— Пора ужинать! — в дверь заглядывает Брайан. — О, доктор Люпин…
— Я уже ухожу, — говорю я, поднимясь со стула. Снейп застыл в кресле, как каменное изваяние, глядя на экран сузившимися от гнева глазами. — Поправляйтесь, профессор. Я зайду к вам на следующей неделе, когда найду специалиста, который будет восстанавливать ваши легкие.
В кабинете я без сил опускаюсь в кресло. На кой черт мне все это сдалось? На кого я трачу свое время, нервы и деньги? Я видел этого мерзавца всего семь лет своей жизни, и все наши встречи были окрашены взаимной неприязнью. А сейчас, видите ли, пожалел бедняжку… Да пропади он пропадом!
Снимаю трубку и звоню Альбусу.
— Привет, — говорит он. — Что случилось?
— И ты туда же… — устало говорю я, откидываюсь на спинку кресла и поворачиваюсь к окну. — Слушай, ты еще не передумал насчет Снейпа? Потому что если передумал, мне придется делать харакири.
Альбус хохочет:
— Нет, только не харакири!
— Не смешно, — бурчу я, улыбаясь против желания.
— Ты с ним поговорил?
— Вроде того. И уже жалею, что ввязался.
Альбус снова смеется, и я жду, пока он прекратит, наконец, издеваться.
— Профессор Снейп в своем репертуаре? — спрашивает он.
— Точно. Я как будто опять в школе оказался. Он совершенно не изменился; такой же урод, как и всегда.
— По–моему, ты перегибаешь палку. Кстати, ты в курсе, что у него было несколько лабораторий, и люди в очередь выстраивались, чтобы поработать под его началом?
— Это такое психическое отклонение, называется мазохизм.
— А десять лет назад, мой дорогой возмущенный Тед, их у него отобрал пронырливый молодой коллега, выставив Снейпа сумасшедшим неудачником, ворующим его светлые идеи, старым маразматиком, который надышался испарений от своих экспериментальных зелий и съехал с катушек. И все бы ничего, но через два года от этих лабораторий не осталось и следа — с молодым начальником все эксперименты начали проваливаться, люди стали уходить кто куда, ну и так далее. Про эти его лаборатории раньше легенды ходили, а теперь их нет, нет сложившегося коллектива, нет открытий, всё разрушено из‑за высокомерных амбиций молодого выскочки. Такие вот дела.
— Знаешь, Альбус, в случае Снейпа всегда виноваты окружающие, — говорю я. — Почему он не пошел куда‑нибудь еще? Под свое имя он бы мог насобирать денег и с магических, и с маггловских институтов. Было бы желание.
— Ты представляешь Снейпа, который, как ты выражаешься, "ходит" по спонсорам и клянчит гранты? Судя по всему, он просто стал работать дома. Кстати, у тебя был его адвокат?
— Был. Такой жук, должен я тебе доложить!.. К Снейпу обещал зайти во вторник.
— Понятно. Значит, я приду в понедельник.
— Боюсь, после этого и тебе расхочется иметь с ним дело.
— Ничего, Тед, не бойся. Я найду с ним общий язык.
И он действительно находит. В понедельник я не провожаю его на третий этаж, но прошу заглянуть после того, как он поговорит со Снейпом. Альбус хлопает меня по плечу и входит в лифт. Я стараюсь отвлечься насущными делами, но это получается плохо — все мои мысли там, наверху. Проходит почти два часа, прежде чем я вижу спускающегося по лестнице Альбуса. Он выглядит задумчивым и отрешенным.
— Ну что? — спрашиваю я, пока мы идем по коридору. Альбус молчит. В кабинете он плюхается в кресло, бросает мантию на подлокотник, достает палочку и наколдовывает пепельницу. Я завариваю кофе.
— А чего‑нибудь покрепче нет? — спрашивает он. Я достаю из тумбочки бутылку "Привета Мариетты".
— Пойдет?
— То что надо.
Некоторое время мы пьем коньяк; Альбус закуривает, я открываю окно.
— Ты сам расскажешь, или мне плеснуть в твой коньяк сыворотку правды?
— Даже не знаю, с чего начать, — отвечает Альбус, глубоко затянувшись.
— Начни сначала, — предлагаю я. — Он хотя бы тебя узнал?
— Узнал, — отвечает Альбус. — Представляешь, он читал мои книги.
— Нижние боги, Альбус! — я ошеломленно качаю головой. — Вот уж не думал, что тебя можно поймать на дешевую лесть!
— Дешевая лесть в исполнении Снейпа? — скептически осведомляется Альбус, поднимая бровь.
— Не могу себе представить, чтобы он читал хоть что‑нибудь, кроме заумных научных трудов. С чего вдруг ему читать книги сына Гарри Поттера?
— Я тоже спросил об этом, — говорит Альбус. — Вообще всё так странно!.. — вдруг восклицает он, поднимается и берет с тумбочки "Привет Мариетты". — Я только к нему вошел, а он уже строчит в своем планшете: "Ну надо же, кто пожаловал — современный классик!" Я чего угодно ожидал, только не этого. В общем, слово за слово… — Он наливает себе коньяка и вопросительно смотрит на меня. Я отрицательно качаю головой. Альбус садится обратно, ставя бутылку рядом, и продолжает:
— Слово за слово, и его уже было не остановить. Такое впечатление, что в последние годы он просто ни с кем не общался.
— Да о чем вы говорили‑то?
— Сложно объяснить, — Альбус пожимает плечами, отрешенно глядя в угол кабинета. — Сперва о книгах… о моих, о чужих, а потом так, вообще… обо всем.
— Он что‑нибудь рассказывал о пожаре или…
— Тед! — перебивает меня Альбус, и я смолкаю. Кажется, моему другу совсем не хочется спускаться на землю. — Ты иногда такой странный! Ну причем здесь пожар! Мы просто говорили.
— А что он ответил? — интересуюсь я. — Насчет того, почему он читает твои книги.
— Он сказал, что начал читать мой первый роман, чтобы убедиться в моей бездарности, и после этого читает их все в надежде, что я испишусь.
Я не знаю, как на это реагировать, но Альбус неожиданно хохочет.
— Представляешь? В надежде, что я испишусь! По–моему, это лучшая рецензия, какая только может быть!
До меня, наконец, доходит смысл витиеватой фразы Снейпа.
— Что ж, по крайней мере, литературные вкусы у нас совпадают, — замечаю я. Альбус улыбается и наливает себе еще.
— Но он все‑таки подложил мне свинью, — продолжает он. — Не знаю, во что я только вляпался?
Стакан пустеет, и Альбус зажигает очередную сигарету.
— В общем, я рассказал ему о наших планах, что ему, мол, будет лучше у отца, и все такое… Я думал, вот тут‑то он и взбесится — ан нет. Видно, мысль о лаборатории, которую ты ему наобещал, показалась более привлекательной, чем комната в хосписе и три десятка маразматиков в качестве соседей.
— Они не все маразматики, — отвечаю я, и Альбус снова смеется.
— Так вот. Я буду краток, потому что сам еще не понял, что натворил. В общем, мы договорились, что он переедет ко мне, а не к отцу. В мой загородный дом. — Он поднимает палец, заметив, что я собираюсь что‑то сказать. — Профессор взял меня на слабо. Еще до разговора о переезде. Он спросил, достаточно ли у меня таланта, чтобы написать книгу о нем.
