— Мне исполнилось шестнадцать, — твердо заявил мальчик, — и теперь я член семьи, мне положена охрана.
— Я выделю тебе людей, если это так важно, — примиряющее развел руки сир Эдвин. — Зачем брать чужого человека?
Мальчик замялся, но тут возле него появилась высокая сгорбленная тень. Ни звука слышно не было, но стало понятно — именно этот призрак и нашептывает то, что нужно говорить.
— По данному моими предами правом, я могу взять любого человека в личную охрану без согласования с королем или Отцом моей семьи, — в голосе мальчика Иллиан услышал стальные нотки.
— Эдвар! — на лице старого Энта застыли две эмоции — гнев и удивление. Лейтли так и не мог понять, что взяло верх, но продолжил сир Эдмон достаточно спокойно, — ну а что ты намерен делать с его людьми?
— Вы же знаете, что до свадьбы в Утесе Гроз, мне нужно добраться в родовое имение, чтобы вступить в права наследования. Дорога там не самая спокойная, люди могут пригодиться. Конечно, — сделал паузу мальчик, — если вы дадите на это свое благословение.
Энт повернулся к Тумкоту, картинно разведя руками, дескать, не знаю, что делать с этим мальчишкой. Однако Кейли мудро не поддался на провокацию. Он, как и многие, знал, что Эдвар является любимчиком старика. Да, этот юноша не входил даже в первую десятку возможных претендентов на корону и не обладал реальной властью, но вот вить веревки из Отца самой могущественной семьи, маленькому лорду удавалось. Что бы сейчас Тумкот не сказал, это будет пропущено мимо ушей — старый Энт, скорее всего, уже все решил.
— Возьмешь еще дюжину моих ребят. Своих людей у тебя немного. Хочу, чтобы тех, кому ты мог доверять, рядом было побольше.
Казалось, что только произнеся последние слова, сир Эдмон напрочь забыл о существовании рыцаря из сомнительной семьи. Догадку Иллиана подтвердил сир правый тайный мастер Родриг Гордри, появившийся рядом с Лэйтли и молчаливо потянувший того за рукав. Естественно, ни о каких церемониях речь тут не шла. Иллиану была уготована судьба сторожевого пса, с такими не особо церемонятся. Впрочем, слуга плаща и кинжала не выражал явного презрения, скорее наоборот, в уголках глаз Родрига светилось любопытство, но никаких расспросов не последовало.
Правый тайный мастер повел Иллиана по узеньким петляющим коридорам. Света здесь было мало, полумрак изредка рассеивался чадящими и потрескивающими факелами, но отпрыск Гордри двигался уверенно. Впрочем, время от времени он останавливался, чтобы дать возможность Иллиану догнать его. Они спускались все ниже и ниже, пока общий коридор не расширился, превратившись в подобие залы. По обе стены этого сооружения виднелись маленькие крепкие двери, одну из которых сир Родриг потянул на себя, и пригласил рыцаря войти.
Комнатка была совсем крохотная. Иллиан едва смог оглядеть ее из-за маленького оконца: кровать да стол, размером напоминавший большой стул. Вот и все нехитрое хозяйство. Лейтли предположил, что это либо нечто вроде казарменного помещения для бедных офицеров, либо тюремная камера для аристократов.
— Я распоряжусь, чтобы вам принесли еды. И еще кое-что… — Родриг на секунду замолчал. — Вы здесь, конечно, не пленник, но я не рекомендую вам сегодня выходить из этой комнаты и разгуливать по замку. По крайней мере, пока вы не присягнете маленькому лорду.
Иллиан кивнул, после чего правый тайный мастер вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Лейтли не слышал звук закрывающегося засова или поворачивающегося ключа, но все же спустя несколько минут встал и тихонько подошел ко входу. Дверь поддалась легко, но рыцарь, словно испугавшись своей свободы, тут же затворил ее. Возможно, Гордри прав, лучше всего сегодня ему остаться в этой маленькой клетушке.
Через четверть часа в дверь тихонько стукнули, и на пороге появился слуга с подносом. Казалось, это была тень все того же Родрига — высокая, широкоплечая, с плавными быстрыми движениями. На крохотном столе появилось дымящееся мясо, копченая курятина и горячий жирный пирог. Картину испортил только кувшин с вином, на поверку оказавшимся нечто средним между перебродившим морсом и уксусом.
— Сир Родриг просил передать, что ваших людей накормили и расположили на ночь в сарае снаружи замка, — прогнусавил слуга, и его недавняя похожесть с правым тайными мастером рассыпалась, как сухой осенний лист под порывом весеннего ветра. Иллиан теперь видел перед собой грубоватого крепкого парня, не более.
— Поблагодарите от меня сира Родрига. Он очень добр ко мне, — ответил рыцарь здоровяку.
Слуга поклонился, что стало для Лэйтли неожиданностью, и покинул крохотную комнатку, в которой и одному было тесно, не то что двоим. Иллиан приступил к трапезе, сдерживая в себе желание наброситься на еду подобно дикому зверю. Прошло то время, когда он мог пренебречь этикетом, в этих землях, к слову, достаточно вольному. Теперь ему предстояло быть постоянно на виду при его маленьком сеньоре.
Предстояло служить семье Энтов — пусть косвенно, но виновных в бесславном падении его Дома, гибели отца, скитаниях и лишениях самого Иллиана. Да, пусть они не занесли меч и не ломали главных ворот, но все происходило с их молчаливого согласия. Лейтли понимал, что пал очень низко. Хвала Трем Богам, что отец не видит этот позор. Но что ему оставалось? Возможно, он не так крепок духом, как отец. И когда необходимо было покончить с мучениями, рыцарь не бросился на меч. Да и рыцарь ли он теперь вообще?
Невеселые мысли Иллиана усугублялись кислятиной из кувшина, которую лишь неблагородный или лживый человек мог назвать вином. Возможно, выпей несчастный член семьи Лейтли сладкого Йороширского или крепкого, но пряного Гоноборского, то выводы о своей судьбе и дальнейшем будущем были не так печальны. Но кислятина из погребов Соколиной Охоты располагала только к унылым мыслям.
Вспомнился могучий и великий Лейтлипорт, стоящий истуканом на скалистом побережье, красавец-отец, лично приветствующий всех дальних иноземных купцов — и важных, и мелкосошных, — редко улыбающиеся худые жители Соленых Островов, торгующие на их рынке. Тут и там важно ходили стражники, гордо выпячивающие якорь на груди — символ принадлежности к семье Лейтли, пусть и не самой старой, но уж точно почитаемой. И он, маленький Иллиан, стоящий на крепостной стене и слушающий тогда еще молодого Элаяю, твердившего, что когда-нибудь это все станет его.
«Должно было, да не стало», — горько усмехнулся про себя Лейтли. Все рухнуло, как большой карточный домик, под внезпано пошатнувшимся столом. И теперь отпрыск благороднейшией семьи побирается, как последний наемник.
