— Цеховые уложения не велят и указы княжеские. Промеж градов с товаром ездить — то дело купеческое, не наше. Купцы-то в ватаги собираются, одним обозом альбо стругами по рекам, да и стражу купно наймуют. Только обозы те не в каждую деревню заезжают: их-то ноги кормят, потому как чем быстрее с ярмарки на ярмарку попадают, тем больше выручки имеют… Да и не любят седлаки у купцов брать: те цены вдвое, а то и впятеро против наших городских поднимают, да и снопы те в оплату брать отказываются. А городскому мастеру, как мне, к примеру, далее мили от стен что-то продавать испокон веку настрого возбранено! Ото ж.
— Да… Странные порядки…
— Древние порядки: испокон веку от пращуров наших так ведётся. Наше дело — ковать, седлаков — пахать, панов-рыцарей и иных волохов да кметов — воевать да землю оборонять, ну а уж святые отцы, как водится, за нас, грешных, молятся да на путь истинный наставляют. Так от века ведётся и довеку будет, ото ж!
— Что-то не заметно, чтобы паны сумели защитить славянскую землю от азиатских захватчиков в прежние времена! Вот, к примеру, я: ходил дорогами, а вдоль шляха — сплошь покойники лежат. И ладно бы мужики одни: бабы и дети мёртвые там же. Полонянников, говорят, гнали… В пути познакомился с человеком, из тех, что в хашар монголы позабирали, в бой за ханов идти. Так он сколько битв прошёл невредим, а раз как-то решил за арбалет взяться, посмотреть, как бьёт иноземное оружие. Тут ему монголы руку-то и отрубили… Сейчас по дорогам бродит, милостыньку промеж добрых людей выпрашивает. Добро ли дело?
— Чего ж доброго…
— Вот и я об том гутарю. А паны… Да что паны! Вон, на той неделе монголы одного такого пана прямо на дороге подстерегли, слугу, что с ним был, убили, а самого огнём пытали. Так что паны не только простой народ — сами себя порой защитить не могут! Только подати с нас дерут да богатством своим кичатся.
Собеседники переглянулись, Новак, покхекав, кивнул:
— Ты гляди, Янек… Новый-то твой сосед хоть молод, да своё понимание имеет…
— Ото ж. Але ж за такое понимание в наше время могут и на Соборную площадь отволочь, чтоб с колеса на град богоспасаемый полюбовался.
— Верно. Ты, мастер Макс, говори, да знай, кто слушает… И среди апостолов Иуда ведь нашёлся, так что рцы помене, слухай поболе. А то и сам княжьим катам в расспрос попадёшь, и нас не помилуют. Понял ли?
— Понял, мастер Кшиштоф, как не понять. Благодарю за предупреждение.
— То-то. Вот только благодарность — благодарностью, а пиво — пивом. Что-то в кружках дно проглядывает… Наливай!
… Вновь и вновь покидает чоп отверстие в бочонке, вновь и вновь пивная струя бьёт в глиняные кружки. С пятого на десятое перескакивает разговор:
— Всем нам нужно друг за дружку держаться. Ты мне поможешь, я тебе. Колхозом. Верно говорю, братья-славяне?
— Верно. Соломину и ветер сломит, а сноп богатырь не поломает. А что за "колхоз" такой?
— Ну, как вам проще объяснить… Типа кооперация. Да ладно, проехали!
— Куда проехали? Мы тут сидим, пиво пьём…
— Вот допьём — тогда напомни. А сейчас трудно объяснить…
…
— Что ни говори, а пражские замки не в пример надёжнее мюнхенских. Константинопольских и новгородских мастеров, конечно, нам не обставить, но уж остальным-то всем до чехов далеко в замочном ремесле!
— Ну?
— Вот те и "ну". Ты мне любой замок покажи, кроме как константинопольский — не успеешь трижды "Патер ностер" прочитать, как я открою. А почему? Потому как суть понимаю: где пружину поприжать, где рычажок довернуть. А ромеи — они коварные. То шип потайной вставят, ядом смазанный, то скважину ложную проделают, а истинную замаскируют. Злоехидное племя!
— Эт точно… Ва-аще беспредельщики!
…
— Само-вар… Сроду такого не делывали… И к чему тебе, сосед, такая штука-то?
— Для кипятка, зачем ещё…
— А кипяток к чему?
— Да к чему угодно! Хоть сбитню сварить, хоть посуду помыть, хоть ванну зимой принять! В реке, небось, не накупаешься: не ходить же, ровно зверю немытому!
— Зимой? Зимой токмо на Крещенье в иордань ныряют. И то не все. Я, наприклад, не полезу: сколько той зимы?
…
В полном соответствии со всеобщим естественным законом Ломоносова, количество пива, прибавляющегося в наших организмах стремительно уменьшало объём оного в бочонке. Ближе к полуночи в кружки уже нечего было наливать, и настала пора расставаться.
Выпроводив гостей за дверь и вернувшись, я улёгся на жёсткую скамью и сон быстро взял своё, не обращая внимания на копошение Зденека, убирающего остатки наших посиделок.
ФРАНТЫ, ЦИРЮЛЬНЯ И КИРПИЧ
Впрочем, поспать вволю так и не удалось: перед рассветом выпитое пиво явно решилось на побег из организма, и пришлось срочно вскочить, дабы избежать конфуза. Умывшись из ковшика и приведя себя в относительный порядок, вознамерился совместить приятное — поход к давешнему цирюльнику в целях мордобрития и получения груды свежих городских сплетен — с необходимым, то бишь с поиском вменяемого печника. Дело в том, что постоянно дымящий примитивный очаг посередь комнаты меня уже основательно достал. Хочешь — не хочешь, а обзаводиться хоть фиговенькой печью с плитой, а главное — с нормальным дымоходом — архинеобходимо!
Посему, "озадачив" Зденека очередным перечнем необходимых покупок и вручив парнишке сверх необходимой суммы ещё десять хеллеров "на чипсы", я бодро потопал избавляться от зарослей на лице. Однако намерениям моим не суждено было сбыться. Если все люди действительно произошли от обезьян, то я точно — от самой любопытной из них. Иначе как объяснить, что вместо того, чтобы спокойно идти куда шёл, я задержался на Соборной площади, где прямо под помостом для казней шло самое натуральное театральное представление. Довольно солидная толпа горожан полукругом окружила "сцену" и увлечённо предавалась просмотру странного спектакля на ветхозаветную тему. Сценой служило пространство перед телегой с натянутым, как кибитка, тентом. Мужик в длиннющем белом балахоне с накладной седой бородищей, явно стоящий на ходулях, кивая некогда позолоченной, а ныне полуоблезшей короной увенчанной треугольным нимбом, торжественно декламировал звучные стихи на трудноразличимой смеси архаического древнечешского и "кухонной" латыни. Стоящий неподалёку худой актёр, с изукрашенным гримом лицом, периодически прерывал его, давая пояснения по ходу действия на более понятном народу диалекте:
— … И создав твердь небесную, населил её ангелами, дабы иметь поможение в делах своих, а над ними возвысил архангелов, главнейшим из которых стал Микаэл, чьё имя значит: "Кто, как Бог?".
