– Вы не подумайте, что я поддерживаю некроманта, – прикладывая руки к груди, говорил староста. – Я ненавижу этих гробокопателей всем сердцем! Но Итон – еще совсем мальчик! Он – мой единственный сын. Если я его потеряю, как мне дальше жить?
– А если он станет живым мертвяком, ты его не потеряешь?! – запальчиво спросил главный оппонент Хвана – высокий худой мужчина в годах, но с огненно-рыжими волосами, такого же цвета бровями, усами и бородой.
– Замолчи, Александер! – прикрикнул на него староста, но Александер огрызнулся:
– Ты мне рот не затыкай! Всю жизнь ты не во что не влазил, всегда был в стороне от всего! И теперь думаешь отсидеться!
– Да, думаю! – с чувством выкрикнул Хван. – Некромант здесь задерживаться не будет, придет и уйдет – можно будет в лесу отсидеться!
– Всю жизнь будешь прятаться?! И нас, как зайцев, по лесам гонять?! – возмутился Александер, и его поддержало еще несколько голосов. – Ты совсем уже всякую совесть потерял, Хван! Ты забыл лицо своего отца! А наши предки здесь удержались не просто так – им много раз приходилось за оружие браться!
Послышалось еще несколько одобрительных голосов. Им возражали. Дискуссия набирала обороты, а мы тем временем спешили быстрее закончить эту странную трапезу на фоне выяснения отношений с крестьянами. Проглотив последнюю ложку похлебки, я встал, поклонился Хвану, поблагодарил его за ужин. А затем сказал:
– Решение принимать вам, но я хочу, чтобы вы поняли – сегодня мы можем победить некроманта, он еще слаб. У него только около пятидесяти зомби, и с ними мы можем справиться. Если мы сегодня проиграем эту битву, завтра у него может оказаться сто, двести, тысяча воинов – и тогда его уже никто не остановит. Лично я считаю, что для любого из нас лучше пасть в этой битве, чем увидеть то, что будет после победы некроманта. Я понимаю ваши чувства к своим детям, но подумайте хорошенько, что будет большим милосердием для них – смерть в бою или жизнь после смерти?
Вокруг воцарилась тишина. Хван отводил от меня взгляд и нервно кусал губы, Александер торжествующе смотрел на него, скрестив руки на груди.
– Завтра утром мы уйдем в Гасенск и скорее всего разместимся там в крепости, – продолжил я. – Если кто-то из вас захочет к нам присоединиться – вы будете знать, где нас найти. А сейчас извините, но нам нужно отдохнуть перед дорогой.
Хван молча кивнул и повел нас во внутреннюю комнату, где для нашего отряда был устроен ночлег. Пол здесь застилали мохнатые звериные шкуры, на которых должны были расположиться мы, мужчины, вчетвером, а для Шебы Хван застелил ложе. Пожелав нам спокойной ночи, староста ушел, и, едва за ним закрылась дверь, спор между крестьянами возобновился. Я вздохнул и улегся на шкуры.
– Во всяком случае, – потягиваясь и закрывая глаза, пробормотал я, – песня мне удалась!
– Да уж! – буркнул Боб.
– А среди магов бытует мнение, что магия бардов – самая беспомощная, да беспомощная, – задумчиво проговорил Джонатан, усаживаясь рядом со мной. – А ведь ни один маг не может сделать того, что сегодня сделал ты, юный бард!
– Правда? – уже погружаясь в сон, спросил я удовлетворенно.
– Правда, – подтвердил Джонатан, – да, правда. Маг может подавить волю человека, может одурманить его и заставить выполнять свои приказы. Но зажечь сердце, да, зажечь, так, чтобы человек сам пожелал помочь, маг не может. Не может, нет, – укладываясь рядом со мной, бормотал Джонатан.
– Каждому – свое, – засыпая, проговорил я или подумал, что проговорил, потому что в следующую минуту я уже провалился в темноту, в беспокойное царство сна.
Сон, который приснился мне в эту ночь, был и страшным, и странным одновременно. Я шел по какой-то долине в форме чаши, окруженной лесом, ставшей в недавнем прошлом полем брани. На этом поле лежали десятки, если не сотни тел, пробитых стрелами, изрубленных мечами, изорванных когтями и клыками – люди, эльфы, орки, – все они были здесь мертвые. Я брел по этому полю, смотрел на мертвые тела и узнавал их. Вон лежит староста Хван, а там – рыжий Александер. Я хотел подойти к ним, закрыть их глаза, смотрящие в голубое небо над полем битвы, но не мог. Какая-то сила гнала меня дальше и дальше, ко все новым телам, в которых я снова и снова узнавал знакомых мне людей. Могучее тело Боба, изрубленное, словно в лавке мясника, а далее – тело, лежащее лицом вниз, завернутое в магический халат Джонатана, с судорожно сжатой на магическом посохе рукой. Я хочу подойти к Бобу, но не могу, словно бы мощный порыв ветра толкает меня в спину, и я иду дальше.
Риголан. Придавленный телом гиганта Шроттера, изрубленного боевой секирой, Сын Тени лежит с неестественно вывернутым торсом. Мужественное бледное лицо темного эльфа обезображено – из левого глаза торчит обломок толстой арбалетной стрелы. И еще дальше – Шеба. Она лежит навзничь, раскинув руки, ветер треплет волоски шкуры на ее плечах, а на горле ведьмы зияет страшная рана, словно бы гортань вырвана острыми зубами. И вдруг мой взгляд помимо моей воли резко перемещается вверх, и на холмике впереди я вижу худощавую, высокую фигуру в черном камзоле и с серебряной цепью на груди. Я не могу разобрать черт лица этого человека, они словно бы плывут перед глазами. Я вижу лишь его огромные и печальные голубые глаза.
– Видишь, что ты наделал? – негромко произносит глубокий сильный голос.
Я проснулся от собственного крика. Страх удушающими волнами накатывал на мой мозг. Мои товарищи повскакивали, зажгли свечу, Джонатан стал трясти меня за плечо, повторяя:
– Что случилось, бард? Что случилось?
Сердце бешено колотилось, самым первым моим побуждением было вскочить и выбежать в дверь, бежать куда глаза глядят. «Григор! – мысленно закричал я, словно бы призывая на помощь дух своего учителя. – Григор! Помоги мне!» И почти сразу перед глазами промелькнуло лицо старого барда, который, улыбаясь, говорил: «Пока ты не потерял самообладания, битва не проиграна!»
Эти слова подействовали словно бочонок холодной воды, опрокинутый мне на голову. Стоп. Успокоиться, взять себя в руки. Мои товарищи рядом со мной, я в безопасности. Бояться мне нечего. Это мой враг хочет, чтобы я испытывал страх! Мой враг? Конечно! Мой враг!
– Что случилось? Что случи… – теребя меня за плечо, продолжал спрашивать Джонатан, когда я развернулся, схватил его за плечи и заглянул ему в глаза, резко оборвав его вопрос.
– Нет, ты боевой маг! – тут же отпуская Джонатана, с сожалением сказал я и осмотрелся. Надо мной стояли, склонившись, Боб, Риголан и Шеба. На их лицах без труда читалось убеждение, что бард в конце концов сошел с ума. – Шеба! – воскликнул я. – Ты можешь заглянуть в мое сознание?!
