Но не успела я и шага ступить, как передо мной материализовался ветер.
- Погодка так себе, а, льдинка? – сквозь поток дождя ухмыльнулся блондин, преграждая мне путь, - Как на счёт чашки чего-нибудь горяченького в сухом и теплом месте?
Он говорил во всё той же веселой манере, что и обычно. Губы его улыбались, но вот взгляд оставался странно напряжённым.
- Прости, ветер, но мне не до тебя, - обошла я его с другой стороны, откидывая мокрые пряди со своего лица.
- Постой, льдинка, - снова преградил он мне дорогу, - Постой! Куда так торопишься?
Я остановилась и внимательно всмотрелась в его лицо. Что это с ним? Парень смотрел на меня настороженным взглядом, словно о чём-то просил и сожалел одновременно.
Дождь бил прямо в лицо, одежда и волосы прилипли к телу, но даже в таком виде он оставался удивительно красив, а точнее нечеловечески красив и привлекателен. Парень приблизился и аккуратно положил свою руку мне на плечо, а я же постаралась себе напомнить, что совершенно не к нему я шла в такой час и в такую погоду.
- Уйди с дороги, - стараясь сохранить спокойствие, процедила я ему.
Я снова зашагала по дороге, и когда моя рука потянулась к двери кузни, меня неожиданно словно отшвырнуло в сторону. А в следующее мгновение я оказалась в кольце сильных рук.
- Не надо, - горячо зашептал мне блондинчик прямо в мокрые волосы, крепко прижимая меня к себе, - Прошу, не ходи туда, не надо.
- Пусти!
- Не пущу. Просто послушай меня. Хоть раз сделай так, как говорю.
- Почему? – дернула я плечами, пытаясь высвободиться.
- Просто поверь, тебе туда сейчас не надо, - и в его голосе я услышала что-то такое, отчего по спине у меня поползли мурашки.
Я подняла своё лицо и посмотрела на него холодным решительным взглядом. Он нахмурился, а затем, медленно разжав свои руки, высвободил меня из своей хватки и исчез.
На ватных ногах я подошла к двери кузни, через узкую щель которой пробивался слабый свет. Дрожащей рукой потянула на себя затвор и тут же замерла на пороге.
Передо мной, на раскатанном на полу ватнике лежало два тела. Обнаженных тела.
Светловолосая девушка восседала сверху на красивом сильном мужчине, склонившись к его груди, и прижимаясь к нему всем телом. А мужчина же гортанно стонал, запрокинув голову и придерживая красавицу своими большими руками за бледные округлые бёдра, продолжая совершать поступательные движения.
Мой рот открылся в немом крике, но звука не было. Меня словно ударило обухом по голове, я покачнулась и ухватилась за дверной косяк.
Глава 33
Что было дальше, помнила смутно. Видимо, я всё же закричала. Или же это был вопль ненавистной мне Любаши? Не помню.
Я только краем сознания отметила, как на чей-то крик сбежались люди. Кто-то на кого-то кричал, размахивал руками. Кажется, это был отец Данилы, который, набросив на бесстыжую девицу телогрейку, что-то яростно выговаривал своему сыну. Данила же странной шатающейся походкой попытался ко мне приблизиться, лицо его было страдальчески перекошено, а взгляд был каким-то мутным.
Он что-то произнёс, но я не расслышала, совершенно потерянная и оглушенная всем происходящим. А дальше всё вокруг закружилось, и я, видимо, потеряла сознание.
Приходила в себя долго и тяжело, словно от глубокого наркоза. Голова кружилась страшно, во рту ощущался мерзкий металлический привкус, лицо было опухшим, словно я неделю рыдала. И скорее всего, так оно и было, так как подушка под моей головой оказалась вся мокрой.
- Настенька, - услышала я знакомые причитания Матрёны, которая видя, что я пришла в себя, сама в голос разрыдалась.
- Не плачь, Матрён, - прохрипела я севшим голосом, накрывая своей ладошкой её мозолистую руку, - Скажи лучше, давно ли я так лежу?
По ощущениям затёкшего и онемевшего тела я провалялась в отключке не один день. Видимо сработала психологическая защитная реакция молодого неокрепшего организма, говорят такое возможно.
- Пятый день пошёл, - снова зарыдала подруга, - Я уж было решила, что ты преставишься.
- Матрён, - тихо попросила я, прикрывая веки и смаргивая выступившие слёзы, - Расскажи мне…, всё. Пожалуйста.
Подруга ещё несколько минут просто сидела рядом со мной и рыдала, сыпля проклятиями в адрес одной бесстыжей девки. А потом, немного утихнув, рассказала.
Как выяснилось, всё произошедшее было не видением и не сном. Мне посчастливилось застать своего возлюбленного прямо, так сказать, в процессе. А вслед за мной, благодаря воплям Любы, а кричала именно она, свидетелями этой сцены с контентом 18+ стали ещё несколько деревенских. Вслед за этими деревенскими подтянулись и другие. Так что зрителей оказалось более чем достаточно.
Я лежала, молча, и медленно пыталась осмыслить всё произошедшее и услышанное. Осмыслить получалось с трудом, а вот принять эту горькую действительность мой мозг отказывался и усиленно сопротивлялся. Но всё же суровая правда медленно доходила до затуманенного и растерянного сознания, вползая ядовитыми змеями в самое сердце и отравляя душу.
Измена и предательство – это всегда больно. Особенно, когда ты в человеке абсолютно уверена. Ты думаешь, что он не такой как все, он один такой особенный, он – лучший! Сомневаться в нём, равнозначно сомневаться в себе, в своей уверенности, идти на поводу у своих комплексов. Я не сомневалась, я верила. Я безоговорочно ему доверяла. И что теперь?
Разве можно описать словами боль от предательства? Разве можно как-то выразить или передать те эмоции и чувства, когда сердце разрывается от страданий? Оно разорвалось и разбилось в дребезги.
Меня вдруг накрыло болью так, что эта боль стала вполне реальной, физически осязаемой. Где-то внутри, в области сердца словно образовалась дыра, как от пулевого ранения, но только пуля была размером с яблоко, и застряла на выходе прямо где-то в ребрах. Так больно, что не передать. Хотелось выть и биться в истерике, но уже просто не было сил.
- Настя, Настенька, девонька, ну не убивайся ты так, — снова заплакала Матрёна, глядя на мои стеклянные глаза.
- Иди, Матрён..., иди домой, — прошептала я ей устало, — Я уж как-нибудь…, сама. Тебя дети ждут, муж. Ты поди все дни тут со мной...
Подруга снова всхлипнула и уткнулась мне в плечо мокрым лицом.
- Я вместо себя Дашу пришлю, — пообещала она и добавила, — Каша теплая ещё в печи, ешь. Тебе сил надо набираться, а то щеки впали, и лицо такое худое, бледное.
Она обеспокоенно закусила губу, видимо сомневаясь, стоит ли оставлять меня одну.
- Иди, Матрён, иди. Не бойся, ничего я с собой не сделаю.
Кажется, именно этого она и боялась. Услышав то, что хотела, подруга облегченно выдохнула и покинула мой дом.
- Казимир, — тихо позвала я, и на мой зов тут же откликнулся нечисть.
- Тут я, хозяйка, — словно чертик из табакерки, выскочил он из тёмного угла.
- Помоги умыться, да одеться, Казимир, — безжизненным голосом попросила я.
- Э, нет, хозяюшка, — покачал он головой, — На-ка, лучше отвара выпей, жизненной силы напитайся. Никуда я тебя сейчас не выпущу. Ты ж на ногах не устоишь.
Я послушно выпила горькую травяную настойку и закашлялась.
- А теперь умываться, пожалуйста, — всё также тихо попросила я.
Домовой лишь удрученно покачал головой, но всё же помог и встать, и раздеться.
Купаться в деревянной лохани возле печи он мне не позволил конечно, но зато обтереться мокрыми полотенцами, да промыть в кадушке свои волосы, сидя на лавке возле печи, я смогла.
- Помоги волосы просушить, пожалуйста, — снова попросила я, — да заплести их надо бы.
Сил не было даже руки поднять. Я чувствовала себя так, словно из меня всю кровь выкачали, а вместе с ней и жизнь.
- А теперь одеваться, — всё также тихо проговорила я.
Домовой растерянно смотрел на меня, но спорить не стал.
- Ты что задумала, хозяйка? — обеспокоенно посмотрел на меня домовик.
