Теперь он ничего не чувствовал — совсем ничего, как советовала мать, и мог выйти отсюда, вернуться в мир и продолжать…
Делать то, что необходимо.
Он и делал — раз, другой, третий, снова и снова. Еще целых шесть лет он убивал по приказу Дармута.
Тишина окружала его.
Лисил вдруг осознал, что сидит у стены в спальне, которую делил с Магьер.
Лисил вскинулся в холодном поту, и в сознании его все смешалось. Где он — в трактире Брета? Или по-прежнему в погребе?
В замешательстве он вскочил. Что за чушь? В погребе Магьер не было. И не слышно, как Малец скребется наверху, в кухне. Лисил глянул на потолочные балки, затем себе под ноги — обычный дощатый пол, вовсе не утрамбованная земля, как в погребе.
И все же ему нужно в погреб — чтобы тело и разум онемели от холода, чтобы ничего не чувствовать, ничего… Ему жарко, а хочется холода. Лисил содрал с себя мокрую от пота, прилипшую к телу рубашку — и ощутил, как холодит кожу стылый воздух.
В комнате было темно, и даже своим эльфийским зрением Лисил едва различал, что его окружает.
Что-то здесь было не так. Не было ни бочонка, ни ящика, ни мешков с овощами. Не было и кровати, на которой спали он и Магьер. Теперь Лисил видел только витые столбики огромного ложа под балдахином и слышал глубокое дыхание спящего человека.
Он должен защитить отца и мать. Должен сделать то, что необходимо. Скорчившись, затаившись в углу, Лисил дивился, отчего спальня предателя кажется ему такой тесной, — и тем не менее он точно знал, где находится. Знал, почему навек, до скончания времен затаился в этой темноте, вслушиваясь в чей-то последний вздох.
Не важно, что стало с Хеди Прога. Не важно, что стало с ее матерью и двумя младшими сестрами. Он всегда, до скончания времен будет делать то, что необходимо.
Лисил выдернул из ременных ножен на запястье стилет.
* * *
Магьер с маленьким фонарем в руках стояла на верхнем этаже трактира. Из-под двери спальни не пробивался свет, стало быть, Лисил не удосужился зажечь свечи. Если он уже спит, Магьер не хотела потревожить его. Сон Лисила редко бывал мирным, но все же принес бы ему некоторое облегчение после всего, что ему пришлось пережить за последние дни.
Она закрыла створку фонаря, чтобы уменьшить свет, и, собравшись с духом, осторожно приоткрыла дверь. Тусклый свет фонаря, выбившись из-за створки, высветил смутные очертания пустой кровати.
— Лисил! — шепотом позвала Магьер.
Краем глаза она уловила движение слева. Смутный силуэт, пригнувшись, проворно метнулся к кровати.
В Магьер тотчас проснулись дампирские инстинкты, и ее зрение обострилось. Смутный силуэт во тьме обрел четкие очертания.
Лисил, обнаженный по пояс и со стилетом в руке, замер на корточках, повернув голову на ее голос. Ночным зрением Магьер видела, как сверкают янтарным огнем его глаза. Взгляд их, остановившийся на Магьер, был пустым и бессмысленным, смуглый торс полуэльфа лоснился от пота.
Магьер похолодела.
Лисил, как был, на корточках развернулся к ней, низко опустив голову, — точь-в-точь хищник, приготовившийся к прыжку.
— Тебя не было там, — прошептал он. — Мне нужно закончить дело.
— Лисил! — Магьер резким движением открыла фонарь и вскинула его перед собой.
Поток света ударил в лицо Лисилу, и он отшатнулся, прикрывая рукой глаза. Потом попятился от кровати в угол и, прижавшись к стене, выставил перед собой стилет.
— Тебя не было там… тебя нет здесь, — хрипло прошептал он. — Меня ждут… отец, мать…
Магьер мельком глянула на узкое лезвие стилета, которое было направлено на нее, и снова перевела взгляд на Лисила. Грудь его тяжело, судорожно вздымалась, вбирая и выталкивая воздух, и с каждым его вздохом Магьер становилось все страшнее.
Взгляд Лисила на миг метнулся к кровати.
Что он видел там такого, чего не могла разглядеть она? В комнате никого нет, кроме них двоих. Магьер вспомнила ночь, которую им всем выпало пережить в древинском лесу. Мертвец-чародей по имени Вордана обрушил на них их же собственные страхи, погрузил каждого в иллюзорный кошмарный мир, отрезав от мира настоящего.
Но ведь Лисил видит ее, знает, кто она такая, хотя и не верит, что она стоит перед ним.
— Снова и снова… — прошептал Лисил, ткнув стилетом в воздухе в сторону Магьер. — И так всегда. Всегда — то, что необходимо!
Он глянул на кровать, и вид у него был такой, словно он должен что-то сделать, а если не сделает, то расстанется с жизнью. И тем не менее Лисил не двигался с места — так и замер, скорчившись, в углу.
Это не чародейство, не магия. Это безумие. Магьер стало так страшно, что она едва не бросилась к Лисилу. Он все глубже погружался в мир своего прошлого, а она не знала, как последовать за ним в эту бездну, как вызволить его оттуда.
Магьер вдруг осознала, что ее трясет, и поставила фонарь на пол, испугавшись, что может выронить его. Во рту у нее пересохло так, что она не могла сглотнуть.
— Тебя не было там, а я должен это сделать, — упрямо повторил Лисил. От обильного пота пряди спутанных волос прилипли к его лицу, точно щупальца. Он зажмурился с такой силой, что лицо его исказилось. — Убирайся вон!
— Нет! — рявкнула в ответ Магьер. — Я здесь, Лисил, здесь… посмотри на мбня!
Лисил тотчас открыл глаза, и в них вспыхнула неприкрытая злоба. Вдруг его лицо расплылось перед глазами Магьер, и она ощутила, как по щекам текут слезы. Она сделала шаг — крохотный шажок — к Лисилу.
— Я не уйду, — твердо сказала она. — Мы одни. Мы в своей комнате, в трактире Брета.
С этими словами Магьер метнулась к Лисилу и крепко схватила его за запястье.
Лисил не попытался ткнуть в нее стилетом, но каждый мускул в его теле напрягся, сопротивляясь стараниям Магьер опустить его руку с оружием. Он даже задрожал от напряжения, пытаясь оттолкнуть Магьер свободной рукой. Она и не подозревала, что он настолько силен.
Горло ее обжег дампирский голод, и с его пробуждением Магьер сравнялась силой с обезумевшим Лисилом. И вместе с голодом в ней проснулся страх — она ужаснулась при мысли о том, что может натворить. Челюсти заныли. Магьер стиснула зубы, борясь с преображением. Дампирская суть овладевала ее плотью, зрением — и белые волосы, янтарные глаза Лисила запылали во тьме нестерпимо ярким огнем.
Боль, которую испытала Магьер, видя страдания Лисила, сознавая, что теряет его, — вся эта боль обратила ее дампирский голод в ярость. Она страстно желала изорвать… нет, изодрать в клочья призраков прошлого, которые мучили его.
— Не бросай… меня! — с трудом выговорила она. — Вернись!
