— Зачем вам мой муж? — поморщившись, оборвала я ее слишком затянувшуюся тираду.
— Ну как зачем? — нарочито удивилась она. — Насколько понимаю, у тебя с Норбергом все обстоит очень серьезно. Но ты замужем, а разводы в Лейтоне не приветствуются. Потому я решила сделать тебе свадебный подарок.
— Свадебный подарок? — растерянно переспросила я, как-то потеряв нить ее рассуждений.
— Норберг слишком радеет о своей репутации, — с ухмылкой пояснила Гортензия. — Он уже давно и достаточно умело играет роль благородного чистоплюя, поэтому вряд ли станет марать руки. Это выше его достоинства. Ты тоже вряд ли пойдешь на убийство. А я… Я старая больная тигрица, которой уже на все наплевать. Поэтому я сделаю тебя вдовой, Илария. И можешь не благодарить меня за это.
Да, я ждала чего-то подобного. Но все равно захлебнулась от немого возмущения.
Как она смеет? Вэйд ни в чем не виноват!
— Подумай о том, что по доброте душевной я делаю тебе огромное одолжение. — Гортензия продолжила щедро сыпать соль на мою открытую душевную рану. — И совершенно бескорыстно — заметь! Если ты останешься замужней дамой, Норберг сколь угодно долго будет тянуть с официальным оформлением ваших отношений. — Женщина подалась вперед и вкрадчиво добавила: — Впрочем, возможно, в этом и состоит его план? Держать тебя подле себя, но в глазах общества оставаться абсолютно свободным от каких-либо обязательств. Любовь приходит и уходит. И кому, какие Норбергу, знать об этом. Помнится, была в его жизни женщина, которую он хотел назвать своей. И где та Алекса теперь?
Гортензию прервал глухой рык, который, казалось, вырвался из самого нутра Норберга. В нем было столько ярости, что тигрица осеклась, а затем сочла за благо вообще не продолжать.
Признаюсь честно, в этот момент я почувствовала себя несколько… уязвленной, что ли. Это имя было мне знакомо. Именно об Алексе говорили Гортензия и Айрон. Та женщина, с которой у Норберга когда-то были отношения. По всей видимости, какие-то чувства к ней у него сохранились и поныне. Иначе с чего вдруг ему так реагировать на простое упоминание о ней?
Но куда сильнее меня сейчас интересовала судьба Вэйда. Неужели Гортензия действительно собирается убить его?
— Эй, — неожиданно вмешалась в разговор Айша, явно недовольная тем, что про нее все забыли. Раздраженно повела обнаженными плечами, от чего тоненькие бретельки платья едва не соскользнули.
Риель, стоявший рядом, от такого зрелища опять захмелел. Его глаза сально заблестели, а рука так и дернулась погладить Айшу по груди. Но почти сразу оборотень передумал это делать, виновато покосившись на внешне совершенно бесстрастного Норберга.
— Короче, красотка, — продолжила Айша. — Твой муж передавал тебе привет. К слову, он просто жаждет с тобой пообщаться. Ты уж прости, но я не сумела удержаться от искушения и посоветовала ему не выходить в грозу из дома. А то еще молния в рога ударит — такими высокими и ветвистыми они выросли. — Она сделала паузу и с нажимом добавила: — В последний раз, когда я видела твоего мужа, он садился в карету, которая должна была увезти его в замок рода Клинг. Да, кстати, компанию ему составила твоя распутная мамаша. Пусть познакомится с тещей, раз уж до этого они не были представлены друг другу.
Гортензия смешно округлила глаза от изумления, не в силах поверить услышанному.
— К-как? — наконец, с запинанием выдавила она из себя. — К-куда?
— Пожалуй, на этом остановимся, — вдруг проговорил Айрон. — Я уже устал от этой трагикомедии.
Тяжело поднялся со своего места.
Гортензия повернулась к нему. Открыла рот, явно собираясь что-то спросить. Но не успела.
В следующее мгновение он схватил ее за горло.
Я знала, что последует дальше. Помнила по тому наказанию, которое он не так давно устроил Айше. Поэтому совершенно не удивилась, когда пальцы Айрона окутались призрачным алым огнем.
Айша поморщилась при виде этой картины. Потерла шею, наверняка вспомнив в этот момент полученный недавно урок.
А вот реакция троицы оборотней, сопровождавших нас на эту встречу, меня откровенно удивила. Я думала, что они вступятся за своего вожака. Точнее говоря, была уверена в этом. Но тот же Риель лишь украдкой сцедил в ладонь зевок. После чего отошел к своим товарищам и сел. Последние, к слову, вроде бы даже не удивились. Как пили вино — так и продолжили пить.
Я ожидала, что Айрон почти сразу отпустит свою жену. Насколько понимаю, он не был голоден, раз за последние сутки уже дважды восполнял запасы энергии.
Но он не собирался этого делать. Текли томительные секунды, складываясь в минуты ожидания. Энергия нескончаемым потоком лилась из тела Гортензии, переходя к Айрону. Со стороны это выглядело поистине жутко. Как будто от женщины остался один кожаный мешок с костями. Она обмякла, безвольно обвисла, удерживаемая в вертикальном положении лишь рукой Айрона, которая держала ее на весу.
Я не понимала, что происходит. Это не выглядело как разборка за главенство в стае, случайно или намеренно вынесенная на публику. Создавалось такое впечатление, что Айрон желал выпить свою жену досуха.
— Достаточно, — мягко проговорил в этот момент Норберг.
Айрон дернул щекой, по-прежнему не разжимая пальцев. Но поток энергии, идущий от Гортензии, начал слабеть и тускнеть.
— Достаточно, — уже тверже повторил Норберг. Добавил с усмешкой: — Право слово, виер Айрон, я не желаю начинать наши новые и, надеюсь, долгосрочные отношения с убийства.
Айрон тяжело вздохнул. Потом осторожно опустил жену на стул, с которого чуть ранее поднял, и наконец-то разжал свою хватку.
Гортензия бессильно откинулась на спинку. Замерла, не подавая никаких признаков жизни. Ее лицо не просто побледнело, а посерело. Глаза ввалились. Волосы напоминали сухую паклю.
Грудь Гортензии оставалась неподвижной. Если она и дышала — то делала это как-то совсем уж незаметно.
Норберг встал со своего места. Бесшумно ступая, подошел ближе и с явной обеспокоенностью приложил два пальца к шее Гортензии, пытаясь нащупать пульс.
— Не переживайте, — сипло дыша, сказал Айрон. — Я умею остановиться на волосок от смерти. Она оклемается. Хотя мне кажется, что вы совершаете ошибку. Это плохая привычка — оставлять врагов в живых. Особенно таких.
— Возможно, вы и правы, — согласился с ним Норберг.
Затем резко и с видимым усилием провел ладонью вдоль тела бесчувственной женщины.
Я изумленно заморгала. Почудилось, что он содрал с нее кожу, хотя я понимала, что это совершенно невозможно. Но между пальцев Норберга вдруг затрепетал какой-то лоскут ткани. Впрочем, ткани ли? Почти сразу эта непонятная субстанция бесследно растаяла, словно ее никогда и не было.
