Когда мы возвратились в холл, я уловила слабую вибрацию – приглушенную и чем-то смутно знакомую.
– Локвуд, Джордж, – прошептала я. – Кто-нибудь из вас что-то улавливает?
Они прислушались. Локвуд отрицательно покачал головой. Джордж пожал плечами.
– Да я вряд ли что услышу, – сказал он, тяжело ворочая языком. – У меня восприятие не такое острое, как… – Он вдруг испуганно ахнул: – Что это?
Я это тоже увидела. Передвигающийся темный комок – длинный, низкий, проворный – мелькнул в тенях в дальнем конце комнаты. Пронесся вдоль стены под окном, но вне луча лунного света, и завернул к нам, держась рядом с плинтусом.
Свист стали – Локвуд выхватил свою рапиру. Другой рукой он выдернул из кармашка на рабочем поясе тонкий фонарик-карандаш. Зажег его и высветил маленький черно-коричневый комочек.
– Всего-навсего мышь, – выдохнула я. – Маленькая. А я подумала…
– Я тоже – громко выдохнул Джордж. – Думал, она больше. Думал, это крыса.
Локвуд выключил фонарик. Как только свет погас, мышь исчезла – мы скорее почувствовали это, чем уловили ее движение.
– Выбросите из головы мысли о крысах, – сухо приказал Локвуд. – Полностью. Договорились? Ну что, поднимаемся наверх?
Но я продолжала, прищурившись, смотреть в дальний угол комнаты.
– Погоди, – сказала я. – Когда ты включил фонарик, мне показалось, что я увидела…
Я включила свой фонарь, направив луч на дальнюю стену. Да, вот они, прорезанные в штукатурке тонкие черные линии. Четкий контур двери.
Подойдя ближе, мы увидели и вмурованные в стену петли, и маленькое отверстие, в которое вставлялся ключ или дверная ручка.
– Превосходно, Люси, – похвалил меня Локвуд. – Раньше дверь могла быть оклеена обоями или заставлена, например, фальшивой книжной полкой. Обнаружить ее тогда было очень нелегко.
– Думаешь, этот проход ведет в лабораторию Бикерстафа?
– Возможно. Видишь, много лет назад ее взламывали – одна петля отвалилась. Думаю, мы должны войти.
Когда мы толкнули дверь, она открылась и просела под углом, потому что ее верхний прогнивший край отвалился от петли. За дверью открылся узкий проход, ведущий в глубь дома. Лунный свет туда не проникал. Локвуд включил свой фонарик-карандаш и быстро обвел им вокруг. Проход оказался узким, пустым и заканчивался другой дверью. Очень сильно пахло сыростью и плесенью.
Прежде всего мы измерили температуру, прислушались и только после этого осторожно протиснулись внутрь (Локвуду пришлось пригнуть голову, настолько низкой была притолока) и двинулись по короткому проходу. Шли медленно и осторожно, останавливаясь и прислушиваясь через каждую пару шагов. Ничего подозрительного. Температура упала, но лишь на самую малость. Пятен свечения смерти Локвуд не обнаружил. На грани слышимости у меня ушах пульсировал звук, такой слабый, что я не могла разобрать, что это. На потолке и пыльном полу тут и там попадались пауки, но их тоже было слишком мало, чтобы бить тревогу. Осязание, как и Слух, ни о чем мне не сообщало.
А вот Джордж как-то сник. Он медленно двигался, мало говорил, упустил несколько отличных возможностей съязвить, что было совершенно на него не похоже. Когда Джордж слегка отстал, я тихонько поделилась своими наблюдениями с Локвудом. Он это тоже заметил.
– Как ты думаешь, что это? – спросила я. – Мелейз?
– Возможно. Правда, сегодня Джордж попал в обладающее экстрасенсорной силой место впервые после того, как увидел костяное стекло. Нужно внимательнее присматривать за ним.
Из четырех обычных признаков приближающегося появления Гостя (остальные – это холод, миазмы и ползучий страх) мелейз можно считать самым коварным. Попав под его воздействие, человек начинает чувствовать тяжесть на душе, впадает в меланхолию, становится вялым и пассивным. В этом состоянии он может не заметить призрака, пока тот не приблизится к нему практически вплотную, а если и заметит, у него зачастую просто не хватает силы воли, чтобы поднять рапиру. В этом случае мелейз переходит в призрачный захват, который зачастую оказывается смертельным. Вот почему опытные агенты постоянно следят за поведением своих партнеров, именно поэтому работают командой, а не в одиночку.
Аккуратно, не привлекая к себе внимания, мы с Локвудом перестроились так, чтобы Джордж оказался между нами. Теперь мы могли защитить его с обеих сторон.
Мы подошли к двери в конце короткого коридора. Я взялась за ручку. Ладонь и предплечье пронзило ледяным холодом, и я уловила отзвук жарко споривших мужских голосов. Почувствовала аромат сигарного дыма, к которому примешивался резкий запах химикатов. Секунда – и эхо пропало.
– Уловила следы, – сказала я.
– Всем стоять очень тихо, – раздался за моей спиной голос Локвуда. – Смотрим и слушаем. Дверь не открывать.
Мы подождали в полном молчании минуту, может чуть больше.
Наконец Локвуд дал отбой.
– Хорошо, – сказал он. – Мы готовы, Люси.
Это был сигнал для меня. Я глубоко вдохнула, вновь взялась за ручку, открыла дверь и вошла в комнату.
Меня окружила непроглядная тьма. Я сразу почувствовала, что нахожусь в большом пустом пространстве. Как всегда, было искушение включить фонарь, но я переборола его и тихо стояла, прислушиваясь. Услышала, как легко закрылась за моей спиной дверь. Локвуд и Джордж молчали, но я уловила чуть слышное шарканье их ног, чувствовала их присутствие рядом с собой в темноте. Они стояли очень близко ко мне – ближе, чем обычно, – но я не винила их за это. Если честно, я была благодарна им за то, что они рядом. Боже, какая же беспросветная чернильная тьма была вокруг!
Я смотрела в темноту, но ничего не видела. Я вслушивалась, но улавливала лишь едва заметные, моментально гаснущие колебания воздуха. Я ждала, когда Локвуд даст команду включить свет.
Ждала-ждала, а он все тянул и тянул время.
– Вы готовы, оба? – спросила я наконец. – Я ничего не улавливаю. А вы?
И вдруг я осознала, что не чувствую присутствия своих товарищей ни по одну руку, ни по другую.
– Вы готовы, Локвуд? – чуть громче спросила я.
Ничего. Затем откуда-то долетел и прокатился по комнате низкий мужской кашель.
Мне стало по-настоящему страшно. Негнущимися пальцами я вытащила и включила фонарь, принялась быстро водить его лучом во все стороны.
Передо мной была просто комната, еще одно унылое заброшенное пространство с голыми стенами и пыльными половицами и оконной нишей, заложенной кирпичами. В центре стоял массивный стол с обитой металлом крышкой.
Все это меня не интересовало, поскольку я была одна. Ни Локвуда, ни Джорджа в комнате не оказалось.
