– Как-то нечетко. Скажи еще что-нибудь.
– Проверка, проверка… – повторяю я, как радист на связи, и слежу за лицом своей невесты.
Она очень старается уловить, что я ей передаю.
Наконец она улыбается и говорит:
– Поняла.
И тогда я «сдвигаю» свои мысли еще немного, и снова она старается изо всех сил. Мы повторяем эту процедуру несколько раз, двигаясь к нашей цели крошечными шагами. Проходят часы. Я начинаю беспокоиться, удастся ли нам хоть немного поспать. Но в следующий раз на мой вопрос «ты понимаешь меня?» Генри и Хлоя в один голос отвечают: «Да!»
Я откидываюсь на подушку и с улыбкой слушаю, как болтают моя невеста и мой сын. Генри говорит, что он в порядке и что его покормили. Тогда Хлоя спрашивает, не хочет ли он, чтобы она рассказала ему сказку.
– Пожалуйста, – просит Генри.
Хлоя говорит, что эту сказку рассказывала ей ее мама. Она о воине-драконе, который бился за свое королевство. Мы вместе с Генри слушаем Хлою, скоро ее слова сливаются в бессвязное бормотание, мои глаза закрываются. Не знаю, кто засыпает первым – я или мой сын.
Я просыпаюсь рядом с Хлоей. Она горячо дышит мне в шею, рука ее лежит у меня на груди, а нога – на моей ноге. Открываю глаза, надо мной потолок каюты. Мне нравится прислушиваться к ритмичному дыханию моей невесты, стараясь дышать в такт. Как хорошо было бы опять провалиться в сон, но сегодня у нас много дел.
«Луч» вздрагивает в такт работающему по соседству большому катеру. Шуршит занавеска, на носу лодки покашливает проснувшаяся Клаудиа, и я слышу, как ее босые ноги шлепают по палубе. Осторожно высвобождаюсь из объятий Хлои, целую ее в лоб, в прикрытые веки, в чуть припухшие губы.
– Пора вставать, – шепчу я.
Она мотает головой и еще крепче прижимается ко мне. Я снова целую ее, она бормочет, все еще не раскрывая глаз:
– Ладно, ладно, я поняла… Который час?
Из-за тонкой деревянной перегородки до нас до носится голос Клаудии:
– Уже почти восемь.
Мы с Хлоей переглядываемся и дружно хохочем.
– Да здравствует личная жизнь! – громко кричу я.
На лодке длиной в тридцать футов может быть очень людно, когда три человека утром одновременно приводят себя в порядок. Тем не менее через сорок пять минут наша компания собирается за столом на камбузе, полностью одетая. Мы с Хлоей – в льняных костюмах, купленных вчера в «Фэтсбрук Фреддис». И даже Клаудиа меняет свою привычную одежду для катера на непритязательный деловой костюмчик.
К моей радости, Хлоя надевает медальон и серьги, которые я подарил ей в ночь нашей несостоявшейся свадьбы. Клаудиа внимательно изучает четырехлепестковый цветок клевера с изумрудом посередине и изумрудики в ушах Хлои.
– Они так подходят к ее глазам! – восхищается она.
Но когда я достаю из морозилки замороженные гамбургеры и размораживаю их в микроволновой печи, наша латиноамериканка поднимает взгляд от своей чашки кофе и намазанного маслом тоста и, взглянув на мясо, презрительно оттопыривает нижнюю губу:
– Вы что, действительно собираетесь есть это на завтрак? Вы знаете, сколько холестерина и жира в каждом из этих гамбургеров?
– Да,- кивает Хлоя, потом с особым смаком отрезает добрый кусок гамбургера, отправляет в рот и
жует с таким видом, будто в жизни ничего вкуснее не ела. Затем она приникает к портативному телевизору, стоящему на краю стола, и внимательно следит за местными новостями.
Телевизор Хлоя включила сразу же, как обнаружила, что он существует.
– Вы-то уже насмотрелись всего этого по горло, а я никогда не видела, – объясняет она.
– Смотрите: вот и штормовое предупреждение,- говорит Клаудиа.
Я бросаю взгляд на экран. Сотрудник метеорологического центра информирует телезрителей о шторме, который должен разразиться завтра утром, а возможно, и раньше. Небольшие грозы, во всяком случае, могут начаться уже сегодня. Затем он сообщает скорость ветра и его направление. Я беспечно пожимаю плечами:
– Всего лишь ураган первой категории, самое большее – второй.
Клаудиа озабоченно качает головой:
– И все же нам придется как следует привязать лодку.
– Это как пойдет, – говорю я.
На экране карта Карибов сменяется диаграммой урагана «Эйлин». Ее комментирует диктор.
.- Возможно,- продолжаю я,- к тому времени, как начнется ураган, нам удастся убрать отсюда катер. Лучшее место для него – гавань моего острова. Оттуда он ни в какой шторм никуда не денется.
Клаудиа что-то отвечает, но тут мое внимание привлекает женщина-репортер на экране.
– Джек, – обращается она к ведущему в студии, – владельцы катеров начинают переправлять их в безопасные места. Те, кто старается попасть к своим лодкам и увести их в верховья реки Майами уже образовали пробку. – Слышится гудок, и камера показывает нескончаемый ряд машин. Мост над рекой разводят. То и дело раздается громкий хрипловатый звонок. – Разумеется, никому не нравится торчать в пробке в час пик, – говорит она.
Репортаж продолжается, в это время створки моста окончательно разводят, и звонок наконец умолкает. Хлоя, которая никогда не видела, как разводят мосты, завороженно смотрит на экран.
– Ты слышала этот звон? – спрашиваю я.
– Ты думаешь…
Я киваю и мысленно обращаюсь к своему сыну:
– Генри, ты сейчас слышал что-нибудь?
– Нет, папа.
Хлоя смотрит на меня и испытующе спрашивает:
– Здесь есть другие мосты?
– Возможно. Знаешь, сколько разводных мостов в Южной Флориде?
– О чем это вы? – не понимает Клаудиа.
Картинка на экране вновь сменяется картой.
– О разводных мостах, – отвечает Хлоя.
– Папа,- говорит мне Генри,- сейчас я слышу гудок.
– Точно! – кричу я и хлопаю ладонью по столу.
Клаудиа вздрагивает и смотрит на меня как на сумасшедшего.
– Это просто замечательно, Генри! – передает Хлоя моему сыну.
– На каком мосту это снимали? – спрашиваю я Клаудию.
Она морщит лоб, пытаясь понять, что происходит:
– А зачем вам?
– На каком? – рычу я.
– Вы что, не поняли по противоположному берегу? Это был Бискайский мост через Майами.
– Как далеко вверх по реке следующий мост? – спрашиваю я.
– Южная Майами авеню? Через несколько кварталов.
– У нас есть какая-нибудь собственность поблизости?
– Не знаю. А в чем дело? – спрашивает Клаудиа.
– Слышу звонок, – сообщает Генри.
Ему отвечает Хлоя, просит его описывать нам все звуки, которые он слышит.
– Мы думаем, что Генри где-то там, – объясняю я Клаудии.
