Засада стремительно превращалась в разгром, поскольку вряд ли хоть один эдирем получил хоть одну царапину. Щиты, которые Ульдиссиан научил создавать своих стражников, были непроницаемы для оружия смертных — его поразило то, что атакующие не учли этого. Они всё больше подтверждали видимость — то, что были простыми крестьянами, фермерами и т. п. Они относились к типу людей, которые должны были быть рады пополнить ряды эдиремов, а не вырезать их.
Однако они всё же пришли, их свирепость теперь граничила с отчаянием. В большинстве своём они были темнокожими, как тораджанцы и многие их собратья, но среди них было также несколько первых светлокожих жителей нижних земель, которых увидел Ульдиссиан, да таких светлокожих, что они могли бы сойти за ассенианцев, каким был лидер эдиремов. По слухам, они были из области, которая включала северную часть столицы, но за исключением Лилии, ложной Лилит, Ульдиссиану никогда не доводилось встречать подобных им в джунглях.
И всё же их похожесть на него не уберегла их от разделения участи своих более тёмных товарищей. Ульдиссиан отплатил им за засаду сотнями смертей. Тела уже стали складываться в безобразные и постыдные груды, а он всё ещё не имел понятия, как положить сражению конец. Нападавшие не собирались прекращать набег, а его люди, всецело уверенные в своей победе, не имели намерений останавливать то, что становилось настоящей бойней.
Позади него кто-то пробормотал слова на языке, который Ульдиссиан совсем не понимал. Сзади возникло тусклое свечение.
Один из мёртвых нападавших вскочил на ноги, словно марионетка, за верёвочки которой потянули. Поначалу страшная фигура как будто готова была атаковать эдиремов, но затем она развернулась к своим бывшим союзникам.
Второй труп, а затем и третий повторили действие. К ним присоединились ещё несколько.
Первый сделал шаг по направлению к врагу, и вида ходячего мертвеца оказалось по крайней мере достаточно, чтобы положить конец осаде лагеря. Сначала один, затем несколько, и, наконец, все атакующие развернулись и побежали в страхе. Они бежали без порядка и оглядки, их единственным намерением было избежать того, что, как они думали, было встающей армией упырей.
Некоторые из последователей Ульдиссиана послали шары пламени и стволы деревьев в отставших, но масштабы происшествия стали выявляться только сейчас. Область вокруг лагеря была усеяна телами, и ни одно из них не принадлежало эдиремам. Ликующие возгласы раздались в рядах защитников.
Ульдиссиан повернулся к Мендельну — это он бормотал на странном языке. Его брат выглядел так же мертво, как восставшие трупы, а в руках сжимал необычный кинжал, который выглядел так, словно был выточен из белого камня… Или кости. Мендельн держал кинжал наконечником вниз. Это клинок был источником зловещего свечения.
Младший брат перевернул клинок и произнёс единственное слово.
Со стороны джунглей донёсся глухой стук. Ульдиссиан оглянулся и увидел, что ожившие мертвецы падают жуткими кучами среди других тел. Некоторые эдиремы инстинктивно осеняли себя символами Триединого либо Собора — старые привычки с трудом забываются даже пред лицом ужасной правды, касающейся обеих сект.
— Я должен был что-нибудь предпринять, — сказал Мендельн напрямик. — Это начало превращаться в трагедию и недостойное дело.
— Они напали на нас. Устроили засаду, если помнишь, — и всё же Ульдиссиан не мог винить своего брата в том, что тот остановил резню, пусть даже жертвой был враг. — Они получили то, что заслуживали.
— Возможно…
Ульдиссиан узнал этот тон и обнаружил, что раздражается всё больше и больше.
— Они могут выглядеть, как мы, но не поддавайся обману, Мендельн. Если это и не Триединое, значит, приспешники Инария.
— Жаль, что мы не можем допросить хотя бы одного из них, — заметила Серентия, толкая тело. — А эдиремы стали хороши, Ульдиссиан. Ни одного живого не осталось.
— И не должно было остаться, — теперь Ульдиссиан сам испугался своего тона, хотя бы его холодности. — Но да, было бы хорошо, если бы кто-то мог нам рассказать, как дошло до этого. У них была сила, которая помогла им укрыться; значит, либо демоны, либо ангелы. Но сражались они как фермеры и ремесленники… — он вдруг понял позицию Мендельна. — Это бессмысленно. Они должны были знать, что мы порвём их в клочья. Уже распространился слух о том, что мы сделали в Торадже и других городах с Триединым…
— Может быть, я?..
Это его брат, похоже, был готов внести предложение касательно правды, стоящей за нападением, которое встревожило Ульдиссиана больше, чем он показал.
— Что?
Мендельн говорил низким голосом, потому что другие эдиремы всё ещё стояли в ожидании приказов.
— Позволь мне минутку побыть… С побеждёнными… чтобы отобрать. Потом прикажи другим начинать уборку тел для сожжения или погребения.
— Отобрать? — лицо Серентии побелело. — Что ты имеешь в виду под «отобрать»? Отобрать для чего?
— Ну конечно, для допроса.
Лицо Ульдиссиана оставалось непроницаемым, пока он быстро отдавал своим последователям приказ начинать разбираться с мёртвыми. Затем он шёпотом добавил, обращаясь к брату:
— Иди прямо сейчас. Подбери двоих… Только двоих. Я помогу тебе перенести их туда, где нам не помешают.
— Могут попасться те, которые ничего не знают. Было бы лучше, если бы я мог взять чуть больше…
— Двоих, Мендельн! Двоих. Просто скажи остальным, чтобы не трогали пару. И не более того.
Человек в чёрном коротко вздохнул.
— Как скажешь. Тогда мне лучше идти сейчас, пока большая часть мертвецов ещё на поле.
Серентия подождала, пока Мендельн отойдёт на достаточное расстояние, чтобы не было слышно, и наконец сказала:
— Ульдиссиан, я люблю его как друга, почти как брата, но я волнуюсь за него. Это неправильно — всё это увлечение заклинаниями, касающимися мёртвых.
— Я и сам этому не рад, но он никогда ничего не сделал во зло. Он спас многих из нас, в том числе меня.
— И он вернул мне Ахилия, пусть на несколько мгновений, — её глаза увлажнились.
— Я продолжаю приглядывать за Мендельном, не сомневайся. Если он — или этот проклятый Ратма — сделают что-то, что покажется мне перебором, я этого так не оставлю, Серри. Не оставлю. Даже из-за родного брата.
Он имел это в виду даже больше, чем она предполагала. Если учения Мендельна доведут его до чего-то омерзительного — в настоящий момент Ульдиссиан не осмеливался подумать, что это может быть, — то старший сын Диомеда проследит за тем, чтобы младший остановился.
