«Немного беспокоюсь, оставляя тебя одного. Они обещали, что привыкания не будет. Солгали, очередная заведомая ложь, но там, куда вы отправитесь, ампул не достать. Главное, выдержи первое время. Выживи, Фома, хотя бы для того, чтобы это мое предательство получило хоть какое-то оправдание. Выживи, если не ради себя, то хотя бы ради меня, может, тогда в аду мне станет немного легче. В рай предателей не берут.
Вот, кажется, и все, больше сказать нечего.
Удачи, нам обоим».
Дорога широкой каменистой лентой спускалась вниз, отвесные стены поднимались к темнеющему небу, на котором солнце казалось полуразмытым пятном темно-желтого цвета, а Фома впервые за долгое время не думал о том, как ему выжить без искусственного счастья из стеклянных ампул с синей маркировкой.
Как-нибудь выживет. Уплачено. Вот только сумеет ли он когда-нибудь вернуть этот долг? Вряд ли.
— Эй, ты чего там, плачешь что ли? — В голосе возницы, имени которого Фома не удосужился спросить, звучало сочувствие. — Совсем, видать, тебя поломали, если аж до слез… ничего, приедем на место, заживем как люди… Януш — он настоящий генерал, наш, не из этих тварей, как сказал, так и сделает. Так ты говоришь, там степь? Это хорошо, лошадок разводить можно будет… я лошадок люблю, хорошие они, не то, что люди.
Вальрик
Серо-багровые тона в зале суда наводят тоску, ожидание утомляет само по себе, а ждать приговора утомительно вдвойне. Но не страшно, страх остался где-то невообразимо далеко, может в Саммуш-ун, может, в Ватикане, а может и вовсе на Проклятых землях, кто его знает. Вальрику было скучно. Он закрыл глаза и мысленно начал перечислять предметы обстановки в зале суда. Стол судьи, огромный, длинный, темно-коричневая древесина, покрытая блестящим лаком. На столе красное покрывало, бронзовая — согласно старинной традиции — чернильница, молоток, кожаная папка, ручка. Слева — стол секретаря, он поменьше и пониже судейского, а вот бумаг на нем раза в три больше.
На противоположной стене герб Великой Империи Кандагара, государственный флаг и вычерченные прямо на стене слова государственного гимна. Интересно, читает ли их кто-нибудь? Но написано красиво, буквы ровные, изящно-скругленные, заглавные выделены красным, а основной цвет — синий.
Синий на сером совершенно не смотрится.
Наконец, неприметная дверь за судейским столом открылась, и в зал вошел судья. Не дожидаясь напоминания от охраны, Вальрик встал.
— Обвиняемый может сесть, — голос у судьи скрипучий, лишенный даже намека на эмоции, и запаха никакого. Это было неприятным сюрпризом и в самый первый день Вальрик, обнаружив, что не способен «слышать» судью, растерялся.
— Обвиняемый признает свою вину и просит о снисхождении. Учитывая тот факт, что данное преступление было совершено в порядке самообороны, да к тому же гражданином другой страны, суд понижает статус преступления до желтого пункта и обязует обвиняемого возместить ущерб, нанесенный Великой Империи в следующем размере: повреждения, нанесенные имуществу граждан — тысяча триста двадцать юаней. Физический ущерб, нанесенный гражданам, находившимся на момент драки в таверне «Аюма» — одиннадцать тысяч двести пятьдесят два юаня. Оплата работы ликвидаторов — сто сорок семь юаней. Долг убитого гражданина перед Великой Империей — сорок три тысячи шестьсот семьдесят два юаня. Итого пятьдесят шесть тысяч триста девяносто один юань, и судебные издержки в размере десяти процентов от названной суммы. Решение окончательное, обжалованию либо изменению не подлежит. Обвиняемый не имеет права покинуть пределы Великой Империи Кандагар до тех пор, пока необходимая сумма не будет внесена на счет Магистратуры города Деннар.
— А где мне деньги взять?
— Обвиняемый имеет право обратиться за помощью в Посольство Святого Княжества. Дело закрыто. Суд напоминает, что если в течение шестидесяти дней после вынесения приговора, на счет Магистратуры города не поступит первый взнос, то против обвиняемого будет выдвинуто обвинение в неподчинении приговору суда.
Игр ждал у входа. Увидев Вальрика, он задал один единственный вопрос:
— Сколько?
— Пятьдесят семь тысяч плюс судебные издержки, — теперь сумма казалась еще более внушительной, чем сразу. Пятьдесят семь тысяч юаней… заработок охранника каравана составлял триста юаней, и то получить их Вальрик мог лишь по возвращении в крепость. Раздобыть подобную сумму здесь, в Империи — нереально, впрочем, на это Вальрик не рассчитывал.
Игр семенил рядом, то и дело вздыхая, точно в случившемся была его вина.
— Ну и чего делать станешь? Можно, конечно, к Этияру пойти, попросить. Скажешь, что отработаешь.
— Пятьдесят семь тысяч?
— Ну да, ну да… плохо… а я ведь говорил, чтоб осторожнее был. Слушай, говорят, будто ты голыми руками его. Правда?
— Случайно получилось.
— И что он здоровее тебя был, и будто из ветеранов, тоже правда?
— Здоровее, — согласился Вальрик. — Про ветеранов не знаю. И вообще не хотел я, силу не рассчитал, думал, он покрепче, а тут… ветеран. Вот у нас Штус-Громила из ветеранов, вот его-то одним ударом на тот свет не отправишь, а это… тьфу.
Игр кивает, вид у него задумчивый, расстроенный, пожалуй, более расстроенный, чем у Вальрика. В «Кошечке» царит привычный полумрак, посетители в полголоса переговариваются, на них с Игром никто не обращает внимания. Игр отыскал свободный стол и, заказав пива и обед, поинтересовался:
— Слушай, а с оружием ты тоже умеешь? Нет, ну я знаю, что умеешь, раз Элияр тебя в охрану взял, но интересно просто, насколько хорошо.
— Нормально.
— А показать, если понадобится?
— Зачем?
— Ну… есть один человек, который мог бы тебе помочь, но просто так он ничего делать не станет. Я ничего не обещаю, я поговорю с ним, порекомендую… только ты уж не подведи, человек серьезный.
Серьезный человек оказался мелким суетливым и похожим на всполошенную мышь. Очень всполошенную мышь. Глянув на Вальрика, он нахмурился.
— Этот что ли?
— Этот, камрад Суфа, этот. Вы не смотрите, что щуплый, он голыми руками человека убил, свернул шею, как цыпленку…
Вообще-то щуплым Вальрик себя не считал, ну да Игру виднее.
— Голыми руками? Ну-ну… выйдем, что ли?
Задний двор «Кошечки» представлял собой залитую бетоном площадку, подпираемую с одной стороны серой городской стеной, с другой — стеной трактира.
— Видишь этих двоих? — поинтересовался Суфа, при этом обращался он непосредственно к Вальрику, а Игра словно бы и не замечал. — Это мои охранники, продержишься минут пять, поговорим. Нет — сам понимаешь, со слабыми связываться мне смысла нету.
