И это были люди, икарийцы. Псоглавцев, к моему удивлению, среди них было мало, те, в основном, суетились внизу, на арене, приготовляя представление.
И оно началось.
Поначалу овал арены обошла пёстро одетая процессия (их называли почему-то "звёздами") - икарийцы с цветами и музыкальными инструментами. Хор пел здравицы Кротосу и, поначалу, всё шло чинно-благородно, пока они вдруг все как по команде не стали кривляться и выбрасывать ноги. Ритмы песнопений стали рваными, инструменты взвизгивали подобно свинье, которую невзначай ошпарили кипятком (бедняга Берт! - я наблюдал, как его корёжило!). Из слов можно было расслышать только периодически повторяемое: "Кротос! Кротос!.. Кротос, Кротос, Кротос!"
- Кро-тос! Кро-тос!.. - подхватили трибуны.
Владыка вновь поднялся с трона, осеняя своим благословением и выступавших, и собравшихся, и этот дурдом продолжался довольно долго.
Потом сцену обошли, под восторженные крики, вооружённые копьями тельхины - числом не менее когорты. Трибуны снова бушевали воплями и аплодисментами.
Потом прошли псоглавцы святого Категория с чёрными крестами на одеждах - с тем же успехом.
Я было подумал, что они до конца представления так и будут ходить, орать и приветствовать Кротоса, но тут объявили заезд и вдоль трибун понеслись колесницы.
Тельхины, слава Богу, верхом не ездят, а то бы это было вообще... Малорослые местные лошадки, запряжённые в какие-то рыдваны, что назывались у них колесницами (там находилось по паре икарийцев, возничий и стрелок) - всё это напоминало парк развлечений. Мне было скучно... Когда одна из колесниц всё-таки перевернулась на повороте и ездоки на всей скорости проехали лицами оземь, зрители отозвались новыми восторженными криками, довольным гоготом, аплодисментами...
Словом, дурдом продолжался во всей красе, и я стал соображать, как бы нам незаметно отсюда смыться - если это, конечно, было возможно, но тут объявили первый бой.
На арену выгнали огромных зверей, похожих на медведей, но с львиными гривами. Затем появились люди с мечами и копьями, и стали этих медведей задирать. Признаться, я втайне надеялся, что это просто видимость, и что под звериными шкурами находятся актёры, однако тут группа охотников разом вонзила копья в одного из зверей, а другой зверь, изловчившись, лёгким мановением лапы снёс голову одному из нападавших, и фонтан крови окрасил песок арены...
- Отвратительно, - отчётливо сказала Исидора, не спуская глаз со зрелища. И это сказала именно она, наша неустрашимая в бою Ассамато...
И эти слова, сквозь крики зрителей и поминутные порски труб и барабанов, расслышал Кротос, и помахал нам рукой.
- То ли ещё будет! - довольно вскликнул он и многозначительно поглядел на принцессу.
- Внимание! Невиданное зрелище древней истории! - возгласили снизу. - Великая битва лапифов с кентаврами! Сценарий: перепившие вина кентавры похищают лапифских невест, но на пути у них встают отважные герои!
Из ворот вышла колонна вооружённых щитами и копьями тельхинов и, раздваиваясь, оцепила поле будущего сражения.
Следом за ними провели толпу мужчин и женщин, они уселись и стали изображать пирующих. Затем вышли лучники и встали в отдалении. Затем псоглавцы погнали пьяных (действительно опоенных вином!) кентавров. По временам их подгоняли древками и остриями копий тельхины, а кентавры шарахались из стороны в сторону, даже не пытаясь отбиваться копытами. Потом за их спинами что-то подожгли, и задымило, и в них стали швырять это, а кентавры кинулись врассыпную по арене, и за некоторыми из них тянулись струйки смолистого дыма. Запахло палёным, а псоглавцы, весело покрикивая, гнали их к середине арены. Лучники с другой стороны приготовились к стрельбе...
- Прекратите!
Это воскликнула Исидора, поднимаясь с места. Кротос с улыбкой смотрел на неё, похотливо любовался ею, измывался над нею... И тогда она обратилась ко мне:
- Тинчи! Твою флягу!
Флягу "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!" долго искать не пришлось, она с некоторых пор всегда была у меня на поясе.
- Хочу... Желаю... Приказываю! - звонко произнесла она.
Я, несмотря на сложность ситуации, любовался её видом... это было что-то, о чём рассказывал Леонтий... о фуриях. Её лицо снова было лицом Ассамато, таким, каким оно было тогда, во время той схватки в лесу... Огромные яростные глаза! Развевающиеся волосы!..
- Дождь! - по-боевому прокричала она. - Палящий дождь! Палящий ливень!
И на какое-то время стало очень тихо. Я понял: это весь огромный стадион, и зрители, и все участники омерзительного спектакля разом посмотрели на неё.
А в следующее мгновение произошло что-то немыслимое, что, конечно же, мне, с моим слабым литературным опытом, описать вряд ли получится.
Что-то оглушительно гукнуло там, в небесах. И, с до этого абсолютно чистого, бездонно синего купола на всё - на арену, на трибуны, город, мир... - рухнул ливень.
Ни до, ни после я не видывал такого. Это было похоже, как на вас обрушивается штормовая морская волна - тяжёлая, слепящая, сбивающая с ног... И волна эта всеобщая просто вдавила всех нас в те места, что мы занимали, и в её грохоте потонуло всё на свете...
А когда оно прекратилось - так же внезапно, как началось, мы, все пятеро, не размышляя, ринулись друг к другу и, точно так же, как тогда, в лесу, в самые первые дни, с оружием наизготовку, встали кольцом вокруг принцессы, спинами внутрь, ожидая нападения.
И я,
И Леонтий,
И сэр Бертран де Борн в мокрой кольчуге,
И Пикус с мечом.
Леди Исидора в этот миг она действительно превратилась в Ассамато и, возвышаясь над всеми нами, изготовила к бою арбалет и дротики...
И тут вдруг выяснилось, что целиться было не в кого...
Вокруг, что на трибунах, что на арене, что в каких-то помещениях под крышей - не стало ни одного тельхина. Пропали тельхины!
Более того, с этого случая, они действительно просто пропали, всюду и навсегда. Потом кто-то уверял, что видел, как все они в одночасье обратились то ли в дождевых червей, то ли в слизней, то ли вовсе в каких-то мерзких глистов...
Синее открытое небо освещало стадион, на трибунах которого странно затихли и, характерными движениями почёсывая затылки, недоуменно оглядывались вокруг зрители...
Они напоминали внезапно прозревших слепых. Или глухих, внезапно обретших слух...
На арене кентавры, разом протрезвев и перемешавшись с лучниками, общей толпою рванулись в открытые настежь ворота, и некому было их задержать...
Нигде не было видно и Кротоса - хотя он и не был урождённым тельхином.
А сэр Бертран, как ни в чём ни бывало, спрашивал Леонтия:
