— Я же сказала тебе, что это неправда, Дикси. Тед ни с кем мне не изменяет. Если ты расскажешь Бекке неправду, то и я не… Я не думаю, что смогу простить тебя за это.
— Ты выбросишь двадцать лет дружбы из-за того, что я расскажу правду?
— Бекке совершенно не обязательно знать обо всех этих проблемах взрослых. Ее психотерапевт объяснил, что некоторыми вещами нельзя делиться с детьми, пока у нас не закончатся варианты, а это не так, потому что вариантов очень много.
— Зачем ты вообще рассказала об этом Дикси? Даже если ты верила, что это правда, зачем было говорить ей об этом? — Спросил Питер.
— Я имею право говорить со своими друзьями.
— Не тогда, когда это так сильно затрагивает нас с Беккой. Ты же у нас мама, ты же взрослая. Это значит, что ты должна смириться и пойти на компромисс вместо того, чтобы рушить нашу жизнь, потому что ты не можешь с этим справиться.
— Как ты смеешь так говорить со мной?
— Если ты не хочешь, чтобы я так с тобой разговаривал, тогда действуй лучше, сделай лучше. — Он говорил, размахивая руками, широкими, расстроенными жестами. Донна рядом с ним казалась маленькой, но она не дрогнула и не отступила.
— Мне жаль, что Дикси не смогла оправдать моего доверия, но это беспокоило меня больше, чем я думала, Питер. Я думала, что смогу справиться. Все дело в том, что я никогда не получала от Теда безраздельного внимания. То, что они ввязались в расследование во время нашего свадебного путешествия, доказывает, что даже если у них нет романа, это все равно правда.
— Что правда, мама?
— Что существуют такие стороны его жизни, которыми он никогда не делится со мной, а только с Анитой. Это причиняет мне боль. Неужели ты этого не понимаешь?
— Ты же не маршал, мама. Он не может поделиться с тобой своей работой.
— Но он делится с ней тем, чем не делится с Бернардо.
— Что заставляет тебя думать, что они являются чем-то большим, чем просто лучшими друзьями? — Спросил Питер.
Она устремила на него испепеляющий взгляд, уперев одну руку в бедро.
— Ты же сам видишь, какие они, когда вместе.
— Да, я вижу, именно поэтому я задаю вопрос, который должен был задать еще несколько месяцев назад. С чего ты взяла, что они больше чем друзья?
— Он говорит с ней больше, чем со мной. Он доверяет ей так, как мужчина доверяет своей жене.
— Может быть, некоторые мужчины, только Тед не из таких, мам.
— Я уже была замужем, Питер. Я знаю, как устроен брак, и какие обязанности должны быть у мужей.
— Ты знаешь, как работал твой первый брак. Ты знаешь, как папа относился к тебе, но насколько я помню, он был совсем не похож на Теда. Они такие разные люди, мама. А тебе или твоему психотерапевту никогда не приходило в голову, что они могут быть очень разными мужьями? Если это очень разные люди, то и в отношениях с тобой они будут такими же разными.
— Я думаю, что знаю о браке и отношениях больше, чем ты, Питер.
— Ты же видела Аниту с Микой и Натаниэлем, да черт, теперь еще и с Никки. Она обращается с ними совсем не так, как с Тедом.
— Я всегда считала, что Анита и Тед очень почтительно себя ведут, когда находятся рядом с нами. Я знаю, что у них нет физического романа, но я благодарна им за то, что они меняют свое эмоциональное поведение, когда находятся рядом со мной, — сказала Донна.
— Я видел Теда с Анитой, когда тебя не было рядом, мама. Они не ведут себя как пара, и уж точно не взаимодействуют так, как она с Микой и Натаниэлем.
— Они помолвлены, конечно, она ведет себя с ними по-другому.
Питер отрицательно покачал головой.
— Нет, мама, дело не в этом. Она не помолвлена с Никки, но относится к нему скорее как к бойфренду, а не как к Теду.
Дикси все поняла.
— Нет, просто нет. Ты же не собираешься чудесным образом сказать, что никакого романа нет, так что он может жениться на ней прямо сейчас? Это просто чушь собачья и очередное вранье.
— Если бы Анита была другом-мужчиной из Службы маршалов, ты бы заподозрила, что у Теда с ним роман? — Спросил Мика успокаивающим голосом, таким тоном, каким обычно разговаривают с детьми, чтобы они снова уснули, или прыгали подальше от окон.
— Ты имеешь в виду заподозрить Теда в том, что он гей? — спросила она.
— Да.
Она рассмеялась, как будто это было настолько абсурдно, чтобы даже думать об этом.
— Конечно же, нет.
— Ты хочешь сказать, что то, что Анита является женщиной, — единственная причина, по которой ты считаешь это чем-то большим, чем просто дружба? — Спросил Мика
— Нет, конечно, нет.
— Тогда в чем причина твоих подозрений? — спросил он
— Он доверяет Аните. Всегда, возвращаясь со встречи с ней, каждая его вторая фраза начинается с «Анита это» и «Анита то». У него появляется такое выражение во взгляде, когда он говорит о том, чтобы пойти с ней на дело, которого у него не бывает, когда он дома. — В конце ее голос стал тише, как будто она не хотела признаваться в последней части.
Я знала, что этот взгляд в глазах Эдуарда был не о сексе со мной. Дело было в том, что работа со мной обычно означала, что это будет трудная работа. Что-то, что бросит вызов его навыкам, расширит его границы, позволит ему использовать ту часть себя, которая наслаждалась действием, опасностью и насилием. Иногда эта последняя часть не была веселой, но если бы мы не наслаждались ею на каком-то уровне, у нас была бы другая работа, или мы не были бы хороши в том, что мы делали. Это была настоящая правда, которую Эдуард не мог объяснить Донне.
— Я же говорил тебе, что Анита не как женщина заставляет меня так себя вести. — Сказал Эдуард.
— Ты говорил мне, что это работа, действие, острые ощущения от погони или что-то в этом роде. — Презрение в ее голосе было через чур сильным, чтобы идти дальше.
— Почему ты не веришь ему? — тихо спросил Мика.
— Потому что это просто смехотворно. Ты носишь значок и пистолет, чтобы защищать людей и избавляться от плохих парней, но насилие — это вынужденное зло, а не причина для всего этого.
Я посмотрела на Эдуарда с еще большим уважением.
— Ты действительно пытался сказать ей правду.
Он кивнул.
— Я бы никогда не попросил тебя сказать такую сложную ложь, если бы я не попытался сначала сказать Донне правду. — В его голосе по-прежнему не было акцента, но теперь он казался усталым.
— Он действительно пытался, Анита, — сказал Питер.
Донна и Дикси смотрели на всех нас.
— Что, черт возьми, происходит? — Спросила Дикси.
Эдуард проигнорировал их обеих и заговорил со мной.
— Спасибо, что согласилась на эту ложь, Анита. Я знаю, что это беспокоило тебя, и я знаю, что ты считала нелепым признаваться в том, что у нас был роман только для того, чтобы Донна вышла за меня замуж.
— Нелепо было распространяться об этом.
Он улыбнулся, но глаза его оставались усталыми и печальными.
— Нет, — сказала Дикси. — Тебе не удастся так легко выкрутиться из этой истории.
— Мы не можем выкрутиться из той ситуации, в которой изначально не были, — сказала я
— Но ты все еще связан с Анитой в своей работе, Тед.
— Я не могу изменить свою работу, Донна.
— Но на нашей свадьбе, Тед, участвовать в расследовании дела на нашей свадьбе.
— Мы еще не участвуем, нас просто допрашивают, как и почти всех в отеле.
— Но если вас попросят помочь в этом деле, вы это сделаете. Я знаю, что ты это сделаешь.
— Я люблю тебя, Донна. Мне нравится, что ты держишь свое сердце нараспашку, но я ненавижу, когда ты позволяешь своим чувствам подавлять тебя до такой степени. Я признаю, что это две стороны одной медали, что, возможно, ты не можешь быть настолько искренней и заботливой, если только твои эмоции не управляют тобой, но я позволил тебе манипулировать мной в безвыигрышной игре. Я побеждаю, Донна, я всегда побеждаю, но только не с тобой. Я позволил тебе побеждать во многом. Я должен был просто придерживаться правды и продолжать жить вместе, но у меня возникла эта дурацкая идея, что я хочу жениться на тебе. Я хотел стать законным отцом для Питера и Бекки. Я хотел вместе с тобой оказаться за белым штакетником, довольно лгать, довольно притворяться, что я тот, кем не являюсь, я бы никогда не завел роман, никогда не обманул бы тебя и нашу семью таким образом. Но сейчас речь идет об эмоциональном обмане. Я даже не знаю, что на это ответить, Донна. Я уступил в этой дурацкой интрижке, и теперь ты думаешь, что я уступлю, если ты будешь давить достаточно сильно. Ну, я этого не сделаю, не могу.
