«Стань!» – сколько раз Дмитерасу снился этот приказ! Сколько раз он просыпался от счастья и тут же умирал от горя, по-прежнему видя человеческое тело. Лучше бы ему не знать никогда своей скрытой сущности. Он помнил жрицу Истины Асарии, ее сочувственную улыбку и приговор: «Не выпустит тебя вода Вавилорского Колодца. Никогда не проснуться эльфу».
Все они – вода. Безликая, безвкусная, стоячая. Все они – люди.
– Разве плохо быть человеком, Дмитерас? – Даже голос владыки заскрипел, как льдина.
Провидец поежился. Но ответил с достоинством:
– Спроси у гусеницы, плохо ли быть мотыльком. Или спроси у дерева, плохо ли быть поленом – ведь дрова уже не прорастут. Все мы хотим быть собой. Владыка, – признался Дмитерас, зная, что бессмысленно скрывать от натха сокровенные помыслы. – Все. Даже, наверное, тролли.
– Так-то оно так, но вот я не тороплюсь, – широко улыбнулся Ресс. – Что хорошего в собачьей жизни оборотней? Сплошные блохи!
Владыка вдруг напрягся, тронул двуцветный перстень. Вскинул глаза:
– Мне пора. Похоже, Тварь заглотила наживку.
– Какую? – воскликнули собеседники.
– Мы проводили ее сегодня из Пустоши.
Лерг брел по лесу, спотыкаясь, а сочная зелень детских глаз мерещилась ему в каждом листке, в каждой травинке. И никто не мог ответить на единственный вопрос: почему опустошенное, выжженное дотла сердце – тяжелее каменной горы?
Что-то внезапно остановило его, как будто ветка зацепилась за лямку котомки. Мастер скорее почуял, нежели услышал невнятный шепот. Легкий, пушистый, как одуванчик, шепот словно погладил щеку: «Хочешь, я научу тебя выдувать красивые мыльные пузыри?» Он вытер слезы, но мир не обрел ясности и простоты. В глазах плыл белесый туман. Или снежное облако? Или его собственная душа?
Он шел, а за спиной желтели и осыпались листья, закрывая его следы.
ХРАМ ИСТИНЫ ГАРСА
Перед глазами вспыхнуло сияющее пятно, постепенно приобретавшее форму диска. Вокруг задумчиво нарисовались каменные стены, покрытые вместо гобеленов пятнами копоти. В центре золотого диска проступил рельеф: змея, обвившая человеческую фигурку до колен. Фигурка предполагалась девичья, но вместо головы у нее раздувался капюшон кобры.
Опять карцер! Только здесь, в подземелье храма Истины, и висела эта издевка – напоминание провинившимся пифиям о сущности проклятого дара, подкрепленное надписью на диске: «Всякому пророчеству свое время и место». Никого из храмовых пифий не миновал этот укус кобры, а уж я, Верховная жрица, не раз в месяц получала порцию яда.
За что я опять здесь? Мне еще помнилось начало моей речи в Час Оракула. Правитель присутствовал лично. Позевывал, полускрытый в своей ложе, рядом скучала новая фаворитка. Все как обычно – предсказание погоды, сводки с полей и огородов, покушения, ограбления. А вот потом… Фаворитка, поймав мой взгляд, замерла, неотрывно глядя мне в лицо. Хотела ли она спросить, или это я ждала ее вопроса? Взгляд в глаза через полумрак храмины – как натянутая жила, опущенная в морскую пучину. И на том конце ворочалось нечто гигантское, как пойманный кит. Губы фаворитки, чуть подкрашенные кармином, шевельнулись: «Кто я, жрица?»
И вот тут-то меня накрыло – утащило в пучину с головой. В багровое от крови море, в рваные, как паруса в шторм, крылья… сотни крыльев и рев, как от тысячи труб. Сотни смертей, которыми я умирала, пылали, как утонувшее солнце. И гигантское нечто медленно всплывало из глубин, чтобы стать явью. Другая жизнь рвалась, выдиралась из небытия.
Я не успела вдохнуть эту явь и выдохнуть имя сущности – в мозг ударила гигантская волна, оборвала видение, смяла на полумысли – «Тебе быть, вампир!» – скрутила, швырнула… в каземат, где я очнулась на каменном берегу жесткого ложа. И во мне все еще кричала чужая смерть – сколько людей, столько смертей, и каждая – как своя.
Кто еще столько раз умирал? И за что мне это?
Свернувшись калачиком на ложе, я колупала стену, словно могла стать тараканом и выползти в трещину меж камней. Пусть не тараканом… Но ведь могла же выбраться! Дар пифии – не только проклятие. Но и свобода, если не в пространстве, то хотя бы во времени.
Я сжала подвеску ожерелья – кристалл с мерцающей в глубине россыпью бирюзовых искр. Камень, подаренный мне матерью на прощание, был моим якорем в настоящей действительности. Иначе разум может вечно блуждать из видения в видение, и я утрачу свое настоящее навсегда. В насущном мире эта потеря никак не отразится, просто одной сумасшедшей станет больше. И только пифия сможет заметить, как мерцает тело такого несчастного, потерянного в ином времени. Оправу кристалла я меняла ежегодно, и ныне это была голова дракона.
До утра еще далеко. Столько же, сколько до свободы.
Пока проснутся служители храма, пока обо мне вспомнят и выпустят… Самое время побродить по другим временам. Встретить и заново пережить что-нибудь светлое и доброе.
Дракон в ожерелье потеплел, шевельнулся. И я услышала раздраженное: «Это у тебя-то светлое и доброе? Замучаешься припоминать».
– Ошибаешься, дракошка.
Разговорчивая оправа ответствовала: «Еще раз обзовешь, ни одной лапы не подам – выбираться из ямы будешь сама!»
– Все равно неправда. А Дик?
«Не смеши мои челюсти! Где у тебя самые неприятности, там и твой дружок детства».
Я лихорадочно подыскивала что-нибудь с Диком, но без неприятностей. Не получалось. Начиная с момента, подружившего нас: с того, как мне довелось спасти маленького помощника конюха от порки (будучи еще меньше), после чего меня чуть не утопили селяне, но я неведомо как не утонула («Из вредности», – подсказал дракошка).
Даже две попытки совместного бегства – со звездами, кострами и ночной жутью, холодившей взглядом в спину, – на охоту за мифическими драконами или проявленными вампирами закончились наутро пожарищем на месте покинутого дома и ревом искавшей меня всю ночь кормилицы Дори, считавшейся моей матерью. Наша покровительница – хозяйка замка Аболан – селила погорельцев в очередную лачугу, пока не пришла Лига и не увезла меня из княжества Ирд в далекую Асарию, определив в Гарсийскую школу и разлучив с Диком лет на десять, если не считать двух случайных встреч. Одна из них снова подарила мне друга.
Я сжала кристалл, и раз уж ничего совсем доброго и светлого в моей семнадцатилетней жизни не нашлось, то, не вставая с ложа в каземате Гарсийского храма Истины, отправилась в давно прошедшее, еще раз встретиться с Диком в королевстве Рагор. Благо пифиям не возбраняется разгуливать по всем временам, даже там, где еще не ступала нога человека. И я ускользнула в прошлое по собственным стопам, ступая след в след…
