- Помоги одеться, прошу, — проговорила я более требовательно, проигнорировав его вопрос.
Меня шатало и штормило. Ноги не слушались и дрожали, но я продолжала упорно ими передвигать. В голове был туман, а во рту горечь толи от терпкого отвара моего домовика, толи от проглатываемых рыданий.
Держась за частокол чужого двора, я медленно брела к своей цели. Вот уже и кузня показалась и знакомый дом.
- Настя, постой! — услышала я смутно узнаваемый голос и нехотя повернулась к его источнику.
Ноги мои подогнулись, и вовремя подоспевшая Даша подхватила меня за локоть.
- Не ходи туда, подруженька, — запричитала Дарья, и я уловила, как сильно дрожал её голос.
- Мне…, мне…, надо, — устало выдохнула я.
А в это время из знакомого мне двора на улицу высыпало с полтора десятка людей, одетых празднично, в расшитые рубахи и цветные пояса.
- Что это? — безжизненным голосом спросила я подругу.
- Посольство, — хмуро ответила Даша, отводя взгляд, — Любку за Данилу сватать идут. Пойдём отсюда, не дело тебе видеть это.
А я же упрямо стояла на месте, вглядываясь в лица людей, которых ещё несколько дней назад, считала своей будущей роднёй.
- Как это, сватать? — непонимающе тряхнула я головой, словно попала в какой-то сюрреализм.
Даша печально выдохнула и тихо зашептала.
- Данила Любку попортил, тому пол деревни свидетелями были. Тьфу, бесстыжая, — в сердцах сплюнула Даша, - Так вот давеча её родичи стребовали с семьи Хворостовых, чтобы тот на ней женился.
Мне стало всё ясно, и от этого больнее в разы.
- Пойдем, Настя, не смотри туда, не надо, — взмолилась подруга, пытаясь утянуть меня прочь, но я вцепилась намертво в частокол чьей-то изгороди.
А тем временем из ворот показался и Данила со своими родичами. Бледный, с тёмными кругами под глазами, он смотрел на всё происходящее отсутствующим взглядом. Но вдруг он увидел меня и замер. В глазах отразилась боль. Заметили это и окружающие.
- Пойдем Данила, — настороженно посмотрела на меня его мать.
А я же стояла словно парализованная. Ноги онемели, пальцы до боли вонзились в деревянную изгородь, обдирая ладони в кровь. Из глаз заструились слёзы.
- Настя! — закричал Данила истошно, вымученно, — Я не хотел! Настя! Настенька!
Он рванулся ко мне, но несколько крепких мужиков подхватили его под руки.
Боже! Как же больно! Как невыносимо больно.
На крики сбежалось пол деревни. Всем было интересно посмотреть на бесплатную драму, развернувшуюся у них на глазах.
Данила бился, пытаясь вырваться и что-то крича. Даша что-то говорила ему в ответ и то и дело пыталась утянуть меня прочь. Кто-то из толпы что-то выкрикивал, кто-то плевался, кто-то издавал ехидные смешки. Звуки и голоса смешались вокруг меня в отвратительную какофонию. Народу становилось всё больше и больше, все с интересом наблюдали за происходящим. Подоспели и родственники пресловутой Любаши, с неприязнью смотревшие на меня. Я же стояла, привалившись к чужому забору, и беззвучно плакала.
И тут вдруг из толпы выскочила всклокоченная и разъяренная Матрёна.
- Это что же, люди добрые, такое делается? — заголосила женщина.
Все сразу притихли и посмотрели на неё.
- Где ж это видано, так над девкой издеваться? — закричала на родных Данилы подруга, указывая на меня рукой, — Ведь она одна одинешенька, сирота сиротинушка! Нет у неё никого, кто за неё заступится.
Подруга, потрясая в воздухе руками, с ненавистью посмотрела на Хворостовых.
- Живой душе могилу вырыли, ироды, — горестно провыла она, — Христа на вас нету, безбожники.
Вперёд выступил отец Данилы:
- Ты, Матрёна, иди куда шла, — примирительно проговорил он, — Это дело наше, семейное.
Женщина вспыхнула яростно:
- А ты мне не указывай! — снова взъярилась она, — Это дело общее, ежели сироту обижают. Да были б живы её отец с братьями, они бы с вас, иродов, ответ стребовали честь по чести. Но ничего, всё вам на судном дне припомнится, всё!
В толпе послышался одобрительный гул. Видимо многие были недовольны, и приняли правоту слов Матрёны.
Она обвела толпу зевак яростным взглядом и остановилась на побледневшей Любаше.
- А ты, шкыдра бесстыжая! — принялась распекать её женщина, — Нет у тебя ни стыда, ни совести! С чужим женихом легла. Видно мать твоя не научила тебя уму, разуму. Гляньте-ка, стоит тут скромная, глаза свои прячет бесстыжие. Что? Хороши ночки лунные?
Люба от обидных слов вспыхнула и побагровела.
- Ты за языком своим следи, — вступилась за Любашу женщина в цветастом платке, судя по схожести внешности, это была её мать.
- А ты меня не затыкай, — тут же ответила ей Матрёна, — Да пол деревни её бесстыдство своими глазами видело. Все её прелести рассмотреть успели. Тьфу!
- Угомонись, Матрена! — окрикнул её старший Хворостов.
- Я теперь ваш двор стороной обходить буду, семь верст в обход дам, — смерила она того презрительным взглядом, — И ты, Степанида, дорогу в мой дом забудь.
Женщина горестно вздохнула, с упреком посмотрев на свою дочь.
- Настя! Настенька! — снова послышался крик Данилы.
И это стало для меня последней каплей.
Что было потом, уже не помнила. Только рассеянно отмечала, как мелькают вокруг чужие лица и дома, затем деревья и кустарники. А ещё боль в груди. Давящая. Мучительная. Нестерпимая.
И вдруг… тишина. Нет никого. Только лес, далёкий щебет птиц, высокий песчаный утес и… озеро. Холодное, глубокое, манящее.
Глава 34
- Ох, дурная! Что удумала!? – громкий яростный крик заставила меня раскрыть глаза.
Надо мной нависал злющий блондин и усиленно тряс меня за плечи. Я лежала на песчаной косе возле озера, вся мокрая.
- Дурная! Какая же ты дурная! – снова закричал на меня он, а затем с силой прижал меня к своей груди и крепко обнял.
Мои веки снова закрылись, и я расслабилась в его сильных руках.
- Поцелуй меня, ветер, - попросила я его робко.
Он напрягся, помедлив немного, но затем наклонился и прижался своими твёрдыми губами к моим. Поцелуй длился не долго, и был странно-горьким.
- Что? – грустно усмехнулся блондин, глядя на меня усталыми глазами, - Не то?
Я промолчала, закусив губу, а потом решилась:
- Возьми меня, я буду твоей, - сказала я и тут же растерялась.
Очевидно, этого он никак от меня не ожидал, что даже на несколько длинных секунд завис, ошарашено моргая. Затем его лицо нахмурилось, брови сошлись над переносицей.
- В отместку себя предлагаешь? – рассердился дух ветра, - Отомстить ему хочешь? Ты за кого меня держишь?
Он уже хотел оттолкнуть меня от себя, но я не позволила, уцепившись за его руку и уткнувшись ему в плечо.
- Прости, - прошептала я, проглатывая слёзы, - И спасибо.
Он снова прижал меня к своей груди и тихо спросил:
- Зачем ты это сделала?
Мысли как-то рассеянно крутились в моей голове. О чём он? Что сделала? Он про озеро?
- Я не знаю, - честно призналась я, - Я вообще не помню, как тут оказалась. Меня словно привела сюда какая-то неведомая сила.
- Сила, говоришь? – раздражённо протянул ветер, и я почувствовала, как он весь напрягся.
- Только не говори, что это…
- Да.
- Водяной?
- Да.
- Но как? Я же была в селе, - недоумевала я.
- Он сделал это не один, - сказал он хмуро.
После этих слов парень поспешно поднял меня на руки, и направился в сторону деревни.
***
Прошло несколько дней, в течение которых я просидела дома под усиленным присмотром своей домовой нечисти и подруги Матрёны. В качестве добровольных сиделок при моей персоне периодически выступали сёстры Морозовы. Видимо девушки всерьёз беспокоились за моё психическое состояние, опасаясь суицидальных мыслей и намерений. Я не спорила и не сопротивлялась, видя их искреннюю заботу и доброе отношение.
Говорят, время лечит. Нужно только подождать, и со временем чувства притупятся. Не знаю, не уверена. Сейчас же мне было так же невыносимо больно, как и в тот злополучный вечер, когда я застала их вместе.
