«Вот тебе и мирный вечер», — с тоской подумал киммериец. Лало и Элаши разглядывали Кривоносого. Видно было, что шея того сломана, скорее всего, у него был проломлен и череп. Кривоносый лежал совершенно неподвижно.
— Он мертв, — прервала молчание Элаши.
Конан подошел к ним. Все прочие посетители сидели совершенно неподвижно, боясь даже пошевельнутся.
— Что-то не доводилось мне видеть такой борьбы, — заметил Конан. — Чудеса да и только.
Улыбка Лало стала еще шире.
— Меня научили этому в Кхитае. Я прожил там несколько лет. Сами китайцы называют эту борьбу джит-джит. Если ты овладел ею, тебе не страшен никто. При этом ты можешь и не обладать особенной силой.
— Любопытно, — задумчиво произнес Конан. — Но, думаю, ты сам повинен в том, что тебе пришлось демонстрировать перед нами свое искусство.
— Все правильно, — согласился Лало. — Видишь ли, на мне лежит проклятье… — Он посмотрел на лежавшие перед ним трупы. — Я справился бы с ними и сам, и все же я вам благодарен за поддержку. Может быть, вы позволите присесть за ваш столик?
Конан посмотрел на Элаши. Недолго думая та кивнула. Ну конечно же… придется согласиться и ему. Впрочем, Конан был заинтригован Лало не меньше, чем Элаши.
— Я рос в горах на востоке Заморы, — начал свой рассказ Лало. — Я был совсем еще ребенком, когда местный колдун ополчился на моего отца. Он был чрезвычайно искусен, этот маг. Ему ничего не стоило иссушить посевы или наслать порчу на наш скот или на нас самих. Но он решил поступить иначе. Он наложил проклятье на меня и моих братьев.
Лало на минуту замолчал и приложился к кружке с вином, Улыбка не сходила с его лица.
— Мои братья, — а их у меня было трое — умерли в течение двух лет, не выдержав тяжести проклятия. Я же покинул отчий дом и через Восточную Пустыню перебрался в Кхитай. Однако и это не помогло мне — чары от этого ничуть не ослабли.
Элаши ловила каждое слово Лало. Конан же почувствовал себя не в своей тарелке. Магия и все связанное с нею пугали его. Впрочем, он продолжал слушать рассказ Лало с интересом.
— Именно там, в Кхитае, — продолжал Лало, — я и изучил ждит-джит. Кхитайцы — большие мастера по этой части. Проклятье, однако, заставило меня покинуть и их гостеприимные земли. Я не могу долго находиться в одном месте — больше пары недель меня никто не выдерживает.
— Что же это за проклятье? — спросил Конан.
— Я всегда улыбаюсь, — ответил Лало. — И я не могу не подшучивать на другими. Ну это так — к слову; тебе, Конан, этого не понять.
— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Конан.
Элаши легко тронула его за руку.
— Проклятье, Конан.
Конан взял себя в руки.
— Куда уж мне с моими цыплячьими мозгами.
Улыбающийся человек вздохнул.
— Что верно, то верно. Лишить меня колкостей все равно, что заставить женщину замолчать. Ты можешь себе то представить?
— Как это ужасно! — пробормотал Элаши.
— Вы вступились за меня, не испугавшись и головорезов Харскила, а я, признаться, могу и вам наговорить такого, от чего у вас голова кругом пойдет.
— Кто такой этот самый Харскил? — спросил Конан.
— Он скорее не «кто», а «что», — ответил Лало. — Харскил Лоплейнский — гермафродит: он и не женщина, и не мужчина.
Элаши вздрогнула.
— Вы что, встречались с ним? — удивленно спросил Лало.
— Да, — кивнул Конан. — Он и его люди устроили на тропе засаду. Послушай, Лало, а он случаем не сумасшедший?
— Сумасшедший? Да ты, я смотрю, и впрямь идиот!
Конан вспыхнул, но тут же совладал с собой, вспомнив о проклятье, наложенном на этого бедолагу.
— Этот самый Харскил решил во что бы то ни стало завладеть моим мечом. Из-за этого он лишился всех своих людей.
— Вот оно в чем дело! Нет, к сожалению, это не так — его рассудительности и расчетливости позавидовали бы и кхитайцы! Харскил тоже проклят, но повинен в этом он сам. Некогда он был парой любовников — мужчиной и женщиной. Изведав все мыслимые утехи, они решили прибегнуть к магии, чтобы испытать то, что обычно неведомо людям. Они выкрали у колдуньи книгу, но, творя заклинания, в чем-то ошиблись. Вряд ли они хотели сблизиться настолько.
— Понятно, — кивнула Элаши. — Но только при чем здесь меч Конана?
— Все очень просто. Существует особое колдовство, которое может позволить Харскилу вновь стать мужчиной и женщиной. Одна из непременных его принадлежностей — меч смельчака, обагренный его кровью. Как, наверное, вы понимаете, смельчаки в наших краях давно перевелись, теперь он охотится за чужеземцами.
— У меня было такое чувство, что ему нужен не только меч, — пробормотал Конан.
— Только не подумай, что он решил мозгов у тебя призанять, — усмехнулся Лало. И тут же добавил: — Ты только на меня не обижайся.
Конан покорно кивнул. В конце концов, от Элаши ему доводилось слышать и не такое.
Лало сообщил им о том, что ему пришло время уходить отсюда. Конан и Элаши тоже не собирались задерживаться в этой деревушке. Лало посоветовал Конану быть настороже. Харскил имел возможность убедиться в отваге киммерийца и потому мог избрать его очередной своей жертвой.
Конан и Элаши направились в отведенную для них комнату.
— И как то ты стерпел все эти оскорбления? — подивилась Элаши.
— Я все думал о том, почему это он тебя решил не трогать, — невозмутимо ответил Конан.
— У него была мишень покрупнее, — фыркнула Элаши.
— Поразительно — до чего же вы друг на друга похожи! Вот уж с кем бы ты ладила, так это с ним.
Элаши вдруг разобиделась. Конан же даже бровью не повел — он уже начинал привыкать. Однако, стоило ему лечь на кровать, как она легла рядом, тут же забыв обо всех своих обидах. Конан покачал головой и довольно хмыкнул.
Глава III
Глубоко во чреве Гроттериума Негротуса Катамаи Рей положил перед собой волшебную кварцевую пластинку. Уставившись в магический кристалл недвижным взглядом, он сосредоточил все свои мысли на будущем.
Кристалл побелел, словно наполнившись туманом, и неожиданно у самого его края появилось мужское лицо. Голубоглазый, черноволосый мужчина смотрел прямо в глаза Рею, и не подозревая о том, что за ним кто-то наблюдает.
Рей сделал на кристаллом несколько пасов, но тот продолжал оставаться молочно-бледным. Он повторил пассы несколько раз, но это ничуть не прояснило картину — как и прежде, видна была только голова мужчины.
— Чтоб ты треснул, камень проклятый!
В ответ на проклятье кристалл померк так, что разглядеть на нем что-либо было уже решительно невозможно.
Извергая проклятья, Рей отвернулся от упрямого камня. На сей раз ему удалось увидеть хотя бы это, обычно камень и вовсе отказывался повиноваться. Теперь он знал, что угроза его владычеству исходит от этого молодого человека. Ну что ж, он знал, как приготовиться к встрече с ним.
