– Что? – удивилась ведьма.
– Ты можешь заглянуть в мое сознание? – повторил я вопрос. – Ты можешь определить, входил кто-то в мой разум или нет?
Шеба поняла, бросилась к своей сумке и стала в ней что-то быстро искать. Затем вернулась с каким-то растением в руке.
– Дайте свечу! – сказала она, и Боб поднес ей свечку. Шеба подожгла полузасохший стебелек, но гореть он не хотел, тут же погас и начал коптить. Ведьме только этого и надо было.
– Сейчас будет щипать глаза, – сказала она, – но старайся держать их открытыми. Смотри на меня. – И с этими словами ведьма подула на тлеющий стебелек. Дым от ее дыхания полетел прямо мне в глаза, от чего они тут же наполнились слезами. Изо всех сил я старался не смыкать век, хотя это было трудно. Шеба начала шептать какой-то заговор, что-то непонятное: «Склонись, вражья сила, куда б ни носило, следы покажи, про все расскажи», – или что-то в этом духе. Секунд десять, которые длились, казалось, целую вечность, я ничего не слышал, кроме этого бормотания. Затем и вовсе повисла тягостная тишина. Выждав еще несколько секунд, я нетерпеливо спросил:
– Ну?!
– Да, он был в тебе, – тихо проговорила ведьма. – Нашептал сон?
– Нашептал? – переспросил я. – Не знаю, что он там делал, но сон мне приснился – тот еще сон. Бр-р! Страшилка! – проговорил я, растирая глаза кулаками.
– Эй, у вас там все в порядке?! – послышался из-за стены голос Хвана.
– Все нормально, господин староста! – прокричал я. – Извините, что побеспокоили!
На рассвете мы ушли из деревни, и провожать нас снова вышли почти все ее жители, может быть, за исключением детей. Они все еще не приняли решения – отправлять с нами своих парней или нет, но обещали определиться в течение двух дней. Из деревеньки послали гонца в другое селение неподалеку, для того чтобы провести совместный совет двух поселений. Крестьяне договорились, что решение, которое примет этот большой совет, и будет окончательным.
На нашем пути к Гасенску лежала еще одна деревня, и я готовился дать в ней представление вроде вчерашнего. Ночной кошмар было выбил меня из колеи, и я сначала решил не петь – довольно тоскливо себя чувствовал. Но потом передумал.
– Раз он может входить в мое сознание, значит, он и наблюдать за нами может! – вдруг осенило меня. Прямо на ходу, верхом на Оррил, я начал рассуждать вслух, так, чтобы мои товарищи слышали меня: – А раз может наблюдать, вполне вероятно, что он видел, какое впечатление песня произвела вчера на крестьян. И испугался! Вот почему он вчера ночью «нашептал» мне этот сон! Он хотел выбить меня из колеи, испугать, заставить отступиться! – едва не кричал я в озарении, чувствуя себя так, словно бы открыл по меньшей мере фундаментальный закон природы. – А значит, я должен во что бы то ни стало продолжать петь! Значит, я все сделал правильно!
«Эх, старина Григор! – подумал я. – Что бы я без тебя делал?! В который уж раз ты спасаешь мою шкуру, даже теперь, когда тебя нет рядом!» Но вслух сказал совсем другое:
– Кстати, Шеба, ты не могла бы определить, откуда он пришел? С какой стороны он «нашептал» мне этот сон?
– Я думала об этом, – кивнула ведьма. – Точно определить это невозможно, но по ощущениям – откуда-то с востока.
Я задумался. Направление на Гасенск, которого мы теперь и придерживались, – северо-восток. В принципе ведьма могла и ошибиться, не так уж велика разница, тем более в таком тонком деле. А с другой стороны, некромант не мог разместиться в самом Гасенске – где он там будет прятать своих зомби? Нет, его база скорее всего довольно далеко от города, чтобы спокойно можно было проводить магические ритуалы где-нибудь в глуши. Если, конечно, он еще не выступил на Гасенск и не взял его штурмом. Будем надеяться, еще не взял.
Вторая деревня оказалась еще меньше первой и еще более напуганной. Мы пробыли здесь недолго – я снова произнес примерно ту же речь, что и в деревне Хвана, спел свою новую песню и рассказал о нашей первой встрече с крестьянами, ничего не утаивая. Постепенно люди и здесь немного отошли, как-то оживились и решили принять участие в большом совете двух деревень, о котором я им рассказал. Прямо при нас они начали торопливые сборы, собирая в узлы свой небогатый скарб и готовясь к выступлению в деревню Хвана. Происходило это настолько поспешно, что больше напоминало бегство, чем плановую экспедицию. Мы не стали дожидаться окончания этого действа и пошли дальше, рассчитывая еще до заката достигнуть Гасенска.
– Во всяком случае, планы некроманта мы уже поломали – ему не удалось сохранить свое существование в тайне! – радостно заявлял я, обращаясь прежде всего к ведьме, которая ехала передо мной. – Шеба, скажи, ведь я молодец?!
– Ты хвастун, бард, – высокомерно заявила ведьма. – Ты хвастун и болтун. И вообще – пустой ты человек. Не могу понять, почему боги именно тебя выбрали для этой миссии? Наверное, у них такое своеобразное чувство юмора.
– Да уж с чувством юмора у них все в порядке! – горячился я. – Особенно они похохотали, когда писали твою судьбу, охотница за жабами! Это ж додуматься еще надо – верхом на медведе лягушек ловить! Обхохочешься!
Ведьма презрительно надула губы, глянула на меня свысока, бросила короткое:
– Холоп! – и отвернулась. До самого Гасенска мы с ней больше не разговаривали.
Гасенск в лучах заходящего светила в тот день, когда мы наконец достигли этого городка, представлял собой место скорби. На улицах не было ни единой живой души, даже бродячих собак не было видно. Ветер с моря гнал по улицам маленькие смерчики пыли и хлопал отвязанными ставнями, незакрытыми калитками дворов. Лишь очень немногие дома стояли наглухо запертыми, и, возможно, в них скрывались люди. Во всех же остальных двери были раскрыты нараспашку, и ветер теребил разбросанные повсюду следы поспешного бегства людей из жилищ: обрывки одежд, всяческую утварь, постельные принадлежности – все, что люди бросили прямо на улице, спасая свои жизни.
Мы двигались по единственной улице Гасенска, в которую перешла лесная дорога, и некому было нас окликнуть, остановить. Мне уже начало казаться, что мы опоздали и город уже захвачен и разорен некромантом и его ордой. Однако когда в конце улицы показался частокол крепости, очевидно, часовой, заметивший наше приближение, ударил в гонг, и где-то за частоколом послышался звук трубы, играющей тревогу.
– По крайней мере хоть кто-то выжил, – философски заметил я.
Мы приблизились к стенам крепости и остановились в некотором отдалении. Над частоколом показалась голова в шлеме, потом еще одна и еще. Человек семь-восемь воинов рассматривали нас какое-то время, а затем один из них спросил:
