— Её с собой возьмём!
Но уже по пути к самоходной печке киммериец, глядя на Марью, ехавшую на его коне и помыкающую Филькой, вполголоса поделился с Иваном опасениями:
— Женщина на корабле — это не к добру.
— У нас же нет корабля! — не понял Ваня.
— Ну, ладно, женщина на печке, — перефразировал Конан.
— Не, — не согласился Иван, — женщина на печке как раз хорошо!
Впрочем, Иван вскоре убедился, что киммериец оказался прав.
*****
В поисках Вия
Ещё на полпути к печке Марья Моревна умудрилась "приласкать" каждого.
— Филька, куда ты смотришь? За Людвигом приглядывай, чтоб не свалился! Ветки перед ним раздвигай!
Зажаленный осами и опухший Людвиг болтался в седле и, само собой, дороги не видел. Кудлатый Филька озадаченно поглядел вперёд — чтобы раздвинуть все ветки перед рыцарем понадобится, как минимум, полк!
— А ты не сиди пеньком, пригибайся! — это уже рыцарю.
Грыст усмехнулся:
— О, Людвига назвали настоящим именем!
Марья тут же обернулась.
— Ты, зелёный, помалкивай! И ты, с лиловым носом, тоже!
Тролль и киммериец сердито посмотрели на деву-воительницу, но нашли в себе силы не связываться с ней. Иван, которого черноволосая бестия пока не трогала, улыбался… но недолго.
Они добрались до печи, и Ваня полез извлекать из трубы противоугонный чурбак. А потом и Конан к нему присоединился. Марья, узнав, что ехать нельзя, а печная труба забита деревяшкой, продолжительно высказалась вслух. Если из соображений цензуры вычеркнуть специальные русско-тарабарские термины, то останется короткая фраза "только последний дурак может сотворить такое с собственной печкой". Ваня оскорбился:
— Я, конечно, дурак, но не последний! И вообще, ТЫ куда ехать собралась?
— А вы куда едете? — вопросом на вопрос ответила Марья.
— Мы невесту мою ищем, Василису Премудрую.
— Да-а, твоей невесте такой жених достался, что не позавидуешь. Ладно, придётся помочь вам в поисках.
— Не надо! — в один голос крикнули Иван, Конан и Грыст. Людвиг тоже промычал что-то отрицательное.
— Поздно, я уже решила! К тому же, без моей помощи вы непременно в беду угодите!
Пытаясь вытащить чурбак, Конан вполголоса ругался на Ивана:
— И чего тебе приспичило разорять разбойничье гнездо? Сидела бы она сейчас в избушке, командовала своими разбойниками…
— Дык, кто ж знал, что она хуже бабы Яги? — так же вполголоса оправдывался Ваня.
Наконец, с превеликими усилиями чурбак был извлечён из трубы. Марья настояла, чтобы Людвиг был уложен на печь, мотивируя это заботой о здоровье рыцаря, а сама лихо вскочила в седло рыцарского коня. Конан, получивший обратно своего жеребца, возражать не стал, Ване и Грысту и вовсе не было дела на чём поедет дева-воительница. Богатырский отряд, пополнившийся двумя членами, снова отправился в путь.
Грыст, как единственный знающий местонахождение нечистой церкви, исправно указывал дорогу между вздрёмываниями. Добираясь до очередной развилки дорог, Ваня останавливал печку, будил тролля и тот, толком даже не проснувшись, махал рукой, после чего снова валился спать. Как объяснил Грыст, тролли всегда спят, когда не дерутся, не едят и не пьют.
Печь доехала до перекрестка с указующим камнем, стоящим на обочине дороги. Конан, свесившись с седла, прочитал вслух:
— Кто направо поедет — коня потеряет. Кто налево поедет — голову потеряет. Кто прямо поедет… дальше неразборчиво написано.
— Направо не поедем, — решительно изрекла Марья, поглаживая гриву коня.
Конану тоже не улыбалось потерять верного Черныша.
— Вань, спроси у Грыста, нам куда?
Заспанный тролль, услышав про надпись, сразу оживился.
— О, скоро на месте будем! Нам налево!
— Туда, где голову теряют? А не прямо? — на всякий случай переспросил Иван. — Ты уверен?
— Ну, конечно! — воскликнул Грыст. — Скоро приедем туда, куда нас Святогор послал.
Ване не терпелось увидеть нечистую церковь, поэтому он разогнал печку до максимально-возможной скорости. И чуть не проскочил мимо цели.
— Стой! — заорал Грыст и показал на придорожный хутор. — Нам сюда!
Ваня остановил печь. Когда клубы дорожной пыли осели, взорам богатырей предстал симпатичный дом — стены выкрашены в розовый цвет, крыша — салатово-зелёная, ставни расписаны русалками, а у крыльца горели два красных фонаря.
— Чего это они днём фонари жгут? — удивился Иван.
— Так принято! — пояснил Грыст. — Я сам толком не знаю.
— Ну, и куда мы приехали? — ледяным тоном спросила Марья у тролля, разглядывая русалочьи груди на ставнях.
— Куда? Там же на камне было написано "налево поедешь — голову потеряешь". Насколько я знаю, все, кто налево ходит — голову теряют.
— Философ, — процедила Марья. — Если это нечистая церковь, то я — ангел с крылышками!
— Да уж, ты не ангел с крылышками! — согласился Конан, но тут же поправился: — В смысле, этот дом непохож на нечистую церковь,
В этот момент на крыльцо вышла объемистая женщина в ярком шелковом халате с вышитыми на нём змеями Горынычами.
— Здравствуйте, гости дорогие! Прошу вас, проходите! Мы вас обслужим по высшему разряду! — она увидела Марью, на секунду замялась, но тут же выпалила: — И тебя, девушка обслужим, не сомневайся! У нас стражник на все конечности мастер!
— Подымите мне веки, я тоже хочу поглядеть на нечистую церковь! — заканючил Людвиг с печки.
Филька честно попытался ему помочь. Женщина, увидев взгляд рыцаря, на подгибающихся ногах попятилась обратно в дом. А спустя секунду на крыльце появился здоровенный верзила, ростом и сложением не уступающий богатырям. В дверном проёме угадывались женские фигурки, одетые ничуть не более русалок на ставнях.
— Грыст, ты куда нас привёл? — свирепым шепотом спросил Иван у тролля.
— Да ведь Святогор сам сказал, мол, нечистая церковь — это где с виду всё пристойно, а внутри блуд да пьянство процветают! — пожал плечищами Грыст. — Это здесь. С виду прилично, а внутри всё остальное. И обслужат, и нальют.
— Кем мне тут заняться? — прогудел верзила, увидел Марью и глазки его радостно блеснули. — О, какая красотка! Ну, пойдём — я к твоим услугам!
— Я вам всем сейчас устрою "обслуживание"! — сердито прошипела Марья Моревна, закатала рукава платья и спрыгнула с коня.
Описать дальнейшее не представляется возможным, потому что все основные события происходили внутри дома. Нет, как она с одного удара свалила верзилу, конечно, богатыри заметили. Бедняга остался лежать на крыльце, по-прежнему радостно улыбаясь, но уже голубому небу. Да во рту у него количество зубов резко уменьшилось.
