С этими словами он отправил сферу вместе с Ратмой в пустоту.
Первым ударил не Инарий и не второй ангел. Эта честь досталась городу Кеджану.
Часовые почувствовали приближение горожан прямо перед рассветом на следующий день, но Ульдиссиан обнаружил их несколькими минутами ранее. Он сразу не сказал своим последователям и даже своим друзьям, вместо этого пытаясь придумать, что можно сделать, чтобы предотвратить потерю стольких невинных жизней.
К несчастью, мало что пришло на ум.
Когда доложили часовые, ему ничего не оставалось, кроме как позвать Мендельна и остальных, командование которым он доверял, и быстро обсудить, какие у них есть предложения по остановке грядущего несчастья. Они мало смогли добавить к его собственным идеям, да помимо Мендельна никто и не видел причины беспокоиться о судьбах кеджани.
— Ты попытался прийти с миром, — отметила Серентия. — Они не дали тебе такой возможности. Если б не было маликова зла, они нашли бы другой предлог предать тебя. Вспомни, как они атаковали тебя прямо во дворце принца Эхмада!
— Мы легко раздавим их, — высоким голосом произнёс Сарон.
Йонас кивнул в знак согласия, добавив:
— Как только они поймут, что не могут победить, мастер Ульдиссиан, они побегут. Это спасёт им много жизней.
— Но не слишком, — ответил сын Диомеда. — Отнюдь не слишком… — вдруг он посмотрел вверх. — Как ангелы и демоны, должно быть, смеются прямо сейчас, — особенно Ульдиссиана интересовал тот, кто был распознан как Тираэль. Это было точно то, чего он желал. Удерживать отродий вцепившимися друг другу в глотки, пока собратья не спустятся и не очистят мир от них.
А Инарий? Инарий вряд ли сидел сложа руки. Любопытное дело, но он больше всего беспокоил Ульдиссиана, — а также тот факт, что Ратма так и не вернулся. Ульдиссиан глянул на Мендельна и увидел по глазам, что того сейчас тревожат те же мысли.
Один из часовых коснулся его разума. Ульдиссиан отбросил прочь все мысли об Инарии… По крайней мере, на некоторое время.
— Всем быть наготове. Убедиться, что те, кто нуждается в защите, защищены. По моему сигналу выступаем им навстречу, — он не даст своим врагам диктовать ход битвы; что бы ни случилось, Ульдиссиан возьмёт на себя свою долю ответственности.
Сарон и Йонас побежали передавать его приказы остальным. Серентия пошла было за ними следом, но остановилась. Она посмотрела на Ульдиссиана.
Он сразу понял, что тревожило её. Ахилий оставил их ночью, но только для того, чтобы эдиремы, — от которых он был закрыт щитом, — не волновались всё больше от его присутствия. Тем не менее, охотник пообещал, что окажется рядом к началу столкновения.
— Он недалеко, — заверил её Ульдиссиан. Хотя на сыне Диомеда лежала немалая доля ответственности за сокрытие Ахилия от всех остальных, он поддерживал со своим другом связь, которую не могла установить даже Серентия. — Он будет на нашей стороне, скажем так.
Она кивнула в знак благодарности и поспешила прочь.
Мендельн взглянул на брата.
— Всё это неправильно, Ульдиссиан. Во многих смыслах эти люди не заслужили того, что произойдёт.
— Мы ничего не можем с этим поделать. Ситуация не в наших руках, Мендельн. Нам нужно защищать себя, не только ради себя, но и ради мира.
— Но если мы перебьём сотни людей потому лишь, что Инарий и другие навели их на ложный путь, чего будет стоить этот мир?
— Это неважно, — отмахнулся Ульдиссиан.
Он вышел, прежде чем они смогли продолжить спор. Мендельн молча побрёл за ним следом. Ульдиссиан знал, что, несмотря на слова брата, Мендельн будет сражаться изо всех сил.
Ни одни руки не останутся чисты от крови…
* * *
Небо громыхало, хотя не было туч. Мендельн ощутил, что маги начали то, что считали великолепным волшебством. Кеджани не были глупыми; они слышали истории об Ульдиссиане и эдиремах. Они знали судьбу Тораджи, Истани и других мест, где Ульдиссиан свергал Триединое. Они также подозревали предательство в своих собственных рядах — вина за это ложилась на брата Мендельна.
Заклинатели хотели быстро с этим покончить, а гильдии и знать всецело их в этом поддерживали. Если этот принц Эхмад тоже был мёртв, как подозревал Ульдиссиан, то последние остатки надежды уладить дело мирным путём и в самом деле исчезли. Как бы маги ни ударили, удар обещал быть грозным.
А если удар провалится, то многотысячное войско будет готово умереть в ошибочном веровании, что эдиремы идут, чтобы сжечь их дома и перебить их семьи.
О да, ангелы и демоны хорошо потрудились.
Несмотря на то, что понимал всё это, Мендельн призвал все знания и силу, какими обладал, в подготовке к сражению с кеджани. Он никак не мог оставить брата из-за своих сомнений. Какими бы ни были последствия, всё остальное было неважно.
Теперь, в дополнение к грому, деревья закачались, словно подхваченные сильным ветром, который ни он, ни эдиремы не могли почувствовать. Но что Мендельн мог обнаружить, так это магические энергии, поднимающиеся перед последователями Ульдиссиана.
Но эдиремы тоже не бездействовали. Под молчаливым наставлением своего лидера они совмещали свои воли по направлению к двум целям. Первая — закрыть щитом себя от того, что маги намеревались на них обрушить. Вторая, само собой, была связана с намерениями Ульдиссиана нанести ответный удар. Хотя он понятия не имел, что намеревался учинить его брат, Мендельн задрожал при мысли об ульдиссиановом возмездии. Утрать он на мгновение контроль над собой, и тогда уже кто знает, какое разрушение последует.
Что-то происходило. Что бы кланы магов ни уготовили им, оно надвигалось. Он приготовил кинжал.
Мендельн! — раздался голос Траг’Оула. Он ударил человека сильнее, чем гром, усиленный в тысячу раз. Занятые своими делами, эдиремы — даже Ульдиссиан — не заметили, как он упал.
Мендельн! — повторил дракон. Пытаясь прийти в себя, брат Ульдиссиана с ошеломлением отметил, что впервые за всё время, которое он имел дело с существом, голос Траг’Оула звучал напряжённо.
Стараясь не дать своей голове взорваться, Мендельн дал понять, что слышит дракона. Тут же он почувствовал, как дракон хватается за этот сигнал.
Ты должен мне помочь, быстро! Я с трудом держусь! Сюда!
Слова Траг’Оула проникли в душу, особенно последнее. Мендельн сразу же попробовал протестовать. «Я не могу оставить Ульдиссиана. Я не могу…»
Но его слова не были услышаны.
Земля стала трястись. Для Ульдиссиана, который знал о намерениях магов, это не было сюрпризом. Что может быть более разрушительно для вражеской силы, чем землетрясение? Рядом с эдиремами стали разверзаться расщелины в земле. Деревья начали крениться. На юге поднялась стена грязи.
