— Ты не кипятись. Посмотри на вещи с другой стороны. У тебя выдалось несколько свободных деньков, когда не надо никуда спешить, можно спокойно выспаться, отъесться. Мы тебя никуда не гоним. Живи и радуйся жизни. У тебя и девушка вон какая красивая есть — ночью скучать не будешь…
— Да катись ты, знаешь куда!
— Знаю, конечно, знаю. Я вчера изрядно пополнил свой запас ругательств, — ухмыльнулся шаман.
Конан ожесточенно почесал затылок. Мтомба в чем-то, конечно, был прав, но…
— Это все хорошо, но как быть, например, с пантерами-оборотнями? Или с Охотником, который вроде как шляется по окрестностям и мечтает о моем скромном черепе? Ты не подумай, что мне страшно. Просто на спокойный отдых это не очень-то похоже. Но больше всего меня раздражает неопределенность. Я не знаю, что делать, понимаешь?
— Я-то понимаю, поверь! — невесело ответил шаман. — Сам пока не предполагаю, как с этим проклятием бороться. Эх!.. Не хотел ведь я ее сжигать. Надо было незаметно отпустить… Кто же знал, что она черную магию изучала? Три года назад она на такие фокусы была не способна…
— Я предпочитаю находиться как можно дальше от любых магов. А они наоборот — так и липнут ко мне…
— Словно мухи на дерьмо? — тут же ввернул Мтомба.
— Да, видимо, — тяжко вздохнул киммериец. — Что маги, что всякая нечисть… Просто проходу не дают!
— Ну, и что ты с ними делаешь? — заинтересовался шаман.
— А ты как думаешь? Отправляю на Серые Равнины. А по-другому с ними нельзя! То им душа моя потребуется, то сила. Или нужна им до зарезу какая-нибудь волшебная вещица, а она у другого колдунишки во владении… И вот что интересно: три четверти этих упырей пытались меня надуть! Или не заплатить, или просто убить, чтобы не болтал лишнего! Уверен, хороший маг — мертвый маг!
— Заметь, ты все это говоришь в глаза человеку, занимающемуся магией! — возмутился чернокожий шаман.
— Ну и что? Я ведь не про тебя лично. Ты-то как раз вроде нормальный. И разговариваешь по-человечески, не чванишься, как некоторые…
— Ладно, забудем. Но все-таки, как ты справлялся с колдунами в прошлом? Хотелось бы услышать конкретные примеры. — Мтомбе надоело препираться с киммерийцем.
— Я тебе могу рассказать довольно много разных историй, но, видишь ли, мне еще не приходилось иметь дело с проклятиями мертвых ведьм, от которых даже пепла не осталось. С ожившими мертвецами я сталкивался, но таковых можно было рубить…
— Ты рассказывай, а я уж разберусь, поможет это нам или нет! Все равно делать больше нечего. Когда еще разведка вернется…
— На самом деле, тебе это вряд ли поможет, лучше иди, с духами пообщайся. Или с небом. Я в магии не разбираюсь. Когда я с ней сталкивался, я или уничтожал ее источник или, если это было невозможно, делал ноги. В данной ситуации я не вижу источника. Поэтому не знаю что делать. И это бесит! — в подтверждение своих слов киммериец с чувством стукнул себя по колену.
— Ясно одно, — сказал шаман, задумчиво изучая потолок хижины. — Все дело в предсмертном проклятии ведьмы…
— Это и обезьяне понятно, — скривился Конан. — Но, повторяю, от ведьмы-то ничего не осталось! Она мертвее мертвого!
— Мертвее мертвого… — повторил шаман, продолжая смотреть в потолок. — А это идея! Ладно, иди погуляй, мне надо побыть одному…
Конан не стал спорить и пошел в отведенную хижину, где благополучно проспал рядом с Дайной до возвращения разведчиков.
Как киммериец и предполагал, новости были неутешительны. Со всеми без исключения произошло одно и то же: шли вроде бы правильно, да и джунгли вокруг давно хорошо известны, а потом — джунгли словно расступались и вот она — родная деревня! Все были растеряны, смущены и испуганы. Разведчики также встретили и убили пантеру, на этот раз без жертв со своей стороны. Она оказалась пропавшей женщиной. Тело разведчики захватили с собой, как и найденные трупы Мтото и первого оборотня. Все три тела были торжественно сожжены вечером. Конан отметил, что глаза у жертв проклятия к моменту огненного погребения стали нормальными, человеческими. Пугающая чернота из них исчезла.
Шаман из хижины так и не вышел. Более того, Конан обнаружил у входа стражу, которая категорически отказалась пускать его внутрь. Раздосадованный, он отправился спать.
Три следующих дня Конан провел весьма невесело. Мтомба по-прежнему не вылезал из своего жилища, и что он там делал, оставалось загадкой. Воины племени каждый день совершали вылазки в джунгли, но безрезультатно. Каждый раз, куда бы они ни пошли, пять колоколов спустя — возвращение в родную деревню. Конан принял участие в одном таком походе. Всю дорогу он пытался почувствовать хоть какое-то присутствие магии, но тщетно. Никаких озарений у варвара не случилось, и больше он никуда не ходил. Все остальное время киммериец много спал, ел и пил, предпочитая то, что покрепче. По утрам разминался с мечом, но скорее от скуки, чем по необходимости.
Каждую ночь исчезала одна женщина, а днем ее (уже в облике пантеры, само собой) убивали.
Сделать что-то иное не было никакой возможности. Оборотни бросались на людей с единственной целью — убить. Когда вождь приказал поймать тварь, во что бы то ни стало, погибли сразу три охотника, пантера же ушла в джунгли, где была выслежена и убита разозленными гибелью друзей кушитами. Жены погибших чуть не растерзали вождя, и с тех пор (а это случилось на первый день затворничества шамана) он предпочитал отсиживаться в своем жилище.
Дайна под впечатлением всех последних событий полностью ушла в себя. Она почти ничего не ела и не разговаривала. Просто, скрючившись, сидела в углу хижины и смотрела в одну точку. Все попытки киммерийца ее растормошить не увенчались успехом. В конце концов, варвар оставил ее в покое, благоразумно решив, что время ей поможет. По крайней мере, не канючит и не путается под ногами…
На четвертый день Конана разбудили еще до восхода солнца.
— Вставай, белый человек, шаман тебя зовет.
Конан протер глаза и побежал к Мтомбе.
Шаман сидел на полу перед алтарем, спиной ко входу, скрестив ноги, как принято у жителей Восхода. На алтаре что-то дымилось, но запаха дыма варвар не почувствовал. Зато он почувствовал одуряющий тяжелый запах мертвечины. Так пахнет если разрыть могилу недавно умершего, чье тело еще не успело окончательно сгнить. Конана едва не вывернуло вчерашним ужином. Борясь с приступами тошноты, он подошел к Мтомбе.
— Встань поближе к алтарю, я зажег ароматические палочки, там тебе будет полегче. — В голосе шамана не было никаких чувств, только усталость.
Конан сказал бы, смертельная усталость.
