Хм… я точно не переборщила с выспренностью? Не, вроде нормально, в лучших местных традициях. Менестрели бы удавились от зависти.
Останусь в живых — продам кому-нибудь эту обвинительную речь. Если Хамек не опередит.
— Эээ… очень интересно, — Чёрный Палач явно забавлялся. На лице Кеоссия застыло вежливое недоверие. Всё-таки, кому он подыгрывает? — А доказательства у вас, леди Крим, есть?
Нету, и ты это прекрасно знаешь, железяка паскудная!
— Разумеется, есть, лорд Имарра! Конечно, целомудренной женщине нехорошо говорить о подобном, — я нацепила на лицо самую гнусную ухмылочку, — но злокозненные подлецы оставили следы на месте убийства. У них красивые сапоги, поглядите-ка! Красивые сапоги, резная подошва…
— Замолчи! Не смей клеветать!
О-па, до лорда Уртама, кажется, дошло.
Вот прямо сейчас заткнулась и начала вышивать. На пяльцах. Розочки.
— Продолжайте, леди Крим.
— Страшное дело свершилось там, где его меньше всего ждали, — так, пафос надо поумерить. А то возвышенно-гневное описание деревянной конструкции с дыркой в полу вызовет что угодно, кроме правильной реакции. Точнее, единственно верную реакцию оно и вызовет. Веселить народ пока рано — все усилия пойдут насмарку!
Я скорбно поджала губы, сменила тон с обличающего на грустно-проникновенный.
— Мне, простой женщине, не понять, как воины могут наносить столь жуткие оскорбления друг другу. Но Тельвиса убили в отхожем месте!
Переждать возмущённый гул. Да, нехорошо это, мочить в сортире, здесь таких шуточек не любят. Теперь повысить голос и добавить трагичности:
— Объяснять ли, где был оставлен след красивого сапога с рифлёной подошвой? Воистину, подобное тянется к подобному!
Кульминация. Лорда Уртама колотит, дорогой супруг смотрится воплощением мировой скорби, парни за моей спиной готовы полезть в драку прямо сейчас и плевать им на численный перевес противника. В стане врага хаос и смятение, и вот он — возмущённый крик!
— Брехня! Там чисто всё было!
От облегчения у меня подкашиваются ноги. Но рано, Яночка, рано. Роль надо доиграть.
Гнусная ухмылка возвращается на лицо сама.
— Действительно. Там было чисто, в этом неназванном мною месте, где никто из людей Маркинуса Уртама не бывал. Видимо, боги подсказали крикнувшему, что никаких следов не осталось? Воистину, богам подвластно всё!
И уже другим, жёстко-деловым тоном, разворачиваясь на Кеоссия:
— Нужны ли ещё доказательства, лорд Имарра?
Скепсис на длинном, породистом лице сменяется бесстрастием… да, его самого. Палача.
— Я услыхал достаточно. Я принимаю обвинение. Ты убийца, лорд Уртам. Ты ничем не лучше лорда Крима, и я засвидетельствую это в столице.
— Божий суд! Требую божьего суда!
Так. Чего-то я не понимаю в жизни. Особенно в средневековой.
Строго говоря, в любом нашем суде такого рода подстава шла бы, в лучшем случае, косвенным доказательством. Но не здесь. Здесь судят лорды… и главный судья — Ваирманг.
— Отвергаю обвинения этой грязной девки! Пусть небеса решат, кто прав, кто виноват.
— Да очистишься ты кровью, ублюдок! Лорд Имарра, я согласен на божий суд.
О, возлюбленный мой супруг изволили подать голос. Роннен доволен, очень доволен, даже не скрывает, паскуда. И кажется, причины есть.
Веские.
Люди Маркинуса ещё гудели — кто гневно, кто сочувственно, кто понимающе, — а их вожак уже шёл на бой. Лицо бесстрастное, но я видела его глаза. Безнадёга. Жуткая, глухая безнадёга.
Вот этого, значит, Роннен и добивался. Поединка, который он наверняка выиграет. Не может не выиграть, потому что мысленно лорд Уртам уже проиграл.
Одна подстава заменена другой. Одни выживут, другие умрут. На сей раз среди выживших окажусь я. Всё правильно. Единственно возможный вариант. Но противно до чёртиков.
Успокойся, Яночка. Если ты можешь философствовать о мерзости бытия, вместо того, чтобы валяться с распоротым брюхом, значит, дела не так плохи. Занимаем место в первом ряду и смотрим на поединок.
Безопасней, конечно, ряду в шестом-седьмом, да кто ж меня спросит…
— Да будет по вашему слову, славные воины!
Ну естественно. Добившись своего, Ваирманг может и не так ещё обозваться. Понятно, что ритуальная фраза. Но уж больно издевательски звучит!
Вассалы Роннена и наёмники Маркинуса кое-где расступились, кое-где, напротив, сгрудились, образовав почти идеальный круг. Лорд Уртам слез с коня, начал разминаться. Возле него тут же замаячила призрачная фигура.
— Комальторн, — Айсуо здорово меня напугал, появившись за плечом и жарко зашептав в ухо, — фамильный меч рода в третьем поколении…
— Брысь отсюда, придурок, — не поворачиваясь, бросил Ваирманг. Ну да, не стоит людям видеть оружие непутёвого наследничка Великого Патрона в руках у странной девки…
Минуточку. Чёрный Палач заботится об Айсуо?
Или обо мне?
Всё чудесатее и чудесатее. Некстати вспомнился банковский служащий, погоревший на подделке документов. Он страшно удивился тому, что мент читал Кэролла. Не почитаешь тут, с мамой-учительницей языка и литературы!
О чём угодно думать, как угодно рефлексировать, лишь бы отвлечься от того, что перед глазами!
Роннен и Маркинус прочли молитву Кейлану Ворону и вступили в круг.
Совершенно не похоже на фильмы. Противники долго стояли друг напротив друга, покачивали мечами… Примеривались. Наконец у лорда Уртама сдали нервы.
Атака. Скорости запредельные, я уже не разбираю, кто рубит, кто уклоняется… Круг разорван, воины отскакивают, Нен-Квек что-то шипит, отталкивая меня в сторону. Падаю, вскакиваю, пытаюсь разглядеть дерущихся, но не могу — мужчины уже сгрудились, закрыв обзор. Короткий, оборванный вскрик. Небо, чей?! В случайный просвет вижу, как Маркинус Уртам падает, из культи хлещет кровь, меч валяется рядом, Роннен делает шаг назад… Облегчённо выдыхаю. Хорошо. Всё закончилось хорошо.
И в этот миг скельра спятила.
Потом Ваирманг сказал, что её держало заклятье личной преданности; Роннен, убивая Маркинуса, не мог знать… Но рёв зверюги заставил некоторых лошадей встать на дыбы. Скельра мотнула головой, оборвала привязь — треск хорошо выделанной кожи я запомнила надолго — и бросилась на моего мужа. Хвостом тварь мимоходом подсекла одного из вассалов Уртама. Человек свалился искалеченной куклой: нелепо вывернутая нога, голова под неестественным углом…
— Живые мечи! — Кеоссий на мгновение показался мне не придатком Ваирманга, а суровым воином. Раньше, небось, таким и был. — Её возьмут живые мечи!
— Все назад! — Роннен беспокоился о своих, но отпрянули и люди Маркинуса. Понять можно: лорд мёртв, денег не заплатят… — Бегите отсюда, спасайтесь!
