– Алаю Клисс? Знакомое имя, – Джуффин нахмурился, потом лицо его просветлело. – Ну конечно. Жена профессора Таньши Клисса, которого убил ссыльный Магистр Зотка Пай. Нечаянно, насколько я помню; впрочем, от этого никому не легче.
– Вот-вот. Таньши и Алая были такой, знаете, редкой парой. Познакомились чуть ли не в детстве, очень рано поженились и с тех пор не расставались больше чем на несколько часов. Что ездили всюду вместе, это ладно бы, так многие живут, но она даже на его лекции приходила, занимала место в заднем ряду, сидела, слушала; наверное, сама могла бы уже эти лекции читать, если бы захотела. Когда Алая была занята и не могла прийти, студенты очень огорчались, потому что профессор Клисс сразу терял интерес к предмету и, чтобы как-то скоротать время, назначал контрольную. У них не было ни детей, ни даже близких друзей – настолько им больше никто не был нужен. Очень похоже на мой брак, мы тоже так жили, Кофа помнит… Таким людям следует умирать в один день, но это, увы, редко получается. Одному из двоих приходится оставаться в одиночестве. Врагу не пожелал бы такой участи.
– Насколько я понимаю, все двадцать три человека, умершие по милости этих славных детишек, – Джуффин кивком указал на окно, – состояли именно в таких союзах. Вы были трижды правы, Кофа, когда обратили мое внимание на их семейное положение.
– То есть, убивая, они… просто создавали себе подобных? – Габа побледнел до синевы. – А потом звали меня, чтобы я довел их работу до конца?
– Ловите на лету, – кивнул Джуффин. – Вы очень умный человек, господин Гро. Тем более удивительно, что вы только теперь начали понимать, что происходит.
Вместо ответа Габа рухнул на пол. Я сперва подумал, что правда его убила. И, честно говоря, не очень удивился. Надо вообще ничего не понимать про знахарей старой школы, чтобы подозревать их в причастности к убийствам. Для них сама постановка вопроса совершенно невыносима. Я бы сказал, несовместима с жизнью.
– Ничего страшного, я его приведу в порядок, – после беглого осмотра объявил Джуффин. – Да уж, хороши бы мы с вами были, если бы бедняга умер у нас на руках.
– А, так это просто обморок?
– Не то чтобы так уж просто, и даже не совсем обморок. Несколько более сложный случай. Но дело вполне поправимое.
– Ну, хвала Магистрам, – вздохнул я. И принялся набивать трубку.
– У некоторых людей сознание устроено чрезвычайно интересным образом, – говорил Джуффин, пока его руки энергично массировали шею Габы. – Когда оно – сознание, я имею в виду, – бывает поставлено перед фактами, с которыми не готово примириться, оно берет и – хлоп! – выключается. Привести такого пострадавшего в чувство весьма непросто. У нас в Кеттари жила одна вредная старуха, половину жизни судилась с соседом за крошечный клочок сада, шириной в три ладони. Так вот, когда суд все-таки постановил отдать спорный участок соседу, бабушка хлопнулась на пол, вот так же, как ваш приятель, и пролежала в таком виде пять лет. Пять лет, Кофа! Домочадцы все порывались ее похоронить, но знахарь не давал, говорил, жива пока. А потом, когда на нее уже махнули рукой, старуха вдруг открыла глаза, поднялась с постели, вышла во двор, поближе к спорному участку, – и ну браниться. Я сам при этом не присутствовал, но рассказывают, за два часа ни разу не повторилась. А потом снова упала и умерла, к несказанному облегчению родных и соседей. Вот что случается, когда человек не готов смириться с реальностью. Правда, хвала Магистрам, такое бывает нечасто и, конечно, далеко не со всеми. Только с законченными идеалистами.
– Вы это только что выдумали? – мрачно спросил я.
– Про старуху-то? Ну что вы. Не выдумал, а вспомнил. Правда, сам я с этой леди знаком не был, мне мой тогдашний начальник, старый кеттарийский шериф рассказывал, когда учил меня справляться с подобными припадками. Массаж-то сам по себе простой, движения освоить – раз плюнуть, а вот уяснить, в каких именно случаях следует применять это полезное знание, я без наглядного примера не мог. Опыта не хватало. А что, вполне обычная история, даже удивительно, что вы не верите, я с тех пор не меньше дюжины таких вот упрямцев собственноручно привел в порядок. Причем все они были крайне недовольны этим обстоятельством.
– Габа тоже будет недоволен, – вздохнул я. – Не представляю, как он будет со всем этим жить. Но конечно, дать ему умереть, не закончив рассказ, было бы неразумно.
– Нужен мне его рассказ, – фыркнул Джуффин. – Я и сам могу продолжить. Хотите знать, как развивались события? Ваш приятель успешно избавил от горя леди Алаю Клисс, и у его так называемой внучки наконец появился дружок. Не знаю, где его поселили, – возможно, в доме леди Алаи, возможно, где-нибудь еще, я так понял, горе не испытывает потребность все время находиться рядом со своим “родителем”, а то как бы они сутками без присмотра шлялись по улицам?.. Прошло еще какое-то время, на горизонте возникла очередная безутешная вдовица или вдовец, потом еще и еще. Габа оказывал помощь страждущим, его “внучка” обзаводилась новыми друзьями, все были довольны. В какой-то момент детишки вошли во вкус, почувствовали, чем их больше, тем лучше, вместе они – сила. Стали сами выискивать для Габы новых пациентов. Не сомневаюсь, они наделены необходимым для этого чутьем. Господин Гро, будучи человеком милосердным, не возражал: если где-то в Ехо живут люди, изнемогающие от горя, хорошо, если кто-нибудь подскажет ему их адреса.
– Похоже на то, – кивнул я. – В таком случае понятно, что случилось с Митти Дол.
– Это еще кто? – нахмурился Джуффин.
– Несчастная пьянчужка, одна из Кобиных людей. Вдова моряка с “Красной рыбы”, вы, наверное, не помните…
– Напротив, прекрасно помню. Корабль с фальшивыми амулетами; потом еще Тайный Морской Суд постановил утопить экономного судовладельца, а мне пришлось делать вид, будто я не в курсе, – случай-то особый, моряки были очень сердиты, и их можно понять. Но этот прохвост почуял недоброе и вовремя удрал, теперь отсиживается где-то на границе, под крылышком у графа Вука, в надежде, что в такую даль за ним никто не потащится. И ведь прав. Другое дело, что рано или поздно его сам Гачилло под горячую руку зашибет, но тут уж ничего не попишешь, такова судьба почти всех гостей старого графа.
– Ну вот, – вздохнул я, сраженный его осведомленностью. – Муж Митти Дол мало того что сам пошел ко дну вместе с “Красной рыбой”, он еще и двоих сыновей в последний рейс прихватил, прокатиться на каникулах. Так что она всех сразу потеряла, вот и пошла вразнос. Сбежала из дома, пила как не в себя, чтобы забыться, и как-то прибилась к Кобе – а куда еще ей было деваться? А несколько дней назад, как раз, когда нищие обнаружили детишек под Собачьим мостом, она вдруг протрезвела, сказала, что с нее хватит, привела себя в порядок и вернулась к родным. Теперь понятно почему. Эти маленькие монстры, не знаю уж, как их следует называть, ее приметили и позвали знахаря.
