Острая боль отступила так же внезапно, как и накатилась. Гвенлин с удовольствием вытянулся на травке и, отдышавшись, присел. Затем он посмотрел на неожиданно смягчившееся лицо бывшего учителя. Таким старого Моргелана он отродясь не видывал: добрым, улыбающимся, открытым.
– Знаю, мальчик, по причине моей глупости едва не произошла непоправимая ошибка. Я очень благодарен тебе за то, что, подменив ненароком ингредиенты, ты отвел неминуемую беду от жителей соседнего городка и тем самым спас мою душу. А бессмертие и вечная молодость – плевать на них. Пока существует цепь перерождений, в какой-нибудь последующей жизни всегда можно наверстать упущенное. К сожалению, не я выдумал закон о неотвратимости возмездия для всякого посягнувшего на жизнь мага Гильдии, и не мне его отменять. Я также не имею никакого морального права осуждать тебя за то, что ты связался с этим сомнительным типом из Преисподней, поскольку сам призвал его в наш мир…
Гвен, вылупив глаза, смотрел на бывшего учителя. Чтобы этот самовлюбленный индюк с безразмерным чувством собственного превосходства откровенно признался в своей глупости, такого он даже в самом радужном сне не мог себе представить. «Ой, что-то сейчас случится, причем очень нехорошее», – подумал юноша и, зажмурив глаза от страха, в ожидании карающего небесного огня вдавил голову в плечи. Однако пронесло – ни самого святотатца, ни невольного свидетеля его крамольных речей Небеса наказывать вроде бы не собирались.
– Гвен, ты наверняка очень удивлен, даже озадачен моим визитом, – продолжал старик. – Видишь ли, сегодня ночью истекает срок пребывания моей души в телесной оболочке мага Моргелана. Завтра она взлетит к дневному светилу и, пройдя очистительное горнило небесного огня, вернется обратно в наш мир, чтобы возродиться в другом теле. К великому моему сожалению, все накопленные за долгие годы упорного труда знания при этом будут потеряны безвозвратно. Так вот, пока я не совсем покинул этот мир, в моих силах передать какому-либо индивидууму часть своей мудрости. Мой выбор пал на тебя, несмотря на то что по своей натуре ты полный бездарь и к тому же безнадежный лентяй, предпочитающий день и ночь напролет махать мечом, вместо того чтобы сунуть нос в умную книгу и почерпнуть из нее крупицу божественного откровения. Будь у меня другой ученик, я, конечно, все передал бы ему, но, как говорят умные люди: «На безрыбье и рак – рыба». Вряд ли из тебя со временем получится что-нибудь стоящее, но мне ничего другого не остается, как…
Гвенлину надоело выслушивать оскорбительные разглагольствования выжившего из ума старикана, и он, напрочь забыв о реальной перспективе получить еще один весьма болезненный урок вежливости, грубо оборвал нудную проповедь:
– Подавитесь вы своими тайными знаниями, старый пердун! Не нужно мне от вас ничего, только катитесь побыстрее в это самое очистительное горнило, и чтобы ваша тощая задница больше никогда не мелькала перед моими глазами!
От подобных выражений колдун удивленно разинул рот, да так и остался стоять с отвисшей челюстью. Не то чтобы Моргелан никогда не слышал ничего подобного, совсем наоборот, мастер магии сам любил блеснуть изощренным и витиеватым «красным словцом» в адрес любого непонравившегося ему индивидуума. Однако грозный чародей никак не ожидал, что кто-либо когда-нибудь рискнет применить по отношению к его уважаемой персоне те самые словеса, которые он так щедро отсыпал в адрес других.
– Что?.. Немедленно повтори, что сейчас произнес твой поганый рот!
– А то и произнес: подавись и сдохни, жаба! Не желаю принимать от тебя никаких подарков! Для того чтобы предлагать что-то порядочным людям, научись сначала разговаривать с ними по-человечески.
– Значит, ты отказываешься?! – сверкая глазами, грозно прошипел колдун.
– Катись колбаской по Малой Спасской! – Гвен весьма удачно припомнил одно из крылатых выражений своего инфернального друга и незамедлительно пустил его в ход.
– Ах, так! – Моргелана всего затрясло от гнева. – В таком случае желаю вам удачи, молодой человек, и разрешите откланяться.
С этими словами колдун топнул ногой о землю. Его фигура начала терять очертания, и как только она полностью растворилась в воздухе, Гвенлин проснулся.
Факт своего внезапного пробуждения юноша осознал не сразу – погружение в иллюзорное состояние сна было настолько глубоким, что он еще некоторое время недоуменно крутил головой из стороны в сторону, пытаясь понять, куда это на сей раз занесла его нелегкая. Увидев спину сидящего у костра Шмультика, Гвен потихоньку начал приходить в себя. «Выходит, это был всего лишь сон», – подумал он с облегчением. Затем поднес к глазам сжатую в кулак ладонь правой руки и обнаружил в ней небольшой кусочек пергамента. Юноша готов был поклясться в том, что этому лоскутку выделанной специальным образом телячьей кожи просто неоткуда было взяться, если только тот не валялся в пещере до прихода путников и сам он во сне случайно не подобрал его.
Несмотря на то что Гвенлин находился на почтительном расстоянии от костра, в его неверных отсветах он сумел заметить, что на листочке что-то нацарапано. Вот теперь последние остатки сна окончательно улетучились из его головы. Он резко вскочил на ноги и, подойдя к костру, приземлился рядом с сидящим на бревне Шмультиком.
– Не спится? – вежливо поинтересовался демон.
Гвенлин нетерпеливо махнул рукой, мол, не до сантиментов, и развернул пергамент к свету. Молодому человеку хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, от кого это послание и кому предназначено. Оно гласило:
«Дорогой Гвени, хоть ты и отказался от моего подарка, помни – твой учитель совсем не обижается на своего непутевого ученика и от всего сердца желает тебе удачи. Беру также назад злые слова относительно твоего инфернального приятеля. Ши-Муль-Алан-д-Тик вполне приличный демон, лет триста назад мне посчастливилось познакомиться с его батюшкой Бе-Гайль-Алан-д-Тиком, так что при первой возможности пусть передаст ему привет от почившего с миром закадычного друга и собутыльника. Прощайте и не поминайте старого чародея лихом. Ваш Моргелан».
– Ну-ка колись, дружок, от какого это ты подарка успел отказаться, пока дрыхнул без задних ног?
Хоть Гвен и не был расположен обсуждать тему ночного видения, но упорство и настойчивость демона сделали свое дело. Бывшему ученику чародея пришлось сдаться, и он с простодушной чистосердечностью поведал товарищу все о ночной встрече с покойным учителем. Из-за царившего в пещере полумрака Гвенлин не мог правильно оценить реакцию Шмультика на свой рассказ. Если бы молодой человек мог это сделать, он бы десять раз подумал, стоит ему выкладывать все подробности этой встречи или лучше кое-что утаить. Будь Гвенлин хоть чуточку внимательнее, он наверняка обратил бы внимание на то, как напрягаются желваки на лице компаньона, как белеют костяшки крепко сжатых в кулаки пальцев и, наконец, как недобро щурятся его разноцветные глаза. На свое счастье или беду (понимай как хочешь), юноша был настолько увлечен, что ничего этого не заметил.
