— Que… Где меня звать?
— Здесь тебя звать.
Тут он наконец меня увидел — и снова подпрыгнул.
— О, боги… mais c'est impossible!… Ты есть советский, русский?
— Был, есть и буду есть, — киваю. — А ты — vive la Fran ce?
— Oui, la Fran ce un… — и затарахтел секунд на сорок.
— Стоп, стоп, стоп, — машу. — Крути назад, мусье.
Все мои французские слова ты уже слышал.
— О, pardon moi… Я хотел говорить, что я сильно рад человека из одного с мой мир, храбрый солдат союзный армии. Очень, очень сильно рад. Ах, да, позвольте представиться: Жиль де Ланн, я здесь курьер, имею важное письмо к барону Аулею, но, сразу как отдам мой друг, я бы хотел…
— Эге. А барона, — говорю, — нет. Еще с утра уехал.
— Как?!
— Да вот так. Сел на коня и ускакал.
На француза словно ведро воды плеснули. Увял, съежился, бедняга, весь какой-то поблекший стал.
— Но как мне быть? — бормочет. — У меня приказ… Срочно, в собственные руки… Я спешил…
— А священник наш не подойдет? — спрашиваю. — Отец Иллирии. Он при Аулее вроде замполита. Тоже штабной офицер. Как бы.
— Нет, письмо может вскрыть один сам барон. Боги, как же мне быть… Мне был сказано — быстро, как только можно.
— Ну, раз как только можно, — говорю, — тогда айн момент обожди. Автомат только соберу — и пойдем.
— Куда?
— К Иллирию, куда же еще.
Должен, думаю, быть у них какой-то сигнал для таких случаев. Не поверю, чтобы Аулей из замка мог уехать, о чем-нибудь этаком не позаботившись. А если есть тут три зеленых свистка вверх, то Иллирии о них наверняка знает.
Собрал быстро «шмайссер» — француз от нетерпения вокруг уже тарантеллу пляшет — закинул на плечо; собрался было идти и вдруг «Трех мушкетеров» вспомнил.
— Слушай, — говорю. — Как ты там сказал тебя звать? Жиль де Ланн?
— Да.
— Так ты что, из дворян будешь?
— Что? Ах да, я дворянин, только… как по-русски… небольшой, всего лишь шевалье.
— Как д'Артаньян, что ли?
— О да, как д'Артаньян! А ты читал Дюма?
— Ну, еще бы, — говорю. — В детстве под подушкой держал.
Правда, когда я первый раз прочел, мне из всей их компании больше всего Атос понравился. Хоть и граф. Ну а когда второй раз начал читать, там уже другие выводы пошли. Идеологически грамотные.
Ладно.
Вломились мы с этим мушкетером к попу — он, по-моему, как раз над картами, только не топографическими, а игральными, засыпать собирался — растолковали, чего нам от него требуется. Точнее, я растолковывал, а Жиль меня перебивал. Но кое-как объяснились.
Иллирии нас выслушал и удивленно так спрашивает:
— И для чего же вы пришли ко мне? Вот те раз!
— А к кому же? — спрашиваю. — Не к Каре же.
Поп на меня посмотрел, ничего не сказал, вылез из-за стола, подошел к двери, распахнул и как заорет:
— На башне! Сигналь господину барону: «Срочно в замок!»
Я в окошко глянул — на башне полыхнуло и вверх здоровенная красная ракета ушла.
Повернулся, посмотрел на француза… Ну и он на меня.
— А что я, — говорю. — Ну, не знал. Бывает.
— Аулей, я думаю, скоро появится, — говорит поп. — А пока…
— Понял, — киваю, — не дурак, — и француза за плечо тяну. — Ком, — говорю, — мусье Жиль. Пройдемте-ка.
— Куда?
— Как куда? — удивляюсь. — В столовку для личного состава. Будем тебя на убой откармливать.
Повара замковые со времен Кариного кухонного наряда меня очень сильно зауважали. И то сказать — статус мой для самого загадка, а уж для них и подавно. Плюс к тому — подвигов за мной уже накопилось на три наградные, сами считайте: «языка» приволок, да непростого — верная медаль, дракона сбил — это, правда, пополам с рыжей. Ну и, главное, черного колдуна завалил — тоже, правда, не в одиночку, но это уже местных не касается, с кем я там шашни разводил, важно, что Иллирий сей факт подтвердил — пришибли и именно того, кого надо было, — а это уже и на орден тянет.
Кстати, думаю, а в самом деле интересно — есть у местных какие такие наградные знаки? По идее, должны быть. Но, с другой стороны, кто его знает, как у этих феодалов мозги повернуты, что они за награду посчитают? Хорошо, если просто на шею блюдце повесят — ходи, мол, красуйся, или к ручке королевской приложиться допустят, как у того же Дюма. А вот если железяку какую на бок прицепят и в приказном порядке таскать заставят?
А еще, помнится, был такой орден — Подвязки, — тут уж и вовсе сраму не оберешься.
Ладно, думаю, в случае чего… И вообще, размечтался ты, старший сержант. Подумаешь, колдуна шлепнул. Тут этих колдунов черных, похоже, как комаров. Нерезаных.
— Не будешь ли ты любезен, дорогой… — начинает Жиль.
— Сергей, — говорю. — И… Ты сначала суп дохлебай, а потом и говори.
— Серж?! Замечательно. Да, и я желал спросить, Серж, у тебя. Ты давно здесь?
— Совсем недавно, — отвечаю. — Без году неделя.
— Как?! А-а, понял. И, понимаешь, я очень-очень сильно хотел знать, что есть нового в мой, наш мир?
— А ты-то сам, — спрашиваю, — давно здесь?
— Де… да, дев-ятый месяц, с ноября 43-го.
— Черт, — говорю. — Так ты, наверно, самого главного не знаешь. Союзники в твоей Франции высадились.
Зря я это сказал. То есть не зря, но надо было все-таки дать ему суп доесть. А так он, бедолага, суп расплескал, побледнел, закашлялся.
Я через стол перегнулся, хлопнул его по спине — он так кашлянул, что галушка, или чем он там подавился, через всю столовку в угол улетела, — выпрыгнул из-за стола, подскочил ко мне и давай трясти:
— Повтори! Повтори, что ты сказал!
— Да успокойся ты! — ору. — Вот уж… темпераментная нация. 6 июня 1944 года союзные войска высадились во Франции, в Нормандии. Второй фронт открыли. А у нас Белоруссию освободили и Украину почти всю. К Польше вышли.
— Й-йе… Ура… Vive la Fran ce!
Француз меня выронил и начал по столовой носиться. Правой рукой беретом размахивает, левой — автоматом. Ну, думаю, только бы он от радости палить не начал. А то камень же кругом, как пойдут рикошеты лупить — хватай мешки, вокзал отходит!
Обошлось. Петь зато начал. Я сначала не узнал, слова-то незнакомые, зато мотив… Встал по стойке «смирно», «шмайссер» к груди прижал и подпеваю:
Aliens enfants de la patrie!…
Гимн, как-никак.
И тут Арчет заходит. Как увидел нас с французом — замер на пороге, чуть меч не выронил.
— А-а… Что случилось-то? — выдавливает. Я ему рукой машу — не мешай, мол. Потом.
— В чем…
Тут Жиль его увидал, подскочил, облапил, перетащил на пару метров — и все это, не переставая петь, — и дальше кружиться пошел.
