– Бери вещи и пошли со мной, – старуха махнула рукой и повернулась в сторону бани.
– Нет! – крикнула Маринка, – нет, пожалуйста, бабушка, не надо!
– О! Теперь я бабушка! А то все «вы», да «вы», – недовольно пробурчала старуха, – чего расселся? Поднимайся!
Игорь втянул голову в плечи, встал и поднял рюкзак. Нет, он никуда не побежит. Во-первых, это бесполезно, а во-вторых – если он сейчас струсит, другой возможности ему не представится. И на карту поставлена не только свобода Маринки, но и жизнь Светланки. Надо просто набраться храбрости и хотя бы распрямить плечи. Но храбрости почему-то не прибавлялось. Старуха пугала его, и плелся он за ней, как школьник за учительницей в кабинет директора. Как будто он в чем-то провинился, и теперь до дрожи боится наказания.
А ведь никакой вины он за собой не чувствовал. Кроме, разве что, излишней самонадеянности.
Старуха поднялась на невысокое крылечко бани, зашла в тесный предбанник с высоким потолком и распахнула дверь в парную, пропуская Игоря вперед.
– Заходи.
Он шагнул через высокий порог и замер: посреди просторной парной на толстой металлической цепи с потолка свешивался огромный ржавый крюк. Игорь даже тряхнул головой, проверяя, не галлюцинация ли это, настолько не ожидал наяву встретить воплощение ночного кошмара.
– Что встал? – старуха подтолкнула его в спину, и Игорь чуть не упал, налетев на лавку, – я обещала из тебя ремней нарезать? Обещала. Тебе Маринка это передала? Передала. Ты ее послушал? Нет, не послушал. Сиди и жди.
Старуха хотела захлопнуть дверь, но Игорь ее остановил:
– Погодите. Погодите минуточку. Я сейчас.
Он скинул на пол рюкзак, сел на лавку и попробовал развязать веревку негнущимися пальцами.
– Ну? Чего еще ты придумал?
– Я быстро.
Руки, как назло, не хотели слушаться, и узел затянулся слишком туго. Игорю пришлось дернуть его зубами. Он вытащил приготовленный с самого верха пакет и протянул старухе:
– Вот. Маринке передайте. Тут ее вещи. И еще…
Он сунул руку поглубже и вынул оставшиеся шоколадки в шуршащих обертках.
– А это что такое? – старуха шумно понюхала воздух.
– Это – сласти. Она любит…
Старуха хмыкнула, но шоколад взяла, захлопнула дверь и задвинула засов.
Игорь опустил голову на руки: от страха дрожали колени, и противно ныл низ живота. Осматриваться по сторонам совершенно не хотелось – глаза сразу натыкались на ржавый крюк. Да что же он так расклеился? Чего, собственно, боится? Его зовут Медвежье Ухо, разве нет? Он пришел сюда по своей воле, от него зависит жизнь дочери и Маринки, и если старуха хочет его испытать, он должен выдержать любое испытание. Другого пути снискать ее расположение у него нет.
И все равно было страшно. Игорь начал прислушиваться, не возвращается ли старуха, но стены оказались слишком толстыми, снаружи вообще не доносилось ни звука. Серый свет едва проникал сквозь маленькое застекленное окно, но его вполне хватало, чтобы рассмотреть баню как следует. Обычная парная. Огромная белёная печь с каменкой и котлом. Полок – высокий и широкий, две осиновые лавки, деревянные кадушки и чугунные тазы. Ковши и веники на стене. И крюк посередине.
Его зовут Медвежье Ухо. А не Тухлый Кусок Мяса. Но если он просидит тут еще минут пятнадцать, то при виде старухи начнет умолять ее о пощаде. И после этого можно будет попрощаться с травкой, с Маринкой и Светланкой. Навсегда. Игорь встал и прошелся из угла в угол. Чтобы унять дрожь в коленях. Выглянул в окно, и снова сел.
Старуха не пришла ни через пятнадцать минут, ни через полчаса. Она нарочно тянула время, давала ему возможность понервничать. Довести себя до полного отчаянья. Ну нет! Это у нее не получится!
Игорь достал из рюкзака «Пятнадцатилетнего капитана» – он его не дочитал, уступив Маринке – и сел поближе к окну. О чем он мечтал, когда в детстве читал Жюля Верна? Наверное, не о том, чтобы сидеть запертым в бане и трястись от страха. Он мечтал быть отважным, смело смотреть в лицо опасности и никогда не сдаваться. Вот сейчас как раз настало время воплотить свои детские фантазии в жизнь. Эта мысль оптимизма не прибавила – детские фантазии слишком отличались от реальности, да и система ценностей с тех времен несколько изменилась.
Сначала строчки разбегались перед глазами, смысл прочитанных слов ускользал, но вскоре Игорь вчитался, отвлекся и даже получил некоторое удовольствие от прочитанного. Но когда услышал шаги на крыльце, от его спокойствия не осталось и следа – страх сдавил горло, снова дрогнули колени, и заныло в животе.
Старуха отодвинула засов и распахнула дверь.
– Ну что? – спросила она, остановившись на пороге.
– Я готов, – ответил Игорь, стараясь придать голосу твердость, и посмотрел ей в глаза.
Старуха помолчала, оглядывая его с головы до ног, хмыкнула и сказала:
– Благодари Маринку, Медвежье Ухо. Жалеет она тебя. Так уж она убивалась, так плакала, что я решила над ней сжалиться. И цветочек мой к тебе привязался. Дам тебе возможность. Сослужишь мне три службы. Согласен?
Игорь постарался, чтобы вздох облегчения прозвучал не слишком громко, и кивнул.
– Перво-наперво, будешь пасти моих кобылиц семь дней и семь ночей. А чтоб тебе не скучно было, объездишь трех коней – это вторая служба. За это отдам тебе одного коня и Маринку. Ну, а не справишься – пеняй на себя. Убить не убью, три ремня со спины вырежу, солью натру и сюда никогда больше не пущу.
Игорь хотел сказать, что не умеет объезжать коней, и на лошади он в последний раз сидел лет двадцать назад, но решил об этом благоразумно умолчать.
– А третья служба?
– О третьей службе потом поговорим, ты сначала эти две отслужи. Но за третью службу я тебя научу, как дочку от смерти спасти. Ну как, согласен на мои условия?
Выбора все равно не было. Смущал только срок: семь дней – это слишком долго. Колдун говорил, что две недели у Светланки точно есть, но две недели как раз через семь дней и истекают. А Маринка? Волох сказал, что у нее времени еще меньше. Неужели и старуха хочет его обмануть и заманить в ловушку? Пока он будет пасти ее кобылиц, ни Светланке, ни Маринке помощь его уже не понадобится.
– Разумеется, я согласен, – Игорь пожал плечами.
– Ну, тогда пошли. Познакомлю тебя с твоими подопечными.
В конюшне стояли двенадцать ослепительно-белых кобыл, по-настоящему белых, без единого пятнышка, с красными глазами. Старуха явно гордилась своими лошадками, и недаром – это были удивительно красивые животные, все как на подбор. Игорь не очень хорошо разбирался в породистых лошадях, он любил всех лошадей, и не понимал, почему одна стоит дороже квартиры, а другую можно купить на его месячную зарплату. Ему все лошади казались одинаково красивыми. Но эти… Они были совершенством. Ни одной линии, нарушающей гармонию.
