Маленький отряд достиг обсохшего местечка и в свете месяца расположился на ночлег. Заботливо укутав Федюна своим кафтаном, Костик попытался заговорить с неугомонным Ванькой. Тот сидел на старенькой попонке, стругал чего-то, смотрел на небо и тихонько пел при свете костерка. Где-то сумел добыть сухих дровишек!
— Чего поёшь, Ванюша?
— Да ничего. С Месяцем переговариваюсь.
— Да как же можно с месяцем-то говорить? Разве он живой?
— А то какой же?! Смотри-ка вот, царевич, прищурь глаза. Вон как свет играет, ровно серебро! А ты прислушайся! Вот лучики бегут по сырой траве. Смотри, как вспыхивают капли! И ровно колольчики звенят!
Костян прислушался. Сырая ночь была полна каких-то звуков. Торопливо топотали крохотные лапки. Суетятся мыши, перенося припасы из подтопленных ливнем норок. Далеко чуть слышен голос какой-то невидимой птицы. Угадывалось во тьме порхание летучих мышей. А он-то думал — степь пуста.
* * *
Утром содержимое мешков просохло, и Федюн нарядился в чистую одежду. Кафтан, конечно, пропал, но, рубашка была новой и штаны нашлись приличные. А сапожки свои они с Костяном хорошенько отмыли от змеёвой крови и утро оба встретили в хорошем настроении. Где-то впереди их должны встретить Ворон и Вавила. Всё самое страшное позади, только Ванька всё никак не превратится в Лёньку. Теперь уже и Федька старался разговорить холопа:
— А как ты думаешь, Ваня, на чём держится земля?
— Известно дело, на слонах. — солидно отвечал тот.
— А слоны на чём? — обескураженно поинтересовался Бубен.
— Экий ты, попович! А говорил, что грамотный! Сам должен знать — на черепахе!
— А черепаха-то на чём? — вмешался в дело Костя.
— Известно дело — на воде!
— А на чём вода? — с подозрением спросил Федюн.
— На земле!
— Он чуть не убедил меня! — с испугом поделился Бубенцовский, когда Ваньке надоело объяснять двум учёным дурням космогоническую картину мира.
* * *
От вчерашнего ливня не осталось и следа, только жара немного спала. По всему небу размазаны лёгкие белые облака. Ехать стало легче.
— Куда мы направляемся? — спросил у холопа Костик.
— Да вот сейчас до кузни доберёмся, — беспечно отвечал тот, — мечи бы надо подковать. Вишь, больно затупились! А там в обратный путь!
Обратный путь! Костян с Федькой немного приуныли.
"Ладно, добраться бы до лагеря, там отъедимся, отоспимся!" — думал Чугунков.
К полудню стало ясно, что всё не так чудесно, как хотелось: Ванька начал беспокоиться, оглядываться, нюхать воздух. Потом и вовсе соскочил с коня, лёг на землю и начал слушать. На вопросы он пожал плечами. Снова сел и двинул дальше.
Спустя немного времени он привстал на стременах, вгляделся назад из-под ладони и тревожно проговорил:
— Кажись, дело худо.
На самом горизонте виднелась тонкая полоса, за полчаса она расширилась и заметно приблизилась.
— Наверное, песчаная буря. — предположил Федюн.
Холоп не ответил и прибавил ходу.
Они уже мчались во весь опор. Сзади маленький отряд настигала быстро приближающаяся высокая стена ревущей бури. Перепуганному Костику казалось, что он слышит в кромешном месиве визжащего песка какие-то слова.
— Это не буря! — крикнул ему холоп. — Это старшая Змеиха, мать Горынычей!
— Не может быть! — в ужасе завопил Федюн. — Такого не бывает!
Все трое улепётывали, что было сил.
— Кузня! — крикнул Ванька, протягивая руку вперёд. Там действительно стояло монументальное строение, сложенное из гигантских валунов.
"Выдержит ли?!" — мелькнуло в голове Костяна. То, что быстро приближалось сзади, имело силу цунами и торнадо, вместе взятых.
Уже подлетая к раскрытым дверям, Костик оглянулся и едва не рухнул с седла. Всего в километре от них зиял раззявленный огромный рот, утыканный гигантскими зубами. А в нём неистово метался раздвоенный язык! С воплем царевич влетел за товарищами в спасительное помещение и они захлопнули железные двери, запирая их на тяжеленные засовы.
Буря грянула со страшной силой. Кузня завибрировала, со стен полетели мелкие осколки. Крыша, крытая металлической черепицей, загремела громом. Кони бились в ужасе, выкатив глаза и роняя пену с окровавленных губ. Люди их ловили, уворачиваясь от бешеных копыт, привязывали к стойкам. Сверху непрерывно сыпалась копоть.
— Что теперь? — тяжело дыша и оглядывась по сторонам, спросил Костян.
Ванька озирался. Шлем он потерял ещё когда рубил избушку. Меч весь иззубрен. Он схватил оружие царевича и тоже бросил. От клинка поповича остался лишь короткий обрубок. Они не успеют отковать новое.
От стен начали отваливаться камни. Змеиха с чудовищной злобой кидалась на кузню и от её ударов сотрясалась сама земля.
— Неужели она не устанет?! — прокричал Федюн.
— Должна устать! — отвечал коровий сын.
— ВЫХОДИ, ИВАН-КОРОВИЙ СЫН! — завыла буря. — ВЫХОДИ, ПРОКЛЯТЫЙ ПОГУБИТЕЛЬ!
Тот бросился к двери.
— Не надо, Лёнька! — завопили царевич и попович, бросаясь на него и удерживая его от безумства.
— Да вы рехнулись! — возмутился Ванька, когда узнал, в чём его подозревают. Открыть входную дверь! Он что, полный идиот?!
— Она пошла на переговоры! — объяснял коровий сын. — Значит, устала зря кидаться. С мечом на такую дуру сунуться?! Ещё чего!
Они немного успокоились, когда хитроумный холоп показал им маленькое окошечко, закрытое железной заставкой. Вот через него он и думал посмотреть наружу.
— А ежели она язык сюда засунет?! — всполошился Федька.
— Вот и пускай засунет! — обрадовался Ванька.
Он кинулся назад и схватил с холодной наковальни тяжёлые щипцы.
— Держи-ка, — сунул он их Костяну. — Как только змеиха сунет в окошко свой язык, хватай и держи покрепче!
Костян засомневался, что старшая змеиха такая идиотка, но план принял и отнёсся к нему серьёзно.
— Падаль змеиная! — крикнул Ванька в окошко и быстро захлопнул дверцу.
— ОТКРОЙ МНЕ ДВЕРЬ! Я ТЕБЯ СОЖРУ! — с простодушием смертельного цунами проревела горынычева мать. Она кинулась на дверь. Все трое с тревогой наблюдали, как толстые железные косяки неистово трясутся в пазах, выбивая каменную крошку.
Едва утихло, Ванька крикнул в щелку:
— Хочешь жрать — достанешь!
И снова захлопнул.
Она попыталась грызть крышу — по железным черепицам заскрежетали зубы.
— Здесь я, дура! — крикнул Ванька.
— ОТКРОЙ МНЕ ДВЕРЬ! — снова выступила с заманчивым предложением змеиха.
Костян и Федька, несмотря на ужас, нервно засмеялись.
