Блондина после того последнего неприятного разговора я больше не видела. По прошествии этих нескольких недель я остыла, и уже даже жалела о свих грубых словах. Ведь, по сути, он ничего такого нового и обидного мне не сказал. Да, он как всегда был заносчив, груб, высокомерен и насмешлив. Но если подумать, то лично мне он не сделал ничего плохого, и даже напротив. Не раз и не два он спасал мою жизнь, а я даже ни разу не поблагодарила. Я почему-то воспринимала это, как само собой разумеющееся. Хотя конечно, последние его слова меня сильно задели. Я до сих пор неприятно ёжилась от одного лишь воспоминания.
Дни медленно текли своим чередом, но скучать мне не приходилось. И поскольку внутри меня сидела натура трудолюбивая и довольно энергичная, то время в ожидании окончания пахоты и грядущей свадьбы с Данилой я тратила с максимальной пользой. Сбор трав, цветов, сушка растений, сцеживание полезных соков и нектаров, даже ядов. Так что работы у меня было выше крыши.
Ко всему прочему, местные деревенские принялись бегать ко мне за всякими полезными настоями и зельями. А началось всё с Матрёны, которая прислала ко мне свою соседку, женщину лет пятидесяти. Несчастная мучилась желудочными болями.
Я, конечно, сильно удивилась, увидев на пороге своего дома боязливо оглядывающуюся женщину, но выслушав просьбу болезной, пообещала помочь. Почему не попробовать?
Особых надежд и иллюзий по поводу своих способностей я не питала, ведь я не врач-терапевт, не хирург, и не гастроэнтеролог. Но дать травяной сбор, унимающий колики и газы, а также обезболивающий настой, я была в состоянии. Да и книга покойной бабки Ядвиги была мне в помощь. Так что вылечить я, конечно, никого не вылечила, но помочь и облегчить состояние я была вполне способна.
Так и началось. Сначала ко мне обращались только знакомые, затем родственники этих знакомых, потом знакомые родственников тех самых знакомых. Я лечила, как могла. В ход шло всё: травы, соки, растирки, настойки, отвары, порошки и даже яды. Я засыпала в обнимку с книгой бабки Ядвиги, и просыпалась с ней же, замусоливая страницы чуть ли не до дыр, выучивая рецепты, запоминая свойства разных настоев и трав, комбинируя новые знания, с теми скудными медицинскими познаниями, что достались мне из прошлой жизни. Сейчас я откровенно жалела, что в своё время не стала поступать в мединститут.
Однако это мне не помешало удачно вправить пару вывихов, трясущимися руками заштопать несколько глубоких ран, не допустив заражения и гангрены, избавить нескольких человек от диареи, а вчера даже выдернуть пару гнилых зубов. Ужас, как вспомню, так вздрогну.
Но апогеем всей моей новоиспечённой врачебной практики стали роды, на которые меня в прямом смысле приволокли силой местные бабы. Роженица, чьё имя я даже не запомнила, так как была в глубоком шоке от увиденного, никак не могла разродиться. Воды отошли уже почти сутки назад, а ребенок на свет так и не появился.
- Я не знаю, что делать, - честно призналась я, испуганно глядя на несчастную женщину, которая от боли во время схваток уже почти теряла сознание.
- Сама не родит, - сурово констатировала бабка Авдотья, которая по совместительству была кем-то вроде местной повитухи, - Давай Настька, готовь своё шитьё, я её рассеку, а ты зашьёшь потом.
- Боже, - только и прошептала я, стараясь не упасть в обморок.
Всё происходило на живую, без анестезии. И это было кошмарно. В тот момент я ужаснулась, за что несчастным женщинам выпала такая доля, так страдать? Но, когда нашему взору предстал результат всех наших трудов, а затем в тесном помещении избы раздался крик новорожденного, мои глаза широко распахнулись и увлажнились. На моих глазах свершилось чудо. И я сама приложила руку к появлению этого самого чуда, рождению новой жизни. И теперь, задаваясь вопросом, стоили ли того все эти страдания и муки, я безусловно ответила бы, что да, стоили.
От увиденного и пережитого отходила ещё несколько дней. Матрёна сетовала и ругала деревенских баб, которые додумались привести на роды молодую незамужнюю девку.
- Ей замуж скоро, - причитала она, глядя на моё бледное лицо, - Так после всего увиденного, не дай бог, Настёнка к себе молодого мужа не подпустит. Эх, бабы.
- Всё уже хорошо, Матрёна, - пыталась я успокоить не на шутку разволновавшуюся подругу, - Я в норме.
Время шло, и люди стали относиться ко мне совсем как к своей. Уже никто при виде меня не плевался и не крестился, никто не чертыхался и не обзывал ведьмой. Для деревенских я стала местной травницей, в замену той, коей и была их любимая бабка Ядвига. Почти своя. Почти.
Погода становилась всё жарче, и слава богам, пахота закончилась, а вслед ей начались первые покосы луговых трав. Косить выходили все, кто мог держать косу в руках, ведь длинной и голодной зимой нужно будет чем-то кормить свою домашнюю и дворовую скотинку. Даже я попробовала выкосить небольшой лужок, что простирался сзади моего огорода. Но уже через час я сидела на крылечке и смазывала свои кровавые мозоли на натруженных ладошках лечебным бальзамом.
- Эх, с такими-то руками, да за косу, - удручённо покачал головой Казимир, закрепляя и завязывая на моих ладонях подобие самодельного бинта из тонкой льняной ткани, - Ты бы ещё мотыгой помахала.
- Ну и помашу, если надо будет, - насупилась я, понимая, что рано или поздно всё равно придётся. Не могу же я совсем ничего не делать по хозяйству. Мне же в семью Данилы скоро придется войти, хочу я того или нет. А там жизнь будет уже не та. Точнее, не та, к которой я привыкла.
Я тяжело вздохнула, вспоминая слова блондинчика, что мне здесь не место. И как бы я ни старалась отогнать от себя все эти мысли, ни думать, ни помнить, ни знать об этом я не хотела. Но всё равно, где-то внутри себя, где-то глубоко в подсознании, как бы я ни сопротивлялась, я понимала правоту его слов. Я была здесь не на своём месте. И сколько бы я ни пыжилась, как бы ни старалась прижиться, всё равно чувствовала я себя чужой.
Но где же тогда моё место, если не тут?
- Эх, с такими руками тебе надо было княжной родиться, - снова пробухтел домовик, раздраженно качая головой, - Косу то где бросила?
- Не помню. Там, на лугу и оставила, кажется, - недовольно ответила я, разглядывая свои многострадальные ладошки.
- Пойду, приберу, а то видно гроза надвигается, - запричитал домовой и посеменил в сторону огорода.
Я же посмотрела на совершенно голубое небо, по которому медленно плыли кучерявые облака. Гроза будет? И с чего он так решил?
Но видимо мой домовой знал больше меня, ведь уже через пятнадцать минут небо заволокло тёмными тучами, а порывистый ветер выл и трепал кроны деревьев, ломая ветки и хрупкие сучья.
Я грозы не боялась. А в детстве даже любила смотреть через окно, как озаряется темное небо от ярких вспышек молний, и как от раскатов грома сотрясается земля.
Сейчас же, глядя, как где-то в небе вспыхнула очередная молния, меня почему-то накрыло какое-то странное чувство беспокойства. Какая-то неуловимая тревога вдруг накатила, и с каждой минутой становилась всё отчётливей.
- Что ты, хозяйка? – встревожено покосился на меня Казимир, - Неужто гроза волнует?
Я же, судорожно обхватив плечи руками, принялась мерить шагами избу.
- Я чувствую, что что-то произойдёт, - прошептала я чуть слышно, но этого вполне хватило, чтобы мой домовик испуганно дёрнулся.
В груди щемило, и катастрофически не хватало воздуха.
- Куда? Вымокнешь вся! – где-то за спиной раздался крик домового, но я его уже не слушала.
Я шла по тёмным улицам села, а земля вокруг сотрясалась от грома, а над моей головой яркими вспышками сверкали молнии. Дождь лил косыми струями, бил в окна домов, барабанил по крышам, а я шла вся насквозь мокрая, не ведая куда. Просто шла, повинуясь какому-то странному порыву или даже инстинкту, а может меня вело предчувствие?
Очнулась я на улице, ведущей к кузне Данилы. Неужели меня тянуло именно туда? Может с Даней что-то случилось?
