Глаза перворождённой сейчас больше всего напоминали взгляд белки, спрыгнувшей с дерева за грибочком и вместо него вдруг узревшей перед собой куницу. Эльфийка нерешительно облизнула грязные губы и вздохнула, роясь в припасах.
— Ладно, мастер Ридд — я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — Меана сковырнула пробки и, усевшись на грудь Ридда странно знакомым и весьма волнующим образом, ловко залила ему в рот обжигающе-горькую жидкость…
Впечатление после судорожных глотков взбунтовавшегося горла показалось такое, словно Ридд проглотил живого ежа. На остатках соображения он ещё пригубил воды, захлёбываясь и кашляя, а потом всё тело скрутили судороги отказавшего разума… сколько он так провёл в смутной пробежке над краешком пропасти, парень не знал — но судя по предыдущим экспериментам, десяток-полтора ударов бешено заколотившегося сердца.
— Уфф… всё, слезай и развязывай, — простонал Ридд, когда ясность сознания вновь вернулась к нему.
Всё тело и конечности ныли так, словно он лично перетаскал на плечах мешки с купеческой барки или его долго и усердно колотил палкой враг рода человеческого. Ладони тряслись как у безнадёжного пьянчужки Вуппа с жуткого похмелья, а в живот воткнули раскалённый лом.
Эльфийка помогла парню встать на дрожавшие ноги и даже оказалась столь любезна, что первое время поддерживала его, прижавшись горячим упругим телом.
И всё же, не зря Ридд отхлебнул той двойной дряни, наверняка если не убавившей ему жизни, то уж добавившей седых волос точно. Первое время перед взором всё плыло и размывалось, но постепенно стало на свои места. Волшебные эликсиры, улёгшись на матушкино чародейство, оказали своё воистину страшное воздействие. Всё вокруг виднелось неестественно чётко и ярко, словно каждый предмет и каждое движение изливали резкий белый свет. Мерцали подёргивавшиеся в судорогах скелеты, молочной белизной отливал камень стен — парень сейчас видел всё, что хотел и даже больше.
Ага, вон он, главный злыдень!
— Питт, отойди назад и приготовься, — Ридд присел, не отводя взгляда от притаившегося в непроглядной, как тому казалось, темноте предводителя нежити. Наощупь он выбрал себе подходящего размера каменный осколок и хищно усмехнулся.
— Меана, солнце моё, плесни на камень чуть той дряни из десятого пузырька.
— Каменного яда с мышьяком? — уточнил девичий голос над ухом, и уже надёжно улёгшегося в ладони каменного снаряда что-то коснулось. — Готово.
Парень резко подхватился, весь извернувшись как пружина. Миг — и камень вылетел из его руки словно раскрученный пращой. С лёгким гудением он устремился к цели. Вот предводитель мёртвого войска встрепенулся, поднял безглазый взор… но поздно, поздно!
Импровизированный снаряд ударил мертвяка в плечо так, что тот покачнулся. В другое время на такой щелчок не стоило бы обращать и внимания, однако нескольких капель трудолюбиво выгнанного зелья хватило — полуистлевшие кости с болтавшимся на них ветхим плащом занялись призрачным пламенем.
— Засекай, Питт! Грохнем его, и путь откроется!
Мертвяк задёргался, засуетился, тщетно пытаясь сбить с себя эту жгучую заразу. Но тщетно, тщетно! Все зелья Ридд варил на совесть, иной раз завистью исходила даже Зинка-алхимичка. Однажды она втихомолку от благоверного и вовсе пыталась затащить парня в свою постель, чтоб под таким допросом выпытать пару-тройку рецептов — но как-то удалось отвертеться… эй, да что такое?
Здоровенный в своих поцарапанных доспехах сержант медленно пятился назад с бессильно обвисшей в руке булавой, а в глазах его застыл ужас.
— Всё пропало… это король мертвецов!
Рядом сдавленно всхлипнула и тут же начала медленно оседать наземь эльфийка. Ридд оторвал от сержанта удивлённый взгляд и подхватил её, затряс легонько, отчего у девицы лязгнули зубы — но всё равно глаза её закатились.
Предводитель мертвецов наконец сорвал с плеч уже вовсю полыхавший плащ и величественно отбросил останки в сторону. Несколько не успевших вовремя порскнуть в стороны скелетов в свою очередь занялись от горевшей призрачным огнём тряпки — но похоже, их командира то нимало не озаботило. Он выпрямился и шагнул из укрытия весь целиком, громадный и грозный, и только сейчас одурманенный зельем Ридд почувствовал исходившие от того незримые тёмные волны. Они медленно обвивали, сжимались и душили, словно призрачные петли.
Дыхание мрака… ах ты ж, паскуда! Не всё врут старые сказки, выходит? Ридд перехватил подсечкой не повиновавшееся тело эльфийки, которое своевольно от отключившегося разума перворождённой пыталось трусливо удрать наверх. Повалил на ступени, прижал своим весом. А потом не раздумывая заехал кулаком поддых.
— Ххэк! — из побледневших губ перворождённой выплеснулись остатки обеда, но парень не роптал. Сильно грязнее он от того не стал, зато девица замерла без движения и в полной отключке.
Одним прыжком Ридд подскочил к неестественно бледному даже сквозь грязь Питту, отвесил одну звонкую оплеуху, другую. Бесполезно! Взгляд сержанта с тоскливым ужасом вцепился в приближавшегося мертвяка, перед которым из почтительности и страха расступалась нежить, а в глазах его уже отчётливо плескалось безумие.
Миг-другой парень соображал, что тут можно сделать. В харю Питту заехать, что ли? Так ведь он сдуру и ответить может — да так, что мало не покажется…
— Ага! — Ридд хлопнул себя по лбу и с лихорадочной поспешностью полез в свои припасы.
Настой на душице и корешках валерианы это страшная смесь, доложу я вам, особенно если сделана на основе красного муската! Самого закоренелого и унылого меланхолика она способна превратить, пусть и ненадолго, в приплясывающего от избытка радости жизнелюба.
С еле слышным чпок! отделилась и улетела во тьму пробочка, а Ридд уже заливал зелье в едва двигавшиеся губы сержанта. Ох пресвятой Динас, как же оно воняла! Теперь полсуток от Питта будет народ шарахаться, а цветочные феечки за несколько шагов и вовсе падать в обморок… в горле парня что-то протестующе напоследок булькнуло, но через несколько мгновений в глазах поселилось новое, какое-то иное выражение.
— Сержант! Встать! — срывая голосовые связки, рявкнул Ридд тем ещё голосищем, которым в свою бытность папенька доводил до мокрого конфуза новобранцев.
— Питт, дружище — какой на ке'шшесу король мертвецов? Где ты у него корону видел? Ты что ж это, голуба, совсем ёбнулся? — голосище папеньки-барона зычно раскатывался по подземелью, одним только тоном предвещая оплошавшему солдату десять ударов по пяткам и потом ночь в ледяном карцере.
