— Прошу прощения, ваше высочество и вы, благородный рыцарь, — он вложил в эту реплику столько сарказма, сколько смог, — но вы снова лжете, сэр. Вы не исполняете приказ короля. Потому что если бы король знал, что я тут, он послал бы не вас. То, что я несу с собой, он не доверил бы вам. Вы ведь знаете, что у меня есть?
— Знать не знаю! — потянулся к мечу рыцарь. — И мне нет дела…
— Ты знаешь. Если бы ты не знал, то спросил бы: «А что?» Но ты очень поспешно ответил, что тебе неинтересно. Наверно, для того, чтобы ее высочество не узнала, что именно я несу. А почему вы не хотите, чтобы принцесса узнала? Я скажу. Потому что вы вовсе не собираетесь принести эту вещь королю — вы вознамерились ее утаить. Я не будут строить догадки, кому вы собрались продать ее. Но твердо уверен, что, если Зиборн узнает, вы будете болтаться на виселице все до единого. Весь ваш никчемный орден.
Паладин задохнулся от гнева и бессильной ярости, и вампир понял, что угадал.
— Поэтому, сэр рыцарь, я предлагаю тебе сделку. — Зерван перешел на «ты», и его слова звучали все презрительней. — Ты со своей собачьей сворой уберешься отсюда, а я доставлю ее высочество до места. И ты никому не скажешь, что встретил здесь принцессу Лэйну. У Зирааверд ее высочество отправится куда сочтет нужным, а я останусь, и ты сможешь попытаться убить меня, — ухмыльнулся вампир. — А если ты не согласишься, я прямо сейчас скажу принцессе, что именно у меня есть. И тогда тебе обеспечена виселица.
Паладина трясло мелкой дрожью от ярости, а Зерван продолжал:
— Но если ты согласишься, я даю слово чести, что не скажу ей, что это. И мы сможем возобновить нашу беседу в другой раз с этого же места.
Взгляд вампира стал жестче стали, он приподнял верхнюю губу, обнажив клыки, и почти прорычал:
— Выбирай! Сейчас же!
Все так же трясясь от злобы, паладин молча поклонился принцессе и попятился к своему коню, не отваживаясь повернуться к вампиру спиной.
— Но мы должны… — робко попытался напомнить кто-то из младших рыцарей, но, встретившись взглядом с командиром, заткнулся.
— Мы еще свидимся, упырь! — прохрипел паладин и повернул коня в обратный путь. За ним уныло поплелись остальные.
— И я снова утру вам нос, как сделал это трижды в Зордаре и только что в четвертый, — презрительно расхохотался Зерван.
— Блестяще, я уж думала, он пеной изойдет, — прокомментировала Лэйна, когда последний рыцарь растаял во тьме. — Меня просто раздирает любопытство, что же именно у вас есть, что эти псы собрались утаить от моего отца, но спрашивать не стану, вы не скажете. Выходит, вы и есть тот, кто, как говорят, победил двести воинов в Зордаре, в одиночку сразив тридцать человек, после чего орден с позором был выдворен из Витарна?
— Я. Но молва преувеличивает. Их было восемьдесят всего, и я сразил около десятка. Остальные попросту умерли в ловушке, которую готовили мне.
— Понятно. В таком случае, не вижу причины сомневаться и удивляться тому, что вы сумели убить принца в толпе его вояк. Давайте продолжим путь, чтобы поскорее добраться до Зирааверд, я очень устала и умираю от голода.
Вампир пошарил в котомке и обнаружил там кусок сыра и колбасы, которые достались ему в качестве трофеев после боя с охотниками.
— Если не побрезгуете грубой пищей — вот сыр и колбаса.
— Благодарю! Я сейчас что угодно съем!
Так они и шли по ночной дороге через одно из самых гиблых мест мира — принцесса с колбасой и сыром в руках и вампир с «Семенем жизни» в котомке.
* * *
— Мой король, у меня дурная весть, — печально доложил Довиус.
— Что? Лэйна?..
— О нет-нет! О ней известий нет никаких. Речь об ордене Белой Розы. Четыре дня тому назад я отправил гонца, нынче он вернулся. Архивариус ордена отказался приехать для заключения контракта.
— Проклятье! Все потеряно! — Реннар в ярости швырнул хрустальный бокал в стену. — Гнусные ублюдки передумали! И теперь отдадут сердце неизвестно кому!
— Ну… это преждевременные выводы, мой повелитель. Я лишь минуту назад расспросил гонца, с его слов получается иная картина. Прикажете позвать?
— Довиус, ты как ребенок! Конечно, позвать!
— Сайвер, войди, — сказал старый камердинер, и в дверь королевского кабинета тотчас же вошел Сайвер, один из самых надежных гонцов короля. Он ожидал за дверью: Довиус знал, что Реннар захочет лично все выяснить.
Мой пове… — поклонился гонец.
— Гори в аду этикет, — прервал его король, — рассказывай же!
— Повинуюсь. Я получил аудиенцию у архивариуса и сообщил ему о вашем желании заключить контракт на сто лет, но он ответил, что орден не восполнил своих потерь и пока не готов вновь служить вам, мой король…
— Тысяча проклятий! Ублюдки решили расквитаться со мной, не иначе! Какая издевка!
— Э-э-э… ваше величество, мне не показалось, будто архивариус жаждал поиздеваться. Мне неизвестна подоплека происходящего, но он был очень растерян. Если бы ему хотелось отомстить вам за что-либо, его речь была бы надменной и высокомерной. Но он мямлил и запинался. И выглядел так, как будто находился не в своей тарелке.
Реннар потер переносицу и жестом отпустил гонца. Когда дверь за ним закрылась, король посмотрел на своего слугу:
— Ты хочешь сказать…
— У них не получилось, — подтвердил Довиус, — видимо, у них просто нет сердца.
— Значит, вампир снова оставил господ рыцарей в дураках?
— Либо просто у него не было при себе сердца, — предположил старый камердинер.
Реннар в задумчивости прошелся по комнате. Орден остался с носом, судьба и намерения вампира неизвестны, равно как и местонахождение сердца Жнеца. Ситуация медленно, но уверенно превращалась в тупиковую и неопределенную.
Кроме того, король тревожился все сильнее — по-прежнему ни слуху ни духу о Лэйне. За то время, что прошло с момента побега, она уже могла бы добраться до границ любого соседнего королевства. И хотя гвардейцы и витарнские паладины бодро докладывали о выполненных задачах и забившихся в самые глубокие норы разбойниках — это ничего не значило. То, что на дорогах и в лесах на границе с Монтейном уже два дня не видели никакого отребья, не имеет никакого значения, если принцесса отправилась не в Витарн или если просто не добралась до него. Хотя Реннар просто не представлял себе, куда может сбежать принцесса, если не к нему.
Он уселся в кресло и тяжело вздохнул:
— Довиус, распорядись принести мне грога.
Вампир сладко потянулся и открыл глаза, когда занавеска на двери расступилась, пропуская внутрь Баэлорна.
