Никогда прежде диатримы не сталкивались с рузархом, а тот не видывал диатрим. И ни рузарх, ни смертельные птицы прежде не знали достойных соперников, всякое существо они рассматривали как корм и стремились лишь к одному – напасть и пожрать добычу. И хотя медлительный тупозубый рузарх никогда не смог бы догнать борзую диатриму, схватка была неизбежной.
Первая диатрима метнулась прямо перед носом лесного чудовища. Птица была выше на добрую сажень и привычно старалась ударить сверху.
Серповидный клюв вонзился в череп зверя, но рузарх, кажется, и не почувствовал раны – могучие челюсти сомкнулись, перекусив диатриму пополам. Хищник наклонил морду, собираясь приступить к ужину, но в эту минуту с боков и со спины на него набросились остальные птицы.
Заработали страшные клювы, бока рузарха окрасились кровью. Клювы легко пробивали свалявшуюся серую шерсть и вырывали здоровенные куски мяса. Не ожидавший нападения великан негодующе заревел и крутанулся на месте, сбив могучим крупом одну из диатрим. Птичьи кости неслышно хрустнули под копытами. Рузарх жамкнул челюстями третью диатриму, но остальные уже снова вцепились в его бока. Не переставая жевать, зверь завертелся на месте, стараясь сбить надоедливых птиц. Те отскакивали, и Таши с отвращением и ужасом наблюдал, как они вскидывают головы, чтобы тоже проглотить вырванный из тела врага кусок. Это была уже не битва, а взаимное пожирание. В течение минуты рузарх сбил и растоптал еще двух диатрим, хотя на нем самом уже не оставалось ни одного живого места.
Карлики на птичьих спинах визжали. Им единственным пока не перепало ни кусочка мяса и они во что бы то ни стало хотели завалить небывалую добычу, чтобы тоже набить животы.
Птицы рванулись в новую атаку. На этот раз они лезли осторожнее, одинаково опасаясь как широчайшей пасти, так и тяжелого крупа, которым зверь, оказывается столь сокрушительно дрался. Новые потоки крови окрасили изодранные бока чудовища, рузарх покачнулся. Диатриты разразились ликующими воплями… Но древний зверь преподнес нападавшим еще один неприятный сюрприз. Враги рано обрадовались: сбить хищнокопытного гиганта с ног было не так просто; туша качнулась не под ударами острых клювов – неожиданно рузарх поднялся на дыбы, словно невиданных размеров медведь.
Развернувшись на месте, рузарх обрушился на не успевших отпрыгнуть диатрим. Этим приемом рузарх в далеких тундрах сбивал на землю мамонтов.
Вооруженные копытами передние ноги смяли разом трех самых шустрых птиц. А рузарх, уже не останавливаясь для еды, вновь завертелся, щелкая зубами и неожиданно бросаясь из стороны в сторону.
Нервы у карликов не выдержали. Лишившись в единую минуту половины своего отряда, они развернули птиц и пустились в бегство. Победитель кинулся было следом, но пробежав пару шагов, понял, что догнать быстроногих птиц ему не по силам. Рузарх вернулся к месту недавней битвы и принялся жрать.
Таши и Ромар, замерев следили, как он, мотая головой, выдирал куски мяса, хрустел птичьими костями, как наклонившись, подхватывал пастью убитых карликов. Хруст, чавканье и утробные стоны были слышны далеко окрест.
Казалось, кровавой трапезе не будет конца, но все-таки и бездонный желудок рузарха переполнился. Сожрать восемь птиц оказалось зверю не под силу. Задушено хрипя и отплевываясь, рузарх направился к растущим неподалеку деревьям. На ходу он постанывал, и Таши мельком подумал, что чудовищу тоже не даром прошла эта схватка и раны заживут еще очень не скоро. Куда раньше кончится добытое в бою мясо, и тогда раненому гиганту придется туго.
– Пойдем отсюда, – хрипло сказал оправившийся от потрясения Ромар. – А со стоянки, пожалуй, сниматься не нужно. Думаю, что сегодня рузарх на охоту больше не пойдет.
* * *
Как вернулись к месту сбора, узнали радостную весть: нашлись люди из верхнего селения, малой кровью вывел людей рачительный Сават, хотя сам сгинул, до последнего прикрывая отход сородичей. Верховые жители за эти дни успели присмотреть неплохое место для селения, где после недавних пожаров лес был не столь непроглядным. Не нравилась степнякам густая чащоба, где и неба толком не разглядишь.
Кроме того, вторая группа разведчиков привела к месту сбора еще один отряд, который привел мастер Стакн. Четыреста человек разом прибыло к Сборной горе! А там, глядишь, и еще люди подтянутся. Это ли не радость?
Вот только горчила радость при мысли о том, что выходило в путь двадцать три сотни, а до места добралось менее тысячи живых людей.
Вместе с этим отрядом пришел и слепой шаман Матхи. К Сборной горе добрался на своих ногах, а дальше его уже несли. Матхи слег в горячке, и никто, даже Ромар не мог утверждать за верное, поднимется он после болезни или же останется род без шамана.
Пришедшие оставили у Сборной горы доглядчиков: встречать припозднившихся, а сами пошли к новому лагерю, где верховые жители уже начинали ставить городьбу. Иным могло показаться странным, что люди в осеннюю пору не землянки стали рыть, не дома поднимать, а заботиться о частоколе, но никто из родичей против не выступал. Без крепкой стены в лесу казалось страшно. Никто не знает, чего ждать из угрюмой чащи, а через городьбу и рузарх не вдруг прорвется. Так что надо стену ставить, пока морозов нет и земля мягкая. А тем временем и в шалашах укрыться можно, согреваясь боком соседа. Главное – не опасно жить, а удобно – это уже потом.
Однако, вышло так, что и безопасности за новым частоколом люди не нашли.
Таши с Уникой поставили себе отдельный невеликий шалашик чуть в стороне от остальных. Что бы ни говорили покойный вождь и оба колдуна, но люди на Унику посматривали косо. И уж тем более никто с молодой парой в одном доме жить не станет. Люди вместе семьями живут, а Уника теперь ни в какой семье.
Таши такое положение даже устраивало. Хоть и темно ночью в большом общем доме, а все неловко, когда в полушаге от тебя другая пара возится. А в отдельном шалаше вдвоем с милой – рай да и только! Жаль, что в первую же ночь счастье было отравлено. Таши пришел с работ – полный день рыл землю, стоймя вкапывая заостренные бревна – Уника встретила его у костерка, разложенного перед входом, покормила скудным ужином, а когда Таши сладко потянувшись, хотел войти в шалаш, Уника встала в проходе и твердо произнесла:
– Сегодня я тебя домой не пущу.
– А?.. – Таши ничего не понял.
– Сегодня вдовья ночь, – словно маленькому объяснила Уника.
Честно говоря, Таши и думать забыл, что бывает эта самая вдовья ночь.
Обычай вдовьей ночи был древний, но соблюдался неукоснительно. Одну ночь в неделю женатые мужчины не имели права спать со своими женами. Всегда и всюду мужчины погибали первыми: от зубов и когтей, от стрел и топоров.
