'Интбугер' шёл в полулиге за кормой 'Морского Воителя', причем шёл не напрягаясь. 'Воитель' — очень быстрый корабль, но 'Буревестник' даже не думал от него отставать. Когда на 'Воителе' прибавили парусов, положение не изменилось, мы по-прежнему легко держали дистанцию. Более того, при нужде нам удалось бы даже обогнать 'Морского Воителя'. И это при том, что на борту 'Интбугера' было на пять орудий больше. Славный корабль, очень славный.
Либо табрисцы превзошли Скардар в искусстве кораблестроения, либо случилось другое. Так бывает, казалось бы, одинаковый проект, строят одни и те же люби, из идентичных материалов, а вот выходит один, что летит как птица, в отличие от другого, что тащится как кляча на смертный одр. И это относится не только к кораблям, но и к другой технике. Хотя трудно назвать парусник техникой, они как живые существа, со своим характером, привычками, наклонностями и предрасположенностями.
Я отстоял на мостике почти до утра, спать не хотелось. Накануне вечером добросовестно попытался уснуть, разделся, прилег в постель, затем вспомнил заплаканное лицо Мириам, и сон как рукой сняло. Далась же она мне, ведь ничто меня с Мириам не связывает. Если разобраться, то и все проблемы из-за неё, а ведь чувствую себя перед ней обязанным и понять причину этого не могу. Нет здесь логики, а то, что есть, непонятно.
Фред молчал, изредка поглядывая на меня, расхаживающего от борта к борту, и по выражению его лица было понятно, что и он всё знает. И понимает, для чего всё это было сделано. Но он молчал, и я был ему за это благодарен.
На мостик принесли трош, горячее, на грани того, что можно обжечься, вино, варенное с пряностями, медом, и чем-то ещё. Правда, здесь его называли лизгом, но от этого он во вкусе ничуть потерял. После троша внутри стало теплее, на душе легче, и я отправился спать.
За обедом в кают-компании присутствовали все три человека из свиты наследника. Имя я запомнил только у одного, того, кто выглядел немного старше двух остальных, имел несколько развязные манеры, небольшой шрам на левой щеке и взгляд прожжённого циника. Звали его Юстин дир Метрессу, и он являлся главным в этой троице, а задача остальных была во всём ему поддакивать и соглашаться.
Да уж, отважные люди, вся троица. Появились они на борту 'Интбугера' под предлогом того, что на 'Воителе' не хватает места. Это действительно так, так что под предлог не подкопаешься.
В кают-компанию с подносом вошла Мириам. Она улыбалась, но куда девалась её прежняя, чуть ли не детская непосредственность, так присущая ей раньше.
И Юстин дир Метрессу, старательно глядя куда-то в сторону, что-то сказал на незнакомом мне языке. Остальных два его спутника рассмеялись. Казалось бы, чего тут?
'Да уж, Артуа, сподобился же ты в своём зрелом возрасте переквалифицироваться в 'кухонного боксера' — подумал я, вставая на ноги и направляясь к ним.
Подойдя к Юстину, остановился напротив его. Дир Метрессу вскочил на ноги.
Ты ведь этого хотел, моей пощечины? Ну так получи её.
Пощечина получилась дрянной, даже пальцы не обожгло, и в глазах дир Метрессу промелькнуло торжество. Но не от того, что пощечина получилась именно такой.
Ведь вы правильно рассчитали мою реакцию на произошедшее, решив, что я не выдержу, поступлю так, как только что поступил или, быть может, чуть иначе. Результат ведь всё равно будет одинаков: оскорбление, последующий вызов. А то, как ты владеешь шпагой, любезный Юстин, очень даже понятно. Вот только одного вы не учли. Вот этого, когда бьют в смутно белеющее лицо правой рукой, и сразу, без паузы, левой в печень. А теперь снова правой, снизу в подбородок. И опять правой, но не в заманчиво открывшийся кончик подбородка, что приведет к долгому и глубокому ауту, а чуть выше, в нос. Чтобы хрустнуло под кулаком, чтобы брызнуло во все сторону. И теперь ногой в оседающее тело, вкладывая весь вес, выгибая стопу так, чтобы удар был пяткой.
Их ещё двое, и дай Бог, чтобы хватило на то, чтобы утолить ярость, бушующую внутри меня.
Меня поймали за руки, поймали свои, потому что всё, что я сейчас делаю неправильно, и всё это противоречит кодексу поведения благородных дворян.
Вот только согласно какого кодекса эта тварь сделала то, что она сделала?
Мне не заламывали руки, просто старались удержать их, что избавляло от необходимости делать переворот в воздухе, использую держащие меня руки как точки опоры.
Такую ситуацию мы давно уже проходили. Я напрягся, будто пытаясь освободиться, и сразу же почувствовал, как напряглись те, кто меня удерживал.
Затем полностью расслабился, получив в ответ такую же реакцию. А теперь рвануться всем телом вперед, и чёрт бы меня побрал, если бы это не помогло.
Эта уловка стара как мир, но работает безотказно.
Вот теперь два быстрых шага вперед ко второму из троицы, пытавшемуся вырвать шпагу из ножен. Сейчас. Раньше это надо было делать, да и вообще это дурной тон, заявляться в кают-компанию со шпагой.
Удар, ещё удар, и снова удар. Удар куда придётся, лишь бы вложить в него все силы, сколько у меня их есть. И теперь с приседанием опустить ступню ноги на его грудь, так удобно лежащую на палубе. Никогда бы не подумал, что хрип, вырвавшийся из него, покажется мне музыкой.
Но это ещё не конец дела, остался третий. Я выскочил на палубу вслед за ним, убегающим со всех ног. Куда же ты, ещё несколько минут ранее весь такой вальяжный, с небрежными плавными движениями.
Ты же выше меня на полголовы и на добрый десяток килограмм тяжелее, а на боку у тебя при каждом скачке дергается на красивой перевязи шпага.
Остановись, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной. Я понял только одно слово из того, что ты сказал в ответ на шутку Юстина. Одно лишь единственное слово, но звучит оно на всех языках почти одинаково и имеет одно единственное значение — шлюха. И ещё я видел, как вздрогнули при этом плечи Мириам.
Остановись и поговори со мной, принцем конюшни, путешествую инкогнито в обществе шлюхи.
Я бил кулаками по мачте, благо в этом месте вокруг её ствола был обмотан толстый канат. Обмотан в надежде на то, что при попадании в него ядра, он сможет поглотить часть удара. По мачте, на которую со скоростью обезьяны взобрался третий мой собеседник, с которым я так и не успел переговорить.
На канате давно уже оставались кровавые следы от моих кулаков, но я всё бил и бил, пока правая рука не перестала гнуться в локте.
Затем я уселся на палубу, прислонившись к мачте спиной, и долго сидел с закрытыми глазами…
Берег Скардара появился внезапно. Его ждали, ждали, что он вот-вот откроется и берег, наконец, открылся, показавшись из тумана, покрывавшего всю часть горизонта по курсу 'Буревестника'. И уже после этого с вершины мачты донесся запоздалый крик: 'Земля!'.
