— Это не ужасно, это вполне обыкновенно. Придут демоны, сожрут людей, зло в этом мире превысит положенный уровень, и он рухнет. Потом из его обломков образуется новый мир, появятся люди, животные и снова начнется постепенное падение, до нового прихода демонов и очередного разрушения. Этот круговорот вечен, и никто не в состоянии отменить его.
— Возможно, однако нет ничего плохого в том, чтобы отсрочить приход зла.
— Плохое, хорошее, для меня в этом нет никакого смысла, но так и быть, если мы сумеем вернуть украденную силу ордена, я отброшу полчища Хиввы обратно в их урочища. Скажем... на триста лет.
Под потолком пискнули и устроили склоку летучие мыши. Выбитые в камне руны светили тусклым зеленоватым светом.
— Смотри, ты снова напрасно выплескиваешь силу — руны это видят.
Старик взял стоявший у стены посох, поднес его к рунам и осушил их — сполохи прекратились. В отличие от Харара, он знал цену силе.
Потом снова погрузился в состояние отрешенности.
Стараясь ступать тише, Харар вернулся к входу и посмотрел в сторону озера. Искупавшись, люди выбирались на берег и одевались.
Как и следовало ожидать, в город колонну не пустили и загнали невольников в загон для скота в одном из пригородов.
Никто не роптал, еду и воду дали вовремя, а остатки старого навоза, не убиравшегося годами, образовали в загоне подобие подушки, на нем было мягко сидеть и даже спать.
Питеру снился жуткий старец в черной хламиде, он все пытался подобраться ближе и заглянуть в глаза, однако Питер чувствовал, что это для него смертельно опасно, и отворачивался, однако старик вновь и вновь появлялся именно там, куда смотрел Питер.
В середине ночи вдруг послышались крики, шум борьбы, зазвенела сталь. Собаки залились лаем, потом все стихло.
Охранники переполошились и побежали вокруг с факелами, невольники тоже проснулись и вертели головами.
— Что случилось? — спросил Питер.
— Вот уж не знаю, — ответил Крафт, почесываясь. — Может, кто сдуру бежать решил? Густав здесь?
— Здесь я.
— Ну тогда кто-то другой.
— Тише, кажется, голос капитана...
Все замолчали, прислушиваясь. Действительно, капитан распекал охранников. Потом заговорил лейтенант Горн, однако слов было не разобрать.
Невольники заснули, а утром все прояснилось — по ту сторону ограждения лежали три залитых кровью тела. В предрассветных сумерках трудно было понять, кто это, но когда рассвело, тела опознали. Убитыми оказались Рафтер и двое его сообщников. Спиросу удалось разговорить одного из охранников, и тот поведал, что ночью эти трое решили сбежать, удавили, правда, не до смерти, одного из охранников и выскользнули за ограду. Однако Рафтер не хотел уходить просто так, он решил убить капитана, чтобы посчитаться за тот случай на учебном поле и за то, что пришлось из-за него травить себя до кровавого поноса. Но бандиты переоценили свои силы, фон Крисп спал чутко и под боком всегда держал обнаженный меч. Рафтер успел лишь пару раз взмахнуть похищенным у охранника оружием и был убит, та же участь постигла и двух других, потому так быстро все и прекратилось.
Разумеется, досталось сержанту охраны. Фон Крисп пообещал следить за ним, чтобы вздернуть сразу, как только случится что-то подобное.
Весь день был посвящен отдыху, для невольников натянули привезенный из города навес, под ним тоже было жарко, зато воды можно было пить сколько угодно. Люди сидели на земле и тупо таращились в пространство, посасывая сухари и пережевывая курагу. Некоторые спали.
Тем временем капитан фон Крисп решил развеяться. Оставив за себя лейтенанта Горна и еще раз высказав провинившемуся сержанту все, что он о нем думает, фон Крисп вскочил в седло и поехал в город — промочить горло. По такому случаю слуга выдал ему чистую сорочку и начистил сапоги.
Гринвальд был куда больше Лонгрена и являлся последним городом по дороге на юг, в архитектуре и городском устройстве которого проявлялись обычаи и жизненный уклад просвещенного севера. Далее на юг начинались земли, присоединенные к империи совсем недавно — каких-то пятьдесят лет назад, когда имперские легионы методично таранили приморские княжества, прорываясь к Савойскому морю.
Проезжая по улицам, фон Крисп дивился смешению культур севера и юга. Дома стояли под черепичными крышами, однако их стены были выложены изразцами, многие горожане носили широкополые шляпы, отдавая дань традициям севера, но одежды предпочитали свободные, что было необходимо в здешнем жарком климате. Телеги здесь запрягали не лошадьми, а мулами, раскрашивали спицы колес кто во что горазд, притом что многие из колес из-за плохого досмотра едва держались на осях, но внимание на такие пустяки здесь не обращали: главное — нарядный вид.
Над всеми экипажами были устроены козырьки, затянутые материей согласно достатку владельца. С козырька в обязательном порядке свисали разноцветные кисточки и даже ленточки, фон Крисп по незнанию предположил, что в городе праздник, но, приглядевшись, убедился в ошибочности этого предположения.
Заметив вывеску с дымящимся чайником, а рядом коновязь под навесом с полудюжиной лошадей и оборванного сторожа, капитан решил остановить выбор на этом заведении. Оно показалось ему солидным, в такие не ходят жулики и наемные убийцы.
Едва фон Крисп остановился напротив заведения, сторож вскочил с камня, на котором грел свой тощий зад, и с невероятной проворностью подскочил к гостю:
— Прошу вас, господин! У нас самое лучшее вино, мясо молодого барашка! Сладкий шибаб и зеленый чай с коровьим салом!
Капитан спустился на землю, отдал повод в руки оборванца и уточнил:
— Ты хотел сказать, с коровьим маслом?
— Нет-нет, настоящее коровье сало прямо со шкуры!
— Спасибо, братец. Присмотри тут за коняжкой, отпусти подпругу и дай ему воды, он к здешнему климату непривычный.
С этими словами капитан сунул сторожу медную монетку в два крейса. У того от неожиданности вылезли на лоб глаза, видимо, к такой щедрости тут не были приучены.
«Чем дальше на юг, тем ниже цены. Это я уже знаю», — отметил про себя фон Крисп, толкая двустворчатые двери, окрашенные в голубой цвет и снабженные окошками в виде сердечек.
Поначалу ему показалось, что в зале слишком темно, однако выскочивший будто из ниоткуда приказчик в желтой шелковой рубахе тотчас отвел его к удобному столику, на который через отверстие в стене, забранное частой деревянной решеткой, падало достаточно света.
— Одну минуту, хатиб, сейчас все будет, — пообещал приказчик и, низко поклонившись, убежал, лавируя между массивными изразцовыми колоннами.
