Альбрехт отмахнулся, мне показалось, что хочет сказать «Боже сохрани», но он буркнул, не оборачиваясь:
- Я же поспать…
Копыта его коня простучали ровно, четко, а из-под подков не вылетело ни ошметка грязи. В этом весь барон: как бы ни был раздражен, устал или расстроен, но дверь всегда закрывает за собой бесшумно, а конь под ним идет красиво и ровно, словно везет принца.
Впереди, как предупредил Растер, простираются владения графа Уилбура Мерскуна по прозвищу Отважный. Это в самом деле отважный и щедрый рыцарь, удачлив в сражениях, всегда с богатой добычей, почти целиком отдает ее примкнувшим к нему рыцарям, а также вассалам, себе оставляя совсем уж безделушки. Его славят, им восхищаются, под его руку охотно собираются искатели приключений.
Я слушал и понимал, что буду совсем уж сволочью, если лишу этого владетельного царька привилегий нападать на соседей, захватывать их имущество, а их самих бросать в подвалы, требуя выкупа. Неотъемлемое рыцарское право на вольности всегда защищалось особенно яро, а все строители государственной вертикали оплевывались оппозицией как современной, так и всей последующей.
- Эх, - сказал я сожалеюще, - опричнину бы завести!… Кромешников удалых… Как понимаю Ивана Васильевича, как понимаю…
Растер не понял, переспросил:
- Что делать будем?
- Мы идем по Армландии, - отрезал я, - а не по суверенным землям графа. Я - гроссграф, мне везде можно! По крайней мере, в Армландии. Ну разве что в спальни их жен нельзя.
- Значит, будет столкновение?
- Если граф восхочет, - подчеркнул я.
- Обязательно, - заверил Растер. - Обязательно восхочет! Он не зря получил такую кличку.
Я пробормотал:
- Он Отважный, но и мы не робкие зайчики.
Вступив в земли графа, я велел разбить лагерь для ночевки в хорошем открытом месте, якобы для того, чтобы к нам никто не подобрался незамеченным. Рыцари переглядывались, но никто не возразил. Ночью я велел скрытно оставить все шатры и шалаши, а самим на ночь расположиться в ближайшем лесу.
Всю ночь я терпеливо ждал, что противник подберется, используя то ли стадо коров, то ли овец, то ли будет нести впереди себя срубленные елочки, как войско Макдуфа, однако никто не нападал. Барон Альбрехт в конце концов отвел меня в сторонку и шепнул:
- Сэр Ричард, я вас понял.
- Хреновый из меня стратег, - признался я, - если понимают. Да еще сразу.
- Только я понял, - утешил он. - Только вы никому, пожалуйста, о своей задумке. Ее могут понять так… как следует.
- А что я задумал? - пробормотал я. - Да еще такое, чего надо стыдиться?
- Вы решили, что граф Уилбур нападет ночью на беззащитный лагерь и постарается перебить спящих? А мы тут и ударим на него внезапно с тыла… Не знаю, сэр Ричард, среди каких подлых народов вы скитались, но неужели вы подумали, что граф Отважный способен на такую гнусность?
Я буркнул:
- При чем здесь гнусность? Обычная военная хитрость. Хитрость на хитрость. Кто перехитрит, тот и прав.
Он покачал головой:
- Сэр Ричард, что-нибудь придумайте иное, а то и наши рыцари оскорбятся. Это же пятно на все рыцарство!
- Да ладно, - вяло пробормотал я. - Оправдываться я умею. Вся жизнь на отмазках. Свалю на ритуал. На ритуалы, кстати, можно валить все. Ритуалы не требуют объяснений.
Утром раздались хриплые призывные звуки боевых рогов. Я ощутил, как сразу тревожно забилось сердце, шерсть начала подниматься по всему телу. Что-то в этих звуках есть будоражащее, зовущее на драку, на скандал, на грубое применение силы…
В шатер вбежал взволнованный Макс.
- Сэр Ричард! Войска графа Отважного занимают позиции на поле!
- Иду.
Солнце уже поднялось над землей, но еще не над лесом, только угадывается по сиянию над ним, а над вершинками сверкают искорки. С той стороны поля выезжают с развернутыми знаменами блестящие конные рыцари на тяжелых конях, покрытых доспехами, а сверху еще и красными, оранжевыми и желтыми попонами, из-за чего всегда напоминают мне цирковых носорогов.
На вскинутых кверху длинных, как мачты кораблей, копьях трепещут под утренним свежим ветерком ярко-красные и желтые полоски материи. Я залюбовался, в самом деле красиво, торжественно и празднично. Выехали не на какую-то тяжелую и неблагодарную работу, а на поле битвы, где и честь, и слава, и можно захватить знатного пленника, что помимо опять же славы дает вполне честно заработанные деньги.
Снова заревел рог, теперь уже одиночный, вперед выехал на высоком коне крупный воин, за ним двое с копьями в руках, острия вверх, и один баннероносец с развернутым знаменем. Крупный воин, явно сам граф, с поднятым забралом, движения спокойные и полные достоинства, смотрит свысока с доброжелательным любопытством.
- Сэр Ричард? - осведомился он любезно.
Я отвесил учтивый поклон.
- Совершенно верно. Имею ли я высокую честь общаться с прославленным героем многих битв, рыцарем без страха и упрека, графом Уилбуром Мерскуном?
На его лице отразилось удовольствие, я говорил громко и отчетливо, чтобы слышали как его люди, так и мои, потому он ответил так же любезно:
- Я наслышан о ваших победах, сэр Ричард, тоже немало. Надеюсь, мы сумеем доставить вам удовольствие. Что может быть лучше для мужчины, чем скрестить копья, а затем и мечи в жестокой схватке с сильным противником?
Я смолчал, что вообще-то знаю и получше развлекухи, ответил так же торжественно и высокопарно:
- Да, благороднейший сэр! Вы абсолютно правы. Молодое поколение, к которому принадлежу и я, должно учиться на таких примерах, как надо жить.
Он осведомился с беспокойством:
- Дорогой сэр, мне кажется, что солнце будет светить вам в глаза. Это даст мне преимущества, которыми с моей стороны просто бесчестно пользоваться.
Я отмахнулся:
- Пустое, граф! Не обращайте внимания.
Он покачал головой.
- Но вы подумайте. Я могу поменяться с вами местами, я не позволю, чтобы хоть один человек в Армландии мог сказать, будто я поставил вас против солнца.
Я энергично запротестовал:
- Дорогой граф, вы не выбирали нарочито положение! Вы двигались с той стороны, мы - с этой. Так уж получилось. Заверяю вас, никто не упрекнет, всем же ясно.
Он подумал, сказал нерешительно:
- Ну, если вы так настаиваете… С другой стороны, эта утомительная перемена мест займет половину дня и утомит войско. А сейчас все свеженькие, отдохнувшие…
- Вы правы, - согласился я, - абсолютно правы! Так что не будем утомлять доблестных рыцарей такими простонародными заботами, как удобства и выгоды. Благородные люди выше таких житейских мелочей! Я рад, что встретил в вашем лице такого понимающего человека. В вас чувствуется настоящий лорд и умелый вождь благородного рыцарского сословия!
