— Со знахарем — и подраться?! — долетел до них чей-то удивленный голос. — За что ж его так? Что наш знахарь вам плохого сделал?
Братья дружно принялись искать ответ испытанным способом: почесыванием затылков, но придумать ничего не успели. С гулким хлопком прямо из воздуха перед ними вывалились три фигуры: Высокий худой русоволосый человек с резным посохом в руке, рядом с ним другой, с ежиком светлых волос на покрытой шрамами голове и пронзительным взглядом холодных голубых глаз. В руке он сжимал узкую острую саблю, над плечом торчала рукоять меча посерьезнее. За мужчинами стояла девушка с лицом, закрытым тряпкой.
— Ну-ка, объясните-ка мне, что тут происходит? — спокойно спросил Молчан.
— Нам бы это… того… то есть знахаря. — слегка запинаясь, проговорил старший брат, припоминая чувствительные удары того страшного, что с двумя мечами.
— И подраться… — завел было любимую песню младший, но старший так на него цыкнул, что тот сразу заткнулся.
— Ну, я знахарь. — произнес Молчан. — А зачем я вам нужен? И вообще, вы как тут оказались?
— И где Руслан? — добавил Рыбий Сын.
— Я спрашиваю, какой болван додумался тяжелораненого упихать в душный ящик?! — Молчан бушевал. К тому времени, как он извлек Руслана из ларца, богатырь уже был на волосок от смерти. Он потерял много крови, к тому же, ящик не отличался особой чистотой, и раны загноились. — Нет, ну это же надо! Неудивительно, что нас выдернуло сюда из хазарских степей…
— Это он! — братья, не сговариваясь, одновременно указывали друг на друга. Выглядело это столь потешно, что, несмотря на серьезность ситуации, Молчан усмехнулся. Потом он отрядил балбесов под командованием Рыбьего Сына найти хоть какой водоем или колодец, чтобы вымыть Руслана, а сам остался заваривать целебные травы и готовить к употреблению те из них, которые в особом приготовлении не нуждались.
На второй день Руслан пришел в себя.
— Ну, наконец-то! — пробормотал Молчан. За сутки неустанных бдений он осунулся, под глазами образовались черные круги, ничего на свете волхв сейчас не хотел так сильно, как спать. — А то я уж начал бояться, что не вытащу тебя.
— Молчан? — спросил Руслан чуть слышно.
— А то кто же, Черноморд, что ли? Ладно, раз живой, значит, пока не помрешь. Сейчас Рыбий Сын тебя кормить-поить станет, а я спать пошел.
Зрение медленно, как бы нехотя, вернулось к богатырю, и первое, что он увидел — это странного человека, одетого во множество одежд и совсем без лица.
— Ты… ты кто? — слабым голосом спросил Руслан, и прозвучало это несколько испуганно.
— Меня зовут Фатима, господин, — тонким девичьим голосом произнес странный человек и поклонился. — я недостойная жена великолепного Рыбьего Сына, да длятся его годы вечно без хлопот и печалей…
«Интересно, когда это Рыбий Сын жениться успел?» — подумал Руслан, борясь с внезапно накатившей дурнотой. Дурнота победила. Уже почти в забытьи Руслан смутно почувствовал, что чьи-то сильные руки приподнимают его, а другие, тоже сильные, но понежнее, вливают в рот очередной горький отвар. Потом он заснул, и даже видел сны.
Молчан хорошо знал свое дело. Руслан ощутил это, проснувшись наутро. Раны затянулись, силы начали возвращаться к нему. Он даже смог встать и сделать несколько шагов. Молчан тут же к нему подскочил, усадил, отчитал, как ребенка, заставил снова выпить какую-то гадость. Только после этого его накормили завтраком. Поев, Руслан снова ощутил прилив сил, но, как бы он ни буянил, Молчан и на сегодня вставать категорически запретил.
— Уже середина лета, а Черноморд все еще гуляет… — пытался убедить друга богатырь. И убедил.
— Да, Черноморд на свободе — это, конечно, непорядок. — погладил заметно отросшую бороду Молчан. — и пора нам, спору нет, уже до него добраться. — Видя, как заулыбался Руслан, волхв протестующе замахал руками: — Только ни пешком, ни на коне, ты, друг мой, ни сегодня, ни завтра не поедешь.
— А тогда как же…? — опешил Руслан.
— Как-как, не знаю, как… — произнес Молчан несколько раздраженно. — Впрочем, есть одна идея… Ты помнишь, как сюда попал?
— Нет. — покачал головой Руслан. — Как с цыганами дрался, помню. И все — потом уже только твой голос и эта… Фатима.
— Тебя те два долдона, что в черномордовой кладовке хранились, в своем ящике сюда принесли. Уши бы им оборвал, честное слово! Они ж тебя там едва не сгноили! А теперь пусть дальше тащат, только не закрывая ящик. Ничего, авось, не помрут — силы-то в них немало… Ну, как тебе такая мысль?
— Пойдет. Мне сейчас все хорошо, лишь бы вперед. Да, а конь мой где?
— Шмель-то? Да что ему сделается, жив-здоров. Сейчас на лугу пасется, слушает, как Рыбий Сын Фатиме своей печенежские сказки рассказывает… Как твой конь уразумел, что мы тоже его ворчание понимаем, так, бедолага, чуть умом не тронулся. Ладно, пойду их всех собирать, а то и впрямь, в путь-дорогу пора. Ух, скорее бы все закончилось! Уйду обратно в свой лес, еще лет пять в молчанку поиграю… А то за короткое время столько всего, что на пять жизней с лихвой хватит… А, что там… — махнул рукой Молчан и ушел.
Братья-балбесы сначала наотрез отказались становиться носильщиками, но после того, как Рыбий Сын ненавязчиво предложил им подраться, сразу предпочли своей любимой драке тяжелый труд. Незадолго до полудня, наконец, удалось выйти в путь. Впереди шел Рыбий Сын, Фатима семенила за ним, следом братья несли в своем ларе Руслана, сбоку шел Молчан, рассказывавший богатырю обо всем, что произошло после их расставания, а Шмель, нагруженный мешками с едой и одеждой и недовольно ворчавший по этому поводу, замыкал шествие.
— … а после того, как спалили мы ту богиню, привел я Рыбьего Сына в порядок, меньше дня на это потребовалось. Потом уж мы дальше пошли. Два дня шли, ничего не происходило. По моим расчетам, до Итиля нам дня два-три, никак не больше, оставалось. И тут вечером, сидим это мы, девки еду готовят, Рыбий Сын с оружием своим возится, я книгу читаю. Смерклось уже, кушать хочется, а девки, как на грех, замешкались что-то. И тут — конский топот приближается. И скачет не один, как тогда, когда Лешак на нас выехал, а значительно больше, не менее дюжины. Смотрю, девки все замолчали, видать, воздух набирают, чтоб завизжать погромче. Рыбий Сын и ухом не ведет, знай себе, меч точит. И прискакали к нам хазары, пятнадцать человек. Я, было, сначала подумал, что за девок ихних поблагодарить хотят. Ан нет, они решили всех остальных отобрать. Потому ни слова не говорят, а скачут на нас с саблями да арканами своими. Ну, в положенное время девки завизжали, больше половины гостей на земле оказалось, у остальных кони пляшут с перепугу, им не до нападения. И я тогда спрашиваю, как могу спокойно (а на самом деле страшно до икоты):
