар обладает поразительной наблюдательностью и смекалкой. Давай же порази меня!
Кхадгар взглянул на Медивха: благодушная улыбка, игравшая на лице мага несколько секунд назад, испарилась. Теперь это было лицо первобытного каменного бога, готового карать, не зная пощады. Глаза, в которых еще недавно плескалось веселье, теперь, казалось, едва сдерживали вскипающий гнев. Брови сошлись к переносице, словно грозовые тучи.
Мгновение поколебавшись, Кхадгар произнес:
— Вы прочли мои мысли.
— Допустимо, — кивнул Медивх. — Но неверно. Ты сейчас слишком взвинчен, и твои мысли скачут как блохи, так что прочесть их непросто. Минус один.
— Вы уже получали подобные послания прежде, — предположил Кхадгар. — От Кирин Тора. И поэтому заранее знали, что может быть написано в подобном письме.
— Тоже возможно, — согласился маг. — Я действительно уже получал подобные письма, и все они были написаны в одном и том же напыщенно-высокомерном тоне. Но ты прекрасно знаешь, что именно было написано в твоем письме, — так же, как и я. Хорошее предположение, и наиболее вероятное, но опять неверное. Минус два.
Кхадгар плотно сжал губы. Его мысли метались, сердце колотилось о грудную клетку. Наконец он выдохнул:
— Симпатия.
Глаза Медивха оставались непроницаемыми, а голос ровным.
— Объясни.
Кхадгар глубоко набрал в грудь воздуха:
— Это один из законов магии. Делая что-либо с предметом, люди оставляют на нем часть своей магической ауры, свои вибрации. Поскольку аура у каждого своя, можно установить связь с одним, воздействуя на другое. Таким образом, прядь волос может использоваться в приворотном заклятии, а по монете легко отыскать ее прежнего владельца.
Глаза Медивха слегка сузились, он пробежал пальцами по бороде:
— Продолжай.
Кхадгар немного помедлил, чувствуя на себе давящий взгляд мага. Все, что было сказано им до сих пор, он знал из лекций. Полпути было пройдено. Но вот как Медивх использовал это, чтобы вычислить…
— Чем чаще человек использует предмет, тем сильнее отпечаток, — быстро продолжал Кхадгар. — И, следовательно, предмет, с которым долго имели дело или на который было обращено большее внимание, будет иметь больший резонанс. — Теперь слова приходили одно за другим и сыпались из него все быстрее. — Поэтому у написанного кем-то документа аура сильнее, чем у чистого куска пергамента, а так как люди концентрируют внимание на том, что они пишут… — Кхадгар позволил себе приостановиться, чтобы собраться с мыслями. — Вы действительно прочли мысли, но не мои, а того, кто писал это послание, — те мысли, что были у него в голове в тот момент, когда он его писал. Вы подслушали слова, которые он при этом проговаривал в уме.
