— Да-да, — покивал брат. — Не буду портить твою репутацию.
И, с коротким смешком, Ласнар удалился. Впрочем, Фуар недолго пробыл в одиночестве. Почти сразу же заглянул Эол, словно желая убедиться, все ли с ним в порядке, и спросил:
— Кто этот напыщенный хлыщ?
— Это мой старший брат, Ласнар, — ответил принц, усмехнувшись определению молодого воина.
— Хм. А на церемониях выглядел более представительным.
— Это с ним бывает.
— Он ничего с тобой не сделал?
— Что он мог?
— Мало ли. У него хоть и весь изукрашенный, но все же меч, да и кинжал. Еще потайной есть, я заметил.
— Но он же все-таки мой брат, так что все нормально.
— Не скажи. Братья бывают разные. А твой, ты меня, конечно, извини, довольно неприятный тип.
— Раньше таким не был, — вздохнул Фуар.
— Прошлое в прошлом, а этот, в настоящем, требует весьма настороженного отношения, — философски заметил Эол. Даже странно было слышать такое от воина, так что Фуар лишь кивнул в ответ, а потом спросил:
— Ты не знаешь, куда отправился царь?
— Знаю. На встречу со своими главнокомандующими.
— Всеми?
— Хм… судя по всему да. Илус тоже будет.
— А я думал, они остались за городской стеной.
— Они постоянно меняются, чтобы знать расположение города. Обычная практика.
— Значит, есть и что-то необычное?
— Но, похоже, царю здесь не нравится, — сообщил Эол почти шепотом.
— С чего ты решил?
— Да ты ведь и сам это чувствуешь. К том уже в городе наших гораздо больше, чем за его чертой. Оставили самый минимум для отвода глаз. Так что если какое происшествие — никому мало не покажется.
— Понятно.
Все это напрочь отбило у Фуара желание прогуляться по дворцу. Он даже поужинал здесь вместе с Эолом. Тот только рад был составить компанию и вообще хоть чем-то помочь принцу.
Царь вернулся поздней ночью, хотя Фуар еще не ложился. Сидел в кресле, наблюдая за изменчивым пламенем свечи, и пытался привести в порядок весьма разрозненные и не очень веселые мысли.
— Ты здесь, — удовлетворенно заметил царь.
— Ну да.
— А почему не спишь?
— Не хотелось.
— Ты часом не заболел? — Деймос враз оказался рядом, заглянул в глаза и даже пощупал лоб принца. — Нет, все нормально. Тогда что-то произошло в мое отсутствие?
— Да нет.
— Ложь тебя не спасет, — фыркнул царь и, недолго думая, одним движением поднял Фуара и отнес в кровать, походя избавляя от лишней одежды и обуви. Уложил, лег сам и потребовал: — А теперь рассказывай.
— Да это ерунда, — принц даже чуть отодвинулся, чтобы не выдать себя.
— Это уж мне решать, говори.
— Просто Ласнар заходил.
— И? — Деймосу очень не нравилось вот так вот вытягивать признание по слову, но он даже не думал применять силу.
— Сначала обвинял меня всячески, в том числе и в предательстве, а потом…
— Потом?
— Я ничего не говорил, даже не думал, а он решил, что я все это делаю во имя пророчества.
— Что «это»?
— Ну, наши отношения, в том числе постель.
— Пророчество, значит?
— Да, — Фуар заколебался, но носить все это в себе уже не было сил, и он рассказал царю самый краткий вариант пророчества, обозначив общий смысл.
— Вот как, — протянул Деймос. — Но ты сам считаешь, что дело не в нем?
— Угу.
— Могу я узнать, почему?
Фуар совсем стушевался, но, спрятав лицо на плече царя, признался:
— Потому что я просто не смог бы поступить так из-за пророчества или еще чего. Просто ты мне стал очень дорог. Я… я люблю тебя.
После этого, едва слышного признания, повисла звенящая тишина. Фуар успел уже пожалеть, что так разоткровенничался, ведь царь до сих пор ничего не сказал. Принц даже попытался отодвинуться подальше, но его тут же сгребли в охапку и прижали к широкой груди. Фуар замер, ожидая чего угодно, поэтому очень хорошо почувствовал поцелуй в макушку и короткое:
— Спасибо.
И все. Но принц даже обрадовался. Его чувства были слишком растрепаны, а нервы оголены, чтобы вот так вот легко нырнуть в омут любовных утех. Куда больше для него сейчас значила возможность просто вот так вот полежать. В такие моменты мирного спокойствия Фуар был по-настоящему счастлив.
Только вот счастью не суждено было продлиться долго. Разговоры не помогли, и братья вовсе не собирались оставлять своих кровожадных планов. Кажется, они уяснили лишь одно: действовать нужно наверняка, второго шанса не будет.
Возможно, Ласнар и Онар предоставили бы действовать Фуару, вот только за столько времени ничего не произошло, а Деймос объявил, что через пять дней отправляется назад, и следует подготовить условленную дань.
Роковая попытка была предпринята на очередном обеде. А ведь Деймос что-то почувствовал, и велел всем своим людям ничего не есть и не пить.
Ласнар, как и многие обеды до этого, сидел возле царя, норовя лично подлить ему вина и развлечь беседой. Вот только взгляд то и дело скашивался куда-то за царскую спину. Конечно, Деймос насторожился. Он как раз решил отправить к себе Фуара, на всякий случай, когда заговорщики решили действовать.
С галереи свистнули стрелы, но ни одна не достигла цели — Деймос совершил просто невозможное: в одиночку поднял длинный, огромный дубовый стол и просто использовал его как щит для себя и своих людей.
Вот только лучники были вовсе не единственными, стража тоже участвовала. И еще Онар. Царь все еще держал стол, когда брат Фуара вскочил с места, выхватив длинный кинжал, и успев занести его для удара.
Если бы Фуар подумал, то вспомнил бы исключительную живучесть Деймоса, и его ловкость, вот только разум запоздал за чувствами. Не успевая вытащить меч, принц просто встал на пути брата живым щитом.
Краем сознания Фуар надеялся, что брат одумается, у него не поднимется рука на брата. Поднялась. Онар даже не притормозил, и его кинжал насквозь прошил грудь принца, пронзив сердце.
Деймос успел лишь увидеть неизбежное и взревел, словно раненый бык, отбрасывая прочь стол, так что тот имел половину стражников. Сделав выпад, царь схватил Онара и голыми руками свернул ему шею.
Отбросив труп прочь, Деймос кинулся к Фуару. Тот хрипел, на губах выступила кровь. Жизнь уже готовилась покинуть это тело. Упав на колени, царь приподнял голову парня, стараясь понять, что можно сделать и едва не воя от бессилия.
— Больно, — прохрипел Фуар, и кровь сильнее потекла по его подбородку.
— Потерпи, мой мальчик.
— Недолго уже, — с каждым словом хрип усиливался. — Прости. Я тебя…
Договорить Фуару уже было не суждено. По телу прошла последняя судорога, унесшая последние искорки жизни из тела.
